Обобщая особенности НИЭТ на концептуальном уровне, можно сформулировать несколько положений. 8
Во – первых, в отличие от неоклассики для НИЭТ, институты значимы с точки зрения поведения экономических агентов. Акцент делается на аспекты, связанные с эффективностью размещения ресурсов и экономическим развитием, анализируя процесс формирования институтов на основе модели рационального выбора - с точки зрения создания и использования возможностей взаимовыгодного обмена.
Во – вторых, в отличие от традиционного институционального подхода в рамках НИЭТ институты рассматриваются сквозь призму их влияния на решения, которые принимают экономические агенты. Институты в виде набора правил и норм не определяют всецело поведение человека, а лишь ограничивало набор альтернатив, из которых индивид может выбирать в соответствии со своей целевой функцией.
В третьих, в отличие от неоклассической экономической теории в НИЭТ организация (государство, фирмы, домашние хозяйства) определяется не как отдельный экономической агент с едиными целями, интересами, а как система, имеющая внутреннюю структуру интересов.
Инструментарий НИЭТ позволяет изучить домашнее хозяйство, фирму как упорядочивающие взаимодействия между людьми структуры, что требует специального исследования процессов обработки информации, получения и использования знания, структуры стимулов и контроля в различных формах экономической организации. По этой причине, новая институциональная теория фирмы называется контрактной, в отличие от технологической в неоклассике.
В - четвертых, институциональные альтернативы сравниваются друг с другом, а не только с идеальным положением вещей, как в неоклассике. Это сравнение проводится через анализ возможностей экономии на трансакционных и трансформационных издержках. В упрошенном виде механизм возникновения избыточных издержек представлен в следующим образом. Сначала исследователи строят идеальную экономическую систему, затем сравнивают с ней фактическое положение вещей. После этого определяют, что необходимо предпринять, чтобы достичь идеального положения. Одна из роковых абстракций – игнорирование издержек, связанных с реализацией предлагаемых изменений, хотя в экономической теории широко известен принцип второго наилучшего или оптимальности с дополнительными ограничениями.
Преимущества НИЭТ состоят в том, что виды кооперации, рассматривавшиеся ранее как альтернативные в контексте сравнительного анализа механизмов управления трансакциями, оказываются дополняющими в условиях сосуществования достаточного многообразия трансакций с точки зрения неопределенности, повторяемости сделок, специфичности используемых активов, сложности и сопряженности с другими трансакциями.
В – пятых, более широкий подход к определению ситуации выбора в рамках НИЭТ по сравнению с неоклассическим позволяет ослабить жесткие ограничения на метод сравнительной статики. Если в неоклассике сравнительная статика как метод изучения экономической системы через набор равновесных состояний предполагалось определение величины таких показателей, как цена и количество, то в НИЭТ подобных значимых параметров оказывается существенно больше (качество, система штрафных санкций, условия и последствия отклонения от графика поставок и платежей и.т.д.). Использование данного метода позволяет поставить вопрос о непредвиденных последствиях институциональных изменений.
В – шестых, НИЭТ ориентирована на ослабление жестких предпосылок неоклассической теории относительно поведения человека и в то же время на унификацию экономического подхода. Она последовательно реализует принцип методологического индивидуализма, что дает основание в первом приближении новую институциональную экономическую теорию как обобщенный неоклассический подход. В свою очередь, рациональность поведения рассматривается в качестве переменной величины, которая зависит от сложности ситуации выбора, её повторяемости, имеющейся информации, а также степень мотивации.
Заключение.
Подводя итоги, можно сказать, что институционализм представляет собой качественное новое направление экономиической мысли. Они поддерживают идею государственного регулирования экономики, отвергают способность капиталистической системы к регулированию экономики, отвергают способность капиталистической системы к саморегулированию. Данное направление акцентирует внимание не только на экономических, но и на социологических и социально-психологических факторах.
Список используемой литературы.
Институциональная экономика. Новая институциональная экономическая теория. Учебник / Под общ. редакцией проф. А.А. Аузана – М.: ИНФРА – М, 2005.
Олейник А.Н.Институциональная экономика: Учебное пособие.- М.: ИНФРА – М, 2004.
Капелюшников Р. И. Новая институциональная теория. http://www.libertarium.ru
Капелюшников. Р.И. Экономическая теория прав собственности (методология, основные понятия, круг проблем). М.: ИМЭМО,1990.
Норт Д. Институты, институциональные изменения и функционирование экономики. М., 1997. С.118.
Нестеренко А. Современное состояние и основные проблемы институциональной теории.// Вопросы экономики. 1997.№3. С.42-57.
Нуреев Р. Институционализм: прошлое, настоящие и будущее// Вопросы экономики. 1999. № 1.
Шаститко А.Е Новая институциональная экономика. – М.: ТЕИС, 2002.
Эггертссон Трауинн. Экономическое поведение и институты. – М.:Дело,1998.
Неудовлетворенность традиционной экономической теорией, уделявшей слишком мало внимания институциональной среде, в которой действуют экономические агенты, привела к возникновению новой школы, выступившей под общим именем "новой институциональной теории".
Такое обозначение может породить ошибочное представление о ее родстве со "старым" институционализмом Т.Веблена, Дж.Коммонса, Дж.Гэлбрейта. Однако совпадения здесь, скорее, чисто терминологические (например, понятие "сделки" (transaction) является исходной единицей анализа как для Дж.Коммонса, так и для "новых" институционалистов). В действительности корни новой институциональной теории уходят в неоклассическую традицию.
Она известна также под множеством иных названий: неоинституционализм (т.е. течение, оперирующее понятием института с новых, отличных от "старого" институционализма позиций); трансакционная экономика (т.е. подход, изучающий трансакции (сделки) и связанные с ними издержки); экономическая теория прав собственности (поскольку права собственности выступают в качестве важнейшего и весьма специфического понятия данной школы); контрактный подход (поскольку любые организации, от фирмы до государства, понимаются как сложная сеть явных и неявных контрактов).
Первая статья, положившая начало этому направлению, -- "Природа фирмы" Р.Коуза -- была опубликована еще в 1937 г. Но вплоть до середины 1970-х гг. оно оставалось на периферии экономической науки и лишь в последние десятилетия стало выдвигаться на передний план. С этого времени новая институциональная теория начинает осознаваться как особое течение экономической мысли, отличное как от неоклассической ортодоксии, так и от различных неортодоксальных концепций. На первых порах она разрабатывалась почти исключительно в США. В 1980-е гг. в этот процесс включились западно-, а с начала 1990-х гг. и восточно-европейские экономисты. Признание заслуг нового направления выразилось в присуждении Нобелевской премии по экономике двум его виднейшим представителям -- Рональду Коузу (1991 г.) и Дагласу Норту (1993 г.).
1. Методологические особенности и структура новой институциональной теории.
Неоинституционализм исходит из двух общих установок. Во-первых, что социальные институты имеют значение (institutions matter) и, во-вторых, что они поддаются анализу с помощью стандартных инструментов экономической теории. Совмещение подобных представлений встречалось в истории экономической мысли нечасто.
Наиболее прочно неоинституционализм связан с неоклассической теорией, от которой он ведет свое происхождение. На рубеже 1950--1960-х гг. экономисты-неоклассики осознали, что понятия и методы микроэкономики имеют более широкую сферу применения, чем предполагалось ранее. Они начали использовать этот аппарат для изучения таких внерыночных явлений как расовая дискриминация, образование, охрана здоровья, брак, преступность, парламентские выборы, лоббизм и др. Это проникновение в смежные социальные дисциплины получило название "экономического империализма" (ведущий теоретик -- Г.Беккер). Привычные понятия -- максимизация, равновесие, эффективность -- стали прилагаться к несравненно более широкому кругу явлений, которые прежде входили в компетенцию других наук об обществе.
Неоинституционализм -- одно из наиболее ярких проявлений этой общей тенденции. Его "вторжение" в сферу правоведения, истории и организационной теории означало перенос техники микроэкономического анализа на разнообразные социальные институты. Однако вне привычных рамок стандартные неоклассические схемы сами начали испытывать изменения и приобретать новый облик. Так происходило зарождение неоинституционального направления.
Как известно, ядро неоклассической теории составляет модель рационального выбора в условиях заданного набора ограничений. Неоинституционализм принимает эту модель как базовую, однако освобождает ее от целого ряда вспомогательных предпосылок, которыми она обычно сопровождалась, и обогащает ее новым содержанием.
Какие же сходства и различия здесь обнаруживаются?
Прежде всего неоинституционалисты критикуют традиционную неоклассическую теорию за отступления от принципа "методологического индивидуализма". Согласно этому принципу, реально действующими "актерами" социального процесса признаются не группы или организации, а индивиды. Никакие коллективные общности (например, фирма или государство) не обладают самостоятельным существованием, отдельным от составляющих их членов. Все они подлежат объяснению с точки зрения целенаправленного поведения индивидуальных агентов.
Благодаря последовательно проводимому принципу методологического индивидуализма перед новой институциональной теорией открывается новый, более глубокий пласт экономической реальности. Она спускается на уровень ниже, чем тот, на котором останавливался традиционный микроэкономический анализ. В центре ее внимания оказываются отношения, складывающиеся внутри экономических организаций, тогда как в неоклассической теории фирмы и другие организации рассматривались просто как "черный ящик", внутрь которого она не заглядывала. В этом смысле подход новой институциональной теории может быть охарактеризован как микромикроэкономический.
Стандартная неоклассическая теория знала два вида ограничений: физические, порожденные редкостью ресурсов, и технологические, отражающие уровень знаний и практического мастерства экономических агентов (т.е. степень искусности, с какой они превращают исходные ресурсы в конечную продукцию). При этом она отвлекалась от особенностей институциональной среды и издержек по обслуживанию сделок, считая, что все ресурсы распределены и находятся в частной собственности, что права собственников четко разграничены и надежно защищены, что имеется совершенная информация и абсолютная подвижность ресурсов, и т.д.
Неоинституционалисты вводят еще один класс ограничений -- обусловленных институциональной структурой общества, также сужающих поле индивидуального выбора. Они отказываются от всевозможных упрощающих предпосылок, подчеркивая, что экономические агенты действуют в мире высоких трансакционных издержек, плохо определенных прав собственности и ненадежных контрактов, в мире, полном риска и неопределенности.
Кроме того, предлагается более реалистическое описание самого процесса принятия решений. Стандартная неоклассическая модель изображает человека как существо гиперрациональное. Неоинституциональный подход отличается большей трезвостью. Это находит выражение в двух его важнейших поведенческих предпосылках -- ограниченной рациональности и оппортунистического поведения.
Первая отражает факт ограниченности человеческого интеллекта. Знания, которыми располагает человек, всегда неполны, его счетные и прогностические способности далеко не беспредельны, совершение логических операций требует от него времени и усилий. Одним словом, информация ресурс дорогостоящий. из-за этого агенты вынуждены останавливаться не на оптимальных решениях, а на тех, что кажутся им приемлемыми исходя из имеющейся у них ограниченной информации. Их рациональность будет выражаться в стремлении экономить не только на материальных затратах, но и на своих интеллектуальных усилиях. При прочих равных условиях они будут предпочитать решения, предъявляющие меньше требований к их предсказательным и счетным возможностям.
Оппортунистическое поведение определяется О.Уильямсоном, который ввел это понятие в научный оборот, как "преследование собственного интереса, доходящее до вероломства" (self-interest-seeking-with-guile). Речь идет о любых формах нарушения взятых на себя обязательств, например -- уклонении от условий контракта. Индивиды, максимизирующие полезность, будут вести себя оппортунистически (скажем, предоставлять услуги меньшего объема и худшего качества), когда это сулит им прибыль. В неоклассической теории для оппортунистического поведения не находилось места, поскольку обладание совершенной информацией исключает его возможность.
Значительная часть институтов -- традиций, обычаев, правовых норм -- призвана уменьшать негативные последствия ограниченной рациональности и оппортунистического поведения. Как подчеркивает О.Уильямсон, в социальных институтах нуждаются ограниченно разумные существа небезупречной нравственности. При отсутствии проблем ограниченной рациональности и оппортунистического поведения потребность во многих институтах попросту бы отпала.
По-иному формулирует новая школа и задачи нормативного анализа. В ортодоксальной неоклассической теории при оценке реально действующих экономических механизмов за точку отсчета принималась модель совершенной конкуренции. Отклонения от оптимальных свойств этой модели расценивались как "провалы рынка", а надежды на их устранение возлагались на государство. Неявно предполагалось, что оно обладает всей полнотой информации и в отличие от индивидуальных агентов действует без трений.
Новая институциональная теория отвергает подобный подход. Привычку сравнивать реальные, но несовершенные институты с совершенным, но недостижимым идеальным образцом Г.Демсец окрестил "экономикой нирваны". Оценки действующих институтов должны исходить из сопоставлений не с некими воображаемыми конструкциями, а с альтернативами, осуществимыми на практике. Нормативный анализ, настаивают неоинституционалисты, должен вестись в сравнительно-институциональной перспективе. Такая смена точки отсчета неизбежно ведет к переоценке многих традиционных форм государственного вмешательства в экономику.
Новая институциональная теория преодолевает многие ограничения, присущие традиционным неоклассическим моделям, и одновременно распространяет принципы микроэкономического анализа на сферы, которые ранее считались вотчиной марксизма и "старого" институционализма. Это дает основание некоторым авторам определять ее как обобщенную неоклассическую теорию.
Однако сегодня многие ведущие теоретики неоинституционализма склонны расценивать его как революцию в экономической мысли. Они видят в нем конкурирующую теоретическую систему, полностью несовместимую с неоклассической ортодоксией и способную в перспективе ее заменить. Такова позиция Р.Коуза, О.Уильямсона, многих других авторов. Правда, разделяют ее далеко не все. Так, Р.Познер считает подобную оценку завышенной: в экономическом анализе институтов он усматривает просто приложение "нормальной" микроэкономической теории.
Какая из двух означенных тенденций возьмет верх, сказать трудно. Пока можно лишь констатировать, что теоретическое самоопределение нового направления еще не завершено.
Переходя к рассмотрению структуры новой институциональной теории, нужно сразу сказать, что она никогда не отличалась внутренней однородностью. Между ее отдельными ветвями обнаруживаются не только терминологические, но и серьезные концептуальные расхождения. В то же время значение этих расхождений не следует переоценивать. Сегодня неоинституционализм предстает как целое семейство походов, объединенных несколькими общими идеями.
Один из его ведущих теоретиков, О.Уильямсон, предложил следующую классификацию. Неоклассической доктрине, по мнению Уильямсона, присуща не контрактная, а преимущественно технологическая ориентация. Предполагается, что обмен совершается мгновенно и без издержек, что заключенные контракты строго выполняются и что границы экономических организаций (фирм) задаются характером используемой технологии. В отличие от этого новая институциональная теория исходит из организационно-контрактной перспективы. На первый план выдвигаются не технологические факторы, а издержки, сопровождающие взаимодействие экономических агентов друг с другом.
Для ряда концепций, относящихся к этому теоретическому семейству, предметом изучения является институциональная среда, т.е. фундаментальные политические, социальные и юридические правила, в рамках которых протекают процессы производства и обмена. (Примеры таких основополагающих правил: конституционное право, избирательное право, имущественное право, контрактное право и др.) Правила, регулирующие отношения в публичной сфере, изучает теория общественного выбора (Дж.Бьюкенен, Г.Таллок, М.Олсон и др.); правила, регулирующие отношения в частной сфере, -- теория прав собственности (среди ее основателей Р.Коуз, А.Алчиан, Г.Демсец). Названные концепции различаются не только по предмету, но и по обей теоретической направленности. Если в первой акцент делается на потерях, которые порождаются деятельностью политических институтов, то во второй -- на выигрыше в благосостоянии, который обеспечивают институты права.
Другая группа концепций занята изучением организационных форм, которые -- в рамках действующих общих правил -- создаются экономическими агентами на контрактной основе. Взаимодействию "принципал-агент" посвящена теория агентских отношений (agency theory). Одна ее версия, известная как теория механизмов стимулирования (mechanism design), исследует, какие организационные схемы могут обеспечивать оптимальное распределение риска между принципалом и агентом. Другая, так называемая "позитивная" теория агентских отношений, обращается к проблеме "отделения собственности и контроля", сформулированной У.Берли и Г.Минзом еще в 1930-е гг. Среди ведущих представителей этой концепции -- У.Меклинг, М.Дженсен, Ю.Фама. Центральным для нее является вопрос: какие меры необходимы, чтобы поведение агентов (наемных менеджеров) в наименьшей степени отклонялось от интересов принципалов (собственников)? Действуя рационально, принципалы будут заранее (ex ante) учитывать опасность уклоняющегося поведения при заключении контрактов, закладывая защитные меры против него в их условия.
Трансакционный подход к изучению экономических организаций опирается на идеи Р.Коуза. Организации с точки зрения этого подхода служат цели сокращения трансакционных издержек. В отличие от теории агентских отношений акцент делается не на стадии заключения, а на стадии исполнения контрактов (ex post). В одном из ответвлений этого подхода главной объясняющей категорией выступают издержки измерения количества и качества товаров и услуг, передаваемых в сделке. Здесь выделятся работы С.Чена, Й.Барцеля и Д.Норта. Лидером другой школы является О.Уильямсон. В центре ее внимания находится проблема "регуляционных структур" (governance structure). Речь идет о механизмах, которые служат для оценки поведения участников контрактных отношений, разрешения возникающих споров, адаптации к неожиданным изменениям, применения санкций к нарушителям. Согласно О.Уильямсону, каждой сделке соответствует свой тип регуляционных структур, лучше других обеспечивающий ее исполнение.
Даже простое перечисление основных подходов в рамках новой школы показывает, как бурно шло ее развитие и какое широкое распространение она получила в последние десятилетия. Сегодня это уже не какоето полумаргинальное явление, а законная часть основного корпуса (mainstream) современной экономической науки.
2. Права собственности, трансакционные издержки, контрактные отношения
Основоположник неоинституционализма Р.Коуз в лекции, посвященной присуждению ему Нобелевской премии по экономике, бросает традиционной теории упрек в оторванности от жизни. "То, что изучается, -- отмечает он, -- является системой, которая живет в умах экономистов, а не в действительности. Я назвал этот результат "экономической теорией классной доски"". Свою же заслугу Коуз видит в "доказательстве важности для работы экономической системы того, что может быть названо институциональной структурой производства". Изучение институциональной структуры производства стало возможно благодаря освоению экономической наукой таких понятий как трансакционные издержки, права собственности, контрактные отношения.
Ключевое значение для работы экономической системы трансакционных издержек было осознано благодаря упоминавшейся выше статье Р.Коуза "Природа фирмы" [См.: Коуз Р. Фирма, рынок и право. М., "Catallaxy", 1993] . Ортодоксальная неоклассическая теория рассматривала рынок как совершенный механизм, где нет необходимости учитывать издержки по обслуживанию сделок. Однако на деле, как показал Р.Коуз, такие издержки существуют, и при каждой сделке "необходимо проводить переговоры, осуществлять надзор, устанавливать взаимосвязи, устранять разногласия". Трансакционные издержки определялись им как издержки пользования рыночным механизмом.
Однако позднее это понятие приобрело более широкий смысл. К трансакционным издержкам стали относить любые виды издержек, сопровождающих взаимодействие экономических агентов, где бы оно ни протекало: на рынке или внутри организаций. Ведь деловое сотрудничество в пределах иерархических организаций (таких как фирмы) также сопровождается трениями и потерями. Согласно неоинституциональному подходу, независимо от того, являются трансакции "рыночными" или "иерархическими", их обслуживание дело весьма дорогостоящее.
Развивая анализ Коуза, современные экономисты предложили несколько различных классификаций трансакционных издержек. В соответствии с одной из них выделяются:
1) издержки поиска информации -- затраты времени и ресурсов на получение и обработку информации о ценах, об интересующих товарах и услугах, об имеющихся поставщиках и потребителях;
2) издержки ведения переговоров;
3) издержки измерения количества и качества вступающих в обмен товаров и услуг -- затраты на промеры, измерительную технику, потери от остающихся ошибок и неточностей;
4) издержки по спецификации и защите прав собственности -- расходы на содержание судов, арбитража, органов государственного управления, а также затраты времени и ресурсов, необходимые для восстановления нарушенных прав;
5) издержки оппортунистического поведения.
Различают две его основных формы:
"Отлынивание" (shirking): оно возникает при асимметрии информации, когда агент точно знает, сколько им затрачено усилий, а принципал имеет об этом лишь приблизительное представление (так называемая ситуация "скрытого действия"). В таком случае возникает и стимул, и возможность работать не с полной отдачей. Особенно остро встает эта проблема, когда люди работают сообща ("командой") и личный вклад каждого определить очень трудно.
В 1986 гг. профессорами Д.Уоллисом и Д.Нортом была впервые измерена общая доля трансакционных издержек в валовом национальном продукте США. Согласно полученным оценкам, доля в ВВП США трансакционных услуг, оказываемых частным сектором, увеличилась с 23% в 1870 г. до 41% в 1970 г., оказываемых государством -- с 3,6% в 1970 до 13,9% в 1970 г., что в итоге составило рост с 26,6% до 54,9%.
Расширение трансакционного сектора экономики авторы назвали "структурным сдвигом первостепенной важности". Здесь, по их мнению, лежит ключ к объяснению контраста между развитыми и развивающимися странами.
Экономическая теория прав собственности ассоциируется в первую очередь с именами А.Алчиана и Г.Демсеца. Экономическое значение отношений собственности -- факт достаточно очевидный, однако именно эти ученые положили начало систематическому анализу данной проблемы.
Под системой прав собственности в новой институциональной теории понимается все множество норм, регулирующих доступ к редким ресурсам. Такие нормы могут устанавливаться и защищаться не только государством, но и другими социальными механизмами -- обычаями, моральными установками, религиозными заповедями. Согласно имеющимся определениям, права собственности охватывают как физические объекты, так и объекты бестелесные (скажем, результаты интеллектуальной деятельности).
С точки зрения общества права собственности выступают как "правила игры", которые упорядочивают отношения между отдельными агентами. С точки зрения индивидуальных агентов они предстают как "пучки правомочий" на принятие решений по поводу того или иного ресурса. Каждый такой "пучок" может расщепляться, так что одна часть правомочий начинает принадлежать одному человеку, другая -- другому и т.д. Права собственности имеют поведенческое значение: одни способы действий они поощряют, другие подавляют (через запреты либо повышение издержек) и таким образом влияют на выбор индивидов.
К основным элементам пучка прав собственности обычно относят:
1) право на исключение из доступа к ресурсу других агентов;
2) право на пользование ресурсом;
3) право на получение от него дохода;
4) право на передачу всех предыдущих правомочий.
Чем шире набор правомочий, закрепленных за ресурсом, тем выше его ценность.
Необходимым условием эффективной работы рынка является точное определение, или "спецификация", прав собственности. Чем яснее определены и надежнее защищены права собственности, тем теснее связь между действиями экономических агентов и их благосостоянием. Тем самым спецификация подталкивает к принятию экономически наиболее эффективных решений. Обратное явление -- "размывание" прав собственности -- имеет место тогда, когда они неточно установлены и плохо защищены, либо подпадают по разного рода ограничения.
Принципиальный тезис новой институциональной теории состоит в том, что спецификация прав собственности является небесплатной. Подчас она требует огромных затрат. Степень ее точности зависит поэтому от баланса выгод и издержек, сопровождающих установление и защиту тех или иных прав. Отсюда следует, что любое право собственности проблематично: в реальной экономике оно не может быть с исчерпывающей полнотой определено и с абсолютной надежностью защищено. Его спецификация -- это вопрос степени.
Неоинституциональная теория не ограничилась признанием неполноты реально существующих прав собственности. Она пошла дальше и подвергла сравнительному анализу различные правовые режимы -- общей, частной и государственной собственности. Это выгодно отличает ее от традиционной неоклассической теории, в которой обычно предполагались идеализированные условия режима частной собственности.
Любой акт обмена понимается в неоинституционализме как обмен "пучками прав собственности". Каналом, по которому они передаются, служит контракт. Он фиксирует, какие именно правомочия и на каких условиях подлежат передаче. Это еще один ключевой термин новой институциональной теории. Интерес экономистов к реально существующим контрактам также пробудили работы Р.Коуза (в моделях общего равновесия присутствовали только идеальные контракты, в которых все возможные будущие события были заранее учтены).
Некоторые сделки могут совершаться мгновенно, прямо не месте. Но очень часто передача прав собственности носит отсроченный характер, представляя собой длительный процесс. Контракт в таких случаях превращается в обмен обещаниями. Тем самым контракт ограничивает будущее поведение сторон, причем эти ограничения принимаются добровольно.
Контракты бывают явные и неявные, кратко- и долгосрочные, индивидуальные и коллективные, нуждающиеся и не нуждающиеся в третейской защите и т.д. Все это многообразие контрактных форм стало предметом всестороннего изучения. Согласно неоинституциональному подходу, выбор типа контракта всегда диктуется соображениями экономии трансакционных издержек. Контракт оказывается тем сложнее, чем сложнее вступающие в обмен блага и чем сложнее структура относящихся к ним трансакционных издержек.
Положительные трансакционные издержки имеют два важных следствия. Во-первых, из-за них контракты никогда не могут быть полными: участники сделки будут неспособны заранее предусмотреть взаимные права и обязанности на все случаи жизни и зафиксировать их в контракте. Во-вторых, исполнение контракта никогда не может быть гарантировано наверняка: участники сделки, склонные к оппортунистическому поведению, будут пытаться уклониться от ее условий.
Эти проблемы -- как приспосабливаться к неожиданным изменениям и как обеспечить надежность исполнения принятых обязательств -- встают перед любым контрактом. Чтобы успешно решать их, экономические агенты, по выражению О.Уильямсона, должны обмениваться не просто обещаниями, а обещаниями, заслуживающими доверия (credible commitments). Отсюда потребность в гарантиях, которые бы, во-первых, облегчали адаптацию к непредвиденным событиям в течение срока действия контракта и, во-вторых, обеспечивали его защиту от оппортунистического поведения. Анализ разнообразных механизмов, побуждающих или принуждающих к исполнению контрактных обязательств, занял одно из ведущих мест в новой институциональной теории.
Простейший из таких механизмов -- обращение в случае нарушений в суд. Но судебная защита срабатывает далеко не всегда. Очень часто уклонение от условий контракта не поддается наблюдению или недоказуемо в суде. Экономическим агентам не остается ничего другого как защищать себя самим, создавая частные механизмы урегулирования контрактных отношений (private orderings).
С одной стороны, можно попытаться так перестроить саму систему стимулов, чтобы все участники оказались заинтересованы в соблюдении условий контракта -- не только в момент его заключения, но и в момент исполнения. Пути подобной перестройки разнообразны: предоставление залога, забота о поддержании репутации, публичные заявления о взятых обязательствах и т.д. Все это сдерживает постконтрактный оппортунизм. Скажем, когда информация о любых нарушениях сразу же делается всеобщим достоянием, угроза потери репутации и вызванных этим убытков останавливает потенциальных нарушителей. Контракт в таком случае становится "самозащищенным" (self-enforced) -- конечно, лишь до известных пределов.
С другой стороны, можно договориться о каких-то специальных процедурах, предназначенных для контроля за ходом исполнения сделки. Например, об обращение в спорных случаях к авторитету третьего лица (арбитра) или о проведение регулярных двусторонних консультаций. Если участники заинтересованы в поддержании долгосрочных деловых отношений, они будут пытаться преодолевать возникающие трудности такими внеюридическими способами.
Разные контрактные формы подпадают под действие разных "регуляционных структур". Механизмом, регулирующим простейшие контракты (их называют "классическими"), О.Уильямсон считает рынок, механизмом, регулирующим сложные контракты (их называют "отношенческими") -- иерархическую организацию (фирму). В первом случае отношения между участниками носят краткосрочный и безличный характер и все споры решаются в суде. Во втором отношения приобретают длительный и персонифицированный характер, а споры начинают решаться путем консультаций и неформальных переговоров. Примером "классического контракта" служит покупка на бирже партии зерна или нефти, примером "отношенческого контракта" -- сотрудничество между фирмой и проработавшим в ней много лет и накопившим уникальные навыки работником (наглядный пример из другой сферы брачный контракт).
В примитивных обществах даже простейший обмен носил личностный характер, был погружен в плотную сеть долговременных неформальных отношений между участниками. Только так можно было избежать опасностей оппортунистического поведения. Однако по мере совершенствования юридических и организационных инструментов, контролирующих ход выполнения контрактов, относительно простые сделки приобретали безличный и формализованный характер. Одновременно в зону "отношенческих" контрактов попадали все более сложные сделки, которые прежде были вообще непредставимы -- из-за запретительно высоких трансакционных издержек.
Такие интересные результаты дает анализ, обогащенный понятиями прав собственности, трансакционных издержек и контрактных отношений. Связь между ними раскрывается в знаменитой "теореме Коуза".
3. Теорема Коуза
"Теорема Коуза", изложенная в его статье "Проблема социальных издержек" (1960 г.), относится к числу наиболее общих положений новой институциональной теории. Она посвящена проблеме внешних эффектов (экстерналий). Так называют побочные результаты любой деятельности, которые касаются не непосредственных ее участников, а третьих лиц.
Примеры отрицательных экстерналий: дым из фабричной трубы, которым вынуждены дышать окружающие, загрязнение рек сточными водами и т.д. Примеры положительных экстерналий: частный цветник и лужайка, которыми могут любоваться прохожие, мощение улиц за свой счет и др. Существование экстерналий приводит к расхождению между частными и социальными издержками (по формуле: социальные издержки равны сумме частных и экстернальных, т.е. возлагаемых на третьих лиц). В случае отрицательных внешних эффектов частные издержки оказываются ниже социальных, в случае положительных внешних эффектов -- наоборот, социальные издержки ниже частных.
Такого рода расхождения исследовались еще А.Пигу в книге "Теория благосостояния" (1920 г.). Он характеризовал их как "провалы рынка", так как ориентация лишь на частные выгоды и издержки приводит либо к перепроизводству благ c отрицательными экстерналиями (загрязнение воздуха и воды, высокий уровень шума и т.д.), либо к недопроизводству благ с положительными экстерналиями (недостаточность возводимых частными лицами маяков, прокладываемых ими дорог и т.п.). Указания на "провалы рынка" служили для Пигу теоретическим обоснованием государственного вмешательства в экономику: он предлагал налагать на деятельность, являющуюся источником отрицательных внешних эффектов, штрафы (равные по величине экстернальным издержкам) и возмещать в форме субсидий эквивалент экстернальных выгод производителям благ с положительными внешними эффектами.
Против позиции Пигу о необходимости государственного вмешательства и была направлена "теорема Коуза".
С его точки зрения в условиях нулевых трансакционных издержек (а именно из этих условий неявно исходила стандартная неоклассическая теория) рынок сам сумеет справиться с внешними эффектами. Теорема Коуза гласит: "Если права собственности четко определены и трансакционные издержки равны нулю, то размещение ресурсов (структура производства) будет оставаться неизменной и эффективной независимо от изменений в распределении прав собственности".
Таким образом, выдвигается парадоксальное положение: при отсутствии издержек по заключению сделок структура производства остается той же самой независимо от того, кто каким ресурсом владеет. Теорема доказывалась Коузом на ряде примеров, частично условных, частично взятых из реальной жизни.
Представим себе, что по соседству расположены земледельческая ферма и скотоводческое ранчо, причем скот ранчера может заходить на поля фермера, нанося ущерб посевам. Если ранчер не несет за это ответственности, его частные издержки будут меньше социальных. Казалось бы, есть все основания для вмешательства государства. Однако Коуз доказывает обратное: если закон разрешает фермеру и скотоводу вступать в контрактные отношения по поводу потравы, тогда вмешательства государства не потребуется; все разрешится само собой.
Допустим, оптимальные условия производства, при которых оба участника достигают максимума совокупного благосостояния, заключаются в следующем: фермер собирает со своего участка урожай в 10 ц зерна, а хозяин ранчо откармливает 10 коров. Но вот ранчер решает завести еще одну, одиннадцатую корову. Чистый доход от нее составит 50 долл. Одновременно это приведет к превышению оптимальной нагрузки на пастбище и неизбежно возникнет угроза потравы для фермера. из-за этой дополнительной коровы будет потерян урожай в размере 1 ц зерна, что дало бы фермеру 60 долл. чистого дохода.
Рассмотрим первый случай: правом не допускать потраву обладает фермер. Тогда он потребует от скотовода компенсацию, не меньшую, чем 60 долл. А прибыль от одиннадцатой коровы -- только 50 долл. Вывод: ранчер откажется от увеличения стада и структура производства останется прежней (а, значит, и эффективной) -- 10 ц зерна и 10 голов скота.
Во втором случае права распределены так, что хозяин ранчо не несет ответственности за потраву. Однако у фермера остается право предложить ранчеру компенсацию за отказ от выращивания дополнительной коровы. Размер "выкупа", по Коузу, будет лежать в пределах от 50 долл. (прибыль ранчера от одиннадцатой коровы) до 60 долл. (прибыль фермера от десятого центнера зерна). При такой компенсации оба участника окажутся в выигрыше, и ранчер опятьтаки откажется от выращивания "неоптимальной" единицы скота. Структура производства не изменится.
Конечный вывод Коуза таков: и в том случае, когда фермер имеет право взыскать штраф с ранчера, и в том случае, когда право потравы остается за ранчером (т.е. при любом распределении прав собственности), исход оказывается одним -- права все равно переходят к той стороне, которая ценит их выше (в данном случае -- к фермеру), а структура производства остается неизменной и оптимальной. Сам Коуз по этому поводу пишет следующее: "Если бы все права были ясно определены и предписаны, если бы трансакционные издержки были раны нулю, если бы люди соглашались твердо придерживаться результатов добровольного обмена, то никаких экстерналий не было бы". "Провалов рынка" в этих условиях не происходило бы, и у государства не оставалось бы никаких оснований для вмешательства с целью корректировки рыночного механизма.
Примечательно, что сам Коуз, полемизируя с положениями А.Пигу, не ставил перед собой задачи сформулировать какуюто общую теорему. Само выражение "теорема Коуза", равно как и первая ее формулировка, были введены в оборот Дж.Стиглером, хотя последний и основывался на статье Коуза 1960 года. Сегодня теорема Коуза считается одним из наиболее ярких достижений экономической мысли послевоенного периода.
Из нее следует несколько важных теоретических и практических выводов.
Во-первых, она раскрывает экономический смысл прав собственности. Согласно Коузу, экстерналии (т.е. расхождения между частными и социальными издержками и выгодами) появляются лишь тогда, когда права собственности определены нечетко, размыты. Когда права определены четко, тогда все экстерналии "интернализуются" (внешние издержки становятся внутренними). Не случайно главным полем конфликтов в связи с внешними эффектами оказываются ресурсы, которые из категории неограниченных перемещаются в категорию редких (вода, воздух) и на которые до этого прав собственности в принципе не существовало.
Во-вторых, теорема Коуза отводит обвинения рынка в "провалах". Путь к преодолению экстерналий лежит через создание новых прав собственности в тех областях, где они были нечетко определены. Поэтому внешние эффекты и их отрицательные последствия порождаются дефектным законодательством; если кто здесь и "проваливается", так это государство. Теорема Коуза по существу снимает стандартные обвинения в разрушении окружающей среды, выдвигаемые против рынка и частной собственности. Из нее следует обратное заключение: к деградации внешней среды ведет не избыточное, а недостаточное развитие частной собственности.
В-третьих, теорема Коуза выявляет ключевое значение трансакционных издержек. Когда они положительны, распределение прав собственности перестает быть нейтральным фактором и начинает влиять на эффективность и структуру производства.
В-четвертых, теорема Коуза показывает, что ссылки на внешние эффекты -- недостаточное основание для государственного вмешательства. В случае низких трансакционных издержек оно излишне, в случае высоких -- далеко не всегда экономически оправданно. Ведь действия государства сами сопряжены с положительными трансакционными издержками, так что лечение вполне может быть хуже самой болезни.
Влияние Коуза на развитие экономической мысли было глубоким и разноплановым. Его статья "Проблема социальных издержек" стала одной из наиболее цитируемых в западной литературе. Из его работы выросли целые новые разделы экономической науки (экономика права, например). В более широком смысле его идеи заложили теоретический фундамент для развития неоинституционального направления.
Однако восприятие идей Коуза другими экономистами оказалось достаточно односторонним. Для него самого вымышленная экономика с нулевыми трансакционными издержками была лишь переходной ступенькой к рассмотрению реального мира, где они всегда положительны. К сожалению, в этой части его исследование вызвало меньший интерес, чем знаменитая "теорема". Именно на ней сосредоточилось внимание большинства экономистов, поскольку она отлично вписывалась в господствующие неоклассические представления. Как признавал сам Коуз, его попытка "выманить" экономистов из воображаемого мира "классной доски" не увенчалась успехом.
4. Теория экономических организаций.
Если институты -- это "правила игры", то организации (фирмы) можно сравнить со спортивными командами.
В неоклассической теории понятие фирмы фактически сливалось с понятием производственной функции. Вследствие этого в ней даже не возникало вопросов о причинах существования фирм, особенностях их внутреннего устройства и т.д. Можно сказать, что она ставила знак равенства между фирмой и индивидуальным экономическим агентом.
Трансакционная теория фирмы представляет собой попытку преодолеть такой упрощенный подход. Ее развитие шло под знаком нескольких фундаментальных идей, связанных с именами ряда выдающихся экономистов. В 1937 г. Р.Коузу впервые удалось поставить и частично разрешить вопрос, который традиционной теорией даже не ставился: почему существует фирма, если есть рынок?
Хотя основоположником трансакционной теории фирмы по праву считается Р.Коуз, хронологически ей предшествовала концепция Ф.Найта, изложенная в книге "Риск и неопределенность" (1921 г.). Отличительным признаком фирмы Найт считал отношения найма и связывал ее существование с тем, что она способствует лучшему распределению риска между рабочими (стремящимися избегать риска) и предпринимателями (нейтральными к риску). В обмен на стабильную оплату, застрахованную от случайных колебаний, рабочие соглашаются подчиняться контролю предпринимателя.
Объяснение Коуза было иным. По его мнению, соображения экономии трансакционных издержек являются решающими при выборе организационной формы и размеров фирмы. Раз такие издержки реальны, то всякая хозяйствующая единица встает перед выбором: что для нее лучше и дешевле -- брать эти издержки на себя, покупая необходимые товары и услуги на рынке, или же быть свободной от них, производя те же товары и услуги собственными силами? Именно стремлением избегать издержек по заключению сделок на рынке можно, по мнению Коуза, объяснить существование фирмы, в которой распределение ресурсов происходит административным путем (посредством приказов, а не на основе ценовых сигналов). В пределах фирмы сокращаются затраты на ведение поиска, исчезает необходимость частого перезаключения контрактов, деловые связи приобретают устойчивость.
Но тогда возникает обратный вопрос: зачем нужен рынок, если вся экономика может быть организована наподобие единой фирмы (идеал К.Маркса и других социалистов)? На это Коуз отвечал, что административный механизм также не свободен от издержек, которые нарастают по мере увеличения размеров организации (потеря управляемости, бюрократизация и т.п.). Поэтому границы фирмы, по его мнению, будут проходить там, где предельные издержки, связанные с использованием рынка, сравниваются с предельными издержками, связанными с использованием иерархической организации.
Следующий шаг в развитии трансакционного подхода был сделан в работе А.Алчиана и Г.Демсеца "Производство, информационные издержки и экономическая организация" (1972 г.). Сущность фирмы они выводили из преимуществ кооперации, когда совместно используя какойлибо ресурс в составе целой "команды", можно достигать лучших результатов, чем действуя по одиночке. Однако производство единой "командой" затрудняет оценку вклада каждого участника в общий результат, порождая стимулы к "отлыниванию". Отсюда -- потребность в контролере, который вводил бы подобное поведение в жесткие границы. Агент, берущий на себя по соглашению с другими участниками функции контролера, становится собственником фирмы.
Развивая этот подход, У.Меклинг и М.Дженсен определили фирму как "сеть контрактов" (в своей статье 1976 г.). Проблема фирмы понимается ими как проблема выбора оптимальной контрактной формы, обеспечивающей максимальную экономию на трансакционных издержках. Задача сводится к выработке таких контрактов, которые были бы лучше всего приспособлены к особенностям каждой конкретной сделки.
Огромный вклад в трансакционную теорию фирмы был внесен О.Уильямсоном. Его книгу "Экономические институты капитализма" (1985 г.) можно считать настоящей энциклопедией трансакционного подхода [Уильямсон О. Экономические институты капитализма. СПг, 1996]. Фирма обеспечивает более надежную защиту специфических ресурсов от "вымогательства" и позволяет их владельцам быстрее приспосабливаться к непредвиденным изменениям. Это -- лейтмотив его концепции. Однако лучшая адаптация достигается ценой ослабления стимулов. По выражению О.Уильямсона, если на рынке действуют стимулы "высокой мощности", то в фирме -- стимулы "слабой мощности". Границы фирмы проходят поэтому там, где выгоды от лучшей адаптации и большей защищенности специфических активов уравновешиваются потерями от ослабления стимулов.
Близка к этим идеям концепция С.Гроссмана и Г.Харта (1986 г.). Они обратили внимание на тот факт, что влияние фирмы на риск "вымогательства" не столь однозначно, как думал Уильямсон. Допустим, фирма, принадлежащая агенту A, поглотила фирму, принадлежавшую агенту B. При этом B остался руководить своей бывшей фирмой, но уже как наемный менеджер. Очевидно, что если для A риск "вымогательства" сократился, то для B возрос. Соответственно, ослабли и его стимулы к инвестированию (не обязательно денег, но и времени, сил и т.п.) в специфические активы. Если такие потери оказываются значительными и в варианте, когда фирма B поглощается фирмой A, и в варианте, когда фирма A поглощается фирмой B, то экономически выгоднее, чтобы они оставались независимыми и их отношения строились через рынок.
Ту же линию анализа продолжает теория Д.Крепса (1990 г.), строящаяся вокруг понятия "организационной культуры". из-за неизбежной неполноты контрактов критическое значение для любой фирмы имеет вопрос об адаптации к неожиданным изменениям. Но необходимую свободу маневра ей удастся получить, только если ее работники будут твердо уверены, что она не злоупотребит этой свободой во вред им. Чтобы убедить их в этом, фирма может сама связать себя определенными принципами, пообещав (в явной или неявной форме) руководствоваться ими при приспособлении к непредвиденным обстоятельствам. (Скажем, не увольнять работников с длительными сроками службы при внезапном падении спроса.) Набор таких принципов образует, по определению Крепса, "организационную культуру" фирмы: то, что отличает ее от всех остальных фирм. Следование избранному принципу, даже когда это явно невыгодно, закрепляет за ней репутацию "надежной" и "справедливой", что дает ощутимые долговременные преимущества. Организационная культура и связанная с ней репутация -- ценный ресурс: их можно продать, продав фирму.
Однако поддержание репутации не обходится без издержек. Всякая организационная культура приспособлена к строго определенной категории случайных событий. При распространении одного и того же принципа на далекие друг от друга области адаптация к изменениям становится все менее эффективной. Это оказывается препятствием на пути вертикальной интеграции: границы фирмы, утверждает Крепс, будут определяться ее организационной культурой и проходить там, где лучшая адаптация в одних видах деятельности станет уравновешиваться худшей адаптацией -- в других.
Несмотря на множественность подходов, нетрудно убедиться, что трансакционная теория выделяет несколько сквозных характеристик, определяющих сущность фирмы. Это -- существование сложной сети контрактов, долговременный характер отношений, производство единой "командой", административный механизм координации посредством приказов, инвестирование в специфические активы. Во всех фирма выступает как орудие по экономии трансакционных издержек. [О значении подобной экономии можно судить по результатам, полученным при анализе изготовления крупных морских судов в США. Для создания такого судна необходимы, как было установлено, 74 компонента. Из них 43 производились самими судостроительными фирмами, 31 -- приобретался "на стороне". Средняя стоимость одного компонента составляла около 50 тыс. долл. Анализ показал, что если бы все компоненты производились внутри фирм, их средняя стоимость возросла бы на треть, а если бы все они приобретались через рынок -- то почти вдвое.]
Выбор формы экономической деятельности не ограничивается дилеммой: фирма или рынок? На следующем этапе принятия решения возникает новая проблема: какой тип фирм более предпочтителен? Трактовка фирмы в качестве "сети контрактов" стала исходным пунктом для построения типологии, основанной на особенностях внутрифирменного распределения прав собственности.
Простейшим случаем можно считать индивидуальную частнопредпринимательскую фирму. Ее владелец, по определению Алчиана и Демсеца, обладает пучком прав из пяти элементов. Во-первых, он имеет право на остаточный доход, т.е. на доход за вычетом контрактного вознаграждения всех остальных факторов. Во-вторых, он наделен правом контролировать поведение других участников "команды". В-третьих, он является центральной сторонойпринципалом, с которым владельцы всех остальных факторов заключают контракты (такая форма контрактов называется зонтичной.) В-четвертых, у него есть право менять членство в "команде" (т.е. право на найм и увольнение). И, наконец, он имеет право продать все перечисленные полномочия.
К числу основных выгод такого распределения прав А.Алчиан и Г.Демсец относят прежде всего закрепление за центральным агентом (собственником) права на остаточный доход. Это создает мощный стимул для собственника к эффективному управлению фирмой, а также побуждает его организовывать действенный контроль за работой других. Кроме того, благодаря зонтичному контракту достигается существенная экономия на ведении переговоров. В случае надобности можно прерывать контракт между центральным участником и любым нерадивым членом команды, не разрывая отношений со всеми остальными.
Весьма оригинально решается вопрос о том, кто из участников "команды" должен быть центральным агентом. Им, как утверждают А.Алчиан, О.Уильямсон и др., становится владелец наиболее специфического ресурса, готовый заплатить максимальную цену за все указанные выше правомочия. В случае с "классической" капиталистической фирмой таким ресурсом оказывается физический капитал. Но лидером частнокапиталистической фирмы может быть и собственник человеческого капитала, если его знания и способности выступают как наиболее специфический для данной фирмы ресурс. Пример тому -- адвокатские конторы, рекламные и проектно-конструкторские бюро, инжиниринговые фирмы, фирмы по программному обеспечению ЭВМ и т.д.
Более компактное определение собственности на фирму было предложено С.Гроссманом и Г.Хартом. На их взгляд, ключевых правомочий два -- право на остаточный доход и право на принятие остаточных решений. Из-за высоких трансакционных издержек многие контракты страдают неполнотой, так как лишь небольшая часть будущих решений -- кто что должен делать при наступлении того или иного события -- поддается точной спецификации. Право же на принятие остальных решений (специально не оговоренных в контракте) по умолчанию закрепляется за владельцем наиболее специфических ресурсов, для которого оно представляет наибольшую ценность. По сути речь идет о праве отдавать приказы прочим участникам "команды" -- естественно, в пределах, очерченных контрактом. Поэтому собственника фирмы можно определить как носителя остаточных прав.
Типы фирм различаются прежде всего тем, какой категории агентов приписываются остаточные права. В корпорациях они принадлежат инвесторам, в потребительских и сбытовых кооперативах -- потребителям и поставщикам, в фирмах, контролируемых работниками, -- персоналу, в предприятиях, находящихся в общественной собственности, -- государству, а, скажем, неприбыльные организации -- это фирмы, где право на получение остаточного дохода вообще отсутствует.
Остановимся лишь на некоторых организационных формах, как они предстают в трактовке теоретиков неоинституционализма.
В современном мире ведущей формой деловой организации является открытое акционерное общество (публичная корпорация). Права на остаточные решения владельцев таких фирм (акционеров) сильно урезаны. Они сводятся к праву на контроль за высшими менеджерами, и то в основном не прямо, а через Совет директоров.
И все же такой суженный набор прав дает немало крупных преимуществ. Акционеры несут ограниченную ответственность, что резко снижает риск, связанный с инвестициями, и открывает возможности для мобилизации крупных сумм капитала. Акционерная собственность высоколиквидна: изъятие кемлибо своей доли из дела не требует согласия остальных совладельцев, получение которого бывает необходимо в партнерствах или кооперативах. К тому же акционерная собственность служит хорошей формой защиты от "вымогательства": акционер может продать свои акции, но при этом сами специфические активы никуда из фирмы не уйдут, останутся в "команде". Наконец, разделение функции принятия риска (право на остаточный доход) и функции управления (право на принятие большей части остаточных решений) дает возможность подбирать наиболее талантливых менеджеров независимо от того, насколько велико или мало их личное богатство.
Вместе с тем в отличие от частнопредпринимательской фирмы в акционерном обществе возникает трудно разрешимая проблема "контроля за контролером", т.е. за высшим менеджментом. В корпорации остаточный доход идет не менеджеру, а акционерам. Следовательно, здесь появляется мощный стимул для оппортунистического поведения управляющих: часть ресурсов "команды" они будут пытаться направить на удовлетворение своих личных нужд в ущерб интересам собственников-акционеров.
Долгое время считалось, что современные масштабы распыления акционерного капитала не позволяют удовлетворительно решать проблему отделения собственности от контроля. Последние исследования, однако, показывают, что возможности управленческого оппортунизма ограничены. В корпорациях действует целый набор внутренних и внешних механизмов контроля, дисциплинирующих поведение менеджеров в интересах собственников.
К внутренним механизмам относятся контроль со стороны Совета директоров; концентрация акций в руках компактной группы акционеров; участие менеджеров в акционерном капитале своих корпораций; увязка вознаграждения управляющих с состоянием дел в фирме. Особое место принадлежит механизму банкротств и контролю со стороны кредиторов.
Но шаги по сдерживанию оппортунистического поведения управляющих не обязательно ограничиваются рамками самой корпорации. Негативная реакция участников рынка -- как акционеров, так и сторонних агентов -- ставит предел злоупотреблениям менеджмента. Движение курса акций высвечивает некомпетентность управляющих и создает основу для целого ряда внешних механизмов контроля:
рынок капитала: падение курса акций ухудшает условия, на которых руководство корпорации может привлечь дополнительный капитал;
рынок менеджериального труда: падение курса акций -- плохой сигнал не только для нынешних, но и для будущих нанимателей менеджера. В этих условиях жертвовать карьерой ради сиюминутной выгоды становится нерационально;
рынок корпоративного контроля (поглощений): падение курса акций делает корпорацию более легкой добычей для поглощения, за которым обычно следует смена всего руководства. Это также подстегивает работу менеджеров.
Взвешивая плюсы и минусы акционерной формы собственности, большинство специалистов по экономической теории организаций приходят к выводу: хотя абсолютная подконтрольность менеджеров недостижима, совместное действие внутренних и внешних дисциплинирующих механизмов ограничивает потенциал оппортунистического поведения и снижают остроту проблемы. Выгоды, связанные с данной организационной формой, перевешивают ее издержки.
Согласно анализу А.Алчиана и Г.Демсеца, отличительная черта государственных фирм -- это недобровольный характер участия во владении ими. Владельцы-налогоплательщики не вправе уклониться от своих обязанностей по содержанию государственной собственности (прежде всего -- от уплаты налогов).
Последствия такой формы собственности оцениваются теоретиками неоинституционализма весьма критически. Деятельность государственных предприятий серьезно страдает от политизации, подчинения разного рода внеэкономическим целям. В случае государственных предприятий невозможно получить биржевую оценку качества их управления; контроль со стороны собственников (налогоплательщиков) за поведением управленческого аппарата весьма слаб; из-за отсутствия возможности поглощений рынок не проявляет интереса к судьбам таких предприятий, уклоняясь от участия в их реорганизации.
Несмотря на это, как отмечает американский экономист Л.Де Алесси, государственная собственность имеет свою нишу в экономике. Так, она может быть наиболее эффективной формой организации, когда речь заходит о производстве общественных благ, таких, к примеру, как безопасность страны. Составить контракт всех граждан страны с частными фирмами по обеспечению обороны было бы практически невозможно и он плохо поддавался бы контролю и правовой защите.
Особое внимание теоретики трансакционного подхода уделяли самоуправляемым фирмам бывшей Югославии как примеру явно неоптимальной формы организации. Все члены такого самоуправляемого коллектива имели право на остаточный доход (участие в прибылях), но оно было жестко обусловлено продолжением работы на предприятии. Это приводило к тому, что при распределении дохода работники оказывались заинтересованы получать большую часть в полное личное распоряжение -- в виде зарплаты и меньшую часть направлять на инвестиции.
Подобная структура правомочий отрицательно влияла на занятость и накопление капитала: члены самоуправляемых фирм избегали расширения своего состава; наблюдался также постоянный инвестиционный голод и склонность к наращиванию внешней задолженности. Такие фирмы обладали ограниченными возможностями по диверсификации риска, испытывали трудности с налаживанием контроля за поведением директоров, их внутренняя жизнь неизбежно политизировалась.
Важнейшие выводы теоретиков трансакционного подхода таковы: в экономике складывается рынок организационных форм, на котором фирмы разного типа вступают между собой в конкуренцию. Процветание лучших и отмирание худших организационных форм определяются в конечном счете их способностью обеспечивать экономию трансакционных издержек. Конкуренция на этом рынке может быть косвенной и выражаться в борьбе за привлечение и удержание в "команде" наиболее производительных участников. Но она может быть и прямой, когда одни фирмы пытаются захватывать (поглощать) другие.
Конкуренция на рынке организационных форм ведет к тому, что на нем выживают структуры, в наибольшей степени отвечающие требованиям экономической среды. При этом для каждого типа отыскивается ниша, в пределах которой он оказывается эффективнее остальных. Но его преимущества могут сводиться на нет условиями, преобладающими в других секторах. Какие-то сектора экономики могут быть заселены в основном корпорациями, какие-то -- партнерствами, какие-то -- кооперативами и т.д. Картина распределения организационных форм не остается неизменной. Поиск новой ниши, вызванный резкими технологическими или институциональными сдвигами, бывает и болезненным, и длительным. Если он заканчивается безрезультатно, данная организационная форма начинает встречаться все реже и постепенно сходит со сцены.
Таким образом, не существует абсолютных преимуществ одного вида фирм перед всеми остальными; каждая форма собственности имеет свой набор трансакционных издержек, который при определенных условиях может превращать ее в наиболее эффективную.
5. Экономика права
Особый раздел новой институциональной теории образует экономика права, выделившаяся в самостоятельное направление уже в середине 1960-х гг. Эта дисциплина лежит на стыке экономической теории и права. Наряду с Р.Коузом ключевыми фигурами в ее формировании и развитии были профессора Р.Познер и Г.Калабрези. Огромное значение имели также работы Г.Беккера по экономическому анализу внерыночных форм поведения, в частности -- преступности.
Экономика права не стала ограничиваться какимито отдельными отраслями права, имеющими дело с явными рыночными отношениями, а попыталась распространить экономические понятия и методы на весь корпус юридического знания. За прошедшие три десятилетия не осталось, наверное, ни одной правовой нормы или доктрины, ни одного процессуального или организационного аспекта правовой системы, которые она не подвергла бы анализу.
Концептуальный каркас экономики права можно представить в следующем виде. Она исходит из того, что агенты ведут себя как рациональные максимизаторы при принятии не только рыночных, но и внерыночных решений. (Таких, например, как нарушать или не нарушать закон, возбуждать или не возбуждать судебный иск и т.д.)
Сама правовая система, подобно рынку, рассматривается как механизм, регулирующий распределение ограниченных ресурсов. Скажем, в случае кражи, как и в случае продажи, ценный ресурс перемещается от одного агента к другому. Разница в том, что рынок имеет дело с добровольными сделками, а правовая система -- с вынужденными, совершаемыми без согласия одной из сторон. Многие вынужденные "сделки" возникают в условиях настолько высоких трансакционных издержек, что добровольные сделки становятся из-за этого невозможны. (Например, водители автомобилей не могут заранее провести переговоры со всеми пешеходами о компенсации за возможные увечья.) К числу вынужденных "сделок" можно отнести большинство гражданских правонарушений и уголовных преступлений.
Однако несмотря на вынужденный характер они совершаются по определенным ценам, которые налагаются правовой системой. В качестве таких неявных цен выступают судебные запреты, выплаты денежной компенсации, уголовные наказания. Поэтому аппарат экономического анализа оказывается приложим не только к добровольным, но и к недобровольным сделкам.
Такое понимание открыло совершенно неизведанное поле новых научных проблем. В экономике права подробно анализируется, как реагируют экономические агенты на различные правовые установления. Например, как скорость судебных разбирательств влияет на количество исков, тяжесть и неотвратимость наказаний -- на уровень преступности, особенности законодательства о разводах -- на относительное богатство мужчин и женщин, изменения в правилах ответственности водителей автомобилей -- на частоту дорожно-транспортных происшествий и т.д.
Однако наиболее интересный и спорный аспект экономики права связан с обратной постановкой вопроса: как меняются сами правовые нормы под воздействием экономических факторов? Предполагается, что в основе развития и функционирования правовых институтов лежит экономическая логика, что их работа в конечном счете направляется принципом экономической эффективности. (Разными авторами он формулируется по-разному: как принцип максимизации богатства, как принцип минимизации трансакционных издержек и др.)
Обратимся к знакомому примеру с фермером и скотоводом. Так, в США известны две альтернативных системы, регулирующие их отношения. При одной фермеры имеют право предъявлять претензии о потраве только в том случае, если предварительно приняли необходимые меры по ограждению своих полей от захода скота. При другой системе они этого делать не обязаны, так что это скотоводы должны позаботиться о возведении ограждений, если не хотят подвергнуться штрафам. Первая норма более эффективна, когда объем земледелия относительно невелик по сравнению с объемом скотоводства, при обратном соотношении эффективнее вторая норма. Выяснилось, что в преимущественно скотоводческих штатах США принята первая система, в преимущественно земледельческих -- вторая. Это одна из иллюстраций того, как правовые нормы устанавливаются в соответствии с критерием эффективности.
Аналогичным "тестам" на эффективность было подвергнуто огромное множество юридических норм и доктрин. Результат в большинстве случаев был положительным. По мысли теоретиков экономики права, объясняется это тем, что при установлении прецедентов суды "подражают" (simulate) рынку: они принимают такие решения, к которым приходили бы сами стороны, имей они возможность заранее вступить в переговоры по предмету спора. Другими словами, правовая система обеспечивает такое распределение прав, к которому при отсутствии трансакционных издержек подводил бы рынок.
Похожая информация.
Экономическая наука - это ансамбль теорий, имеющих общий предмет - анализ богатства. Гилен Делеплляс Лекции по истории экономической мысли. Перевод с фр. Шехтман Н., Блам И., под ред. Бусыгина В.П. Новосибирск. 2010. - 3с.
Институционализм никогда не имел организационного центра, и разнородность этого течения дает повод ставить под сомнение само его существование как научной школы. Тем не менее, сложилась устойчивая традиция рассматривать трех американских экономистов - Т. Веблена, У. К. Митчелла и Дж. Р. Коммонса - как главных представителей направления.
Само понятие «институционализм» впервые употребил в 1918 г. американский экономист Уолтон Гамильтон, определивший категорию «институт» как «вербальный символ, который описывает пучок социальных обычаев. Он означает способ мышления или действия, с достаточной распространенностью и прочностью запечатленный в привычках групп или обычаях народа. В обычной речи это другое слово для «процедуры», «общего согласия» или «договоренности»; на книжном языке нравы, народные обычаи, равно как денежная экономика, классическое образование, фундаментализм и демократия являются "институтами"» 2 Войтов А.Г. История экономических учений. Краткий курс, переработанный. 3-е изд. - М:Маркетинг, 2012. - 103с.
Основные признаки институционализм:
неудовлетворенность высоким уровнем абстракции, присущим неоклассикам;
стремление к интеграции экономической теории с другими общественными науками;
благожелательное отношение к государственному вмешательству в экономику.
Первоначально институционализм возник как эмпирическое описание экономической практики и не имел общей теории. Затем он попытался найти свою общую теорию, которая в целом сводится к экономикс. В связи с этим институционализм не является полностью самостоятельной парадигмой экономики. Это всего лишь некоторые изменения экономикс (неоклассики). Он критикует только некоторые идеи неоклассики - её крайности, воспринимая все остальное.
Для институционализма характерны:
комплексный характер подхода к экономике;
эволюционная трактовка экономических факторов;
расширение предмета экономической науки: рассматривание всего того, что воздействует на экономику, в том числе и права и обычаев.
Новое направление обнаружило сходство с исторической школой, как в общих устремлениях, так и в более конкретной тематике исследований, хотя программная статья Т. Веблена «Почему экономика не является эволюционной наукой» (1898), от которой принято вести, отсчет институционализма, критиковала эмпиризм Г. Шмоллера и его последователей. Две традиции сблизила нацеленность на: 1) замещение узкой утилитаристской модели homo economicus более широкой интерпретацией, основанной на междисциплинарном подходе (социальная философия, антропология, психология), и 2) поворот экономической теории к социальным проблемам с целью использовать ее как инструмент реформ. Максимов В.А. История экономических учений / Учебное пособие - Саратов, Изд-во Лотос 2013. - 26с.
В обозначившихся трех течениях институционализма Т. Веблен возглавляет социально-психологический (технократический) вариант институциональных исследований, Дж. Коммонс - социально-правовой (юридический), У.К. Митчелл - конъюнктурно-статистический (эмпирико-прогностический).
Торстейн Веблен (1857--1929) -- автор значительного числа крупных трудов в области экономики и социологии, в которых он исходил из теории эволюции природы Ч.Дарвина, принципа взаимосвязи и взаимообусловленности всех общественных отношений, в том числе экономических и социально-психологических. Его теоретическое наследие получило наибольшую популярность, и применение для ряда последующих творческих изысканий в русле социально-институционального направления экономической мысли во всех трех его течениях.
По определению Т. Веблена, «институты - это результаты процессов, происходивших в прошлом, они приспособлены к обстоятельствам прошлого и, следовательно, не находятся в полном согласии с требованиями настоящего времени». Отсюда, по его мысли, необходимость их обновления в соответствии с законами эволюции, т.е. привычными способами мышления и общепринятым поведением. Степочкина Е.А. Модели развития хозяйственной организации Волгоград, изд ВГУ, 2013. - 5с
По некоторым оценкам, временем возникновения институционализма следует считать дату опубликования Т. Вебленом монографии «Теория праздного класса», т.е. 1899 г. Однако, учитывая появившиеся позднее, не менее значимые публикации Д ж. Коммонса и У. Митчелла, обозначившие зарождение как бы новых направлений в рамках институционализма, период четкого формирования идей и концепций этого направления экономической теории в единое целое приходится на 20-30-е г.г. XX века. Гоголева Т.Н., Кузнецова Ю.И. История экономических учений (XXв.). Учебное пособие Воронеж, 2013. - 7с.
После второй мировой войны институциональное направление западной политической экономии, возникшее в США на рубеже XIX - XX вв., получило распространение и в странах Западной Европы. Это было связано с особенностями их социально-экономического развития в тот период, заметным усилением монополизации и экономической роли государства.
Вследствие вызванных войной серьезных экономических трудностей перед западной экономической наукой встала задача поиска действенных форм государственного регулирования хозяйственной жизни.
Для институционализма с самого начала его развития характерно отстаивание идеи «социального контроля», вмешательства общества, главным образом государства, в механизм капиталистического воспроизводства. Эта идея оказалась одной из основных идей западной политэкономии XX в. наряду с концепцией свободного развития рыночного капиталистического хозяйства.
Представителям институционализма была свойственна практическая направленность, выработка рекомендаций по механизму вмешательства в капиталистическую экономику. Их практические рекомендации оказались весьма разнородными: поставить «совет техников» во главе экономики (Т. Веблен); осуществлять планирование капиталистической экономики (У. Митчелл); создать представительное от всех социальных слоев правительство, способное примирить противоположные интересы (Дж. Коммонс) и др.
«Новый» институционализм -- модификация постулатов ортодоксальной теории, изучение политологических и правовых проблем методами неоклассической экономической теории, переход от общих принципов к объяснению конкретных явлений общественной жизни. Степочкина Е.А. Модели развития хозяйственной организации Волгоград, изд ВГУ, 2013. - 6 (22)
Принципиальные отличия традиционного институционализма и современного неоинституционализма рассмотрены в Таблице 1.
междисциплинарный подход к рассмотрению экономических процессов с привлечением данных социологии, психологии, политологии, этнографии и других наук; эволюционный принцип в анализе экономических явлений,
изучение их в развитии в отличие от традиционной для западной политэкономии статичности; эмпирический метод исследования, конкретный анализ с использованием обширного статистического и фактического материала в противоположность абстрактно-теоретическому методу.
Таблица 1 Принципиальные отличия традиционного институционализма и современного неоинституционализму
|
Показатель |
"Старый" (классический) институционализм, новый институционализм |
Современный неоинституционализм |
|
Годы становления |
Начало XX в - возник из критики ортодоксального классического либерализма |
Конец XX в - возник в результате улучшения ядра современной ортодоксальной теории |
|
Представители |
Т Веблен, УК Митчелл, ДжР Коммонс, К Поланьи, ДЖК Гелбрейт, Г Мюрдаль |
Р Коуз, ДЖМ Бьюкенен, Г Демсетц, М Олсон, Р Познер, К Эрроу, Дж Стиглер, Г Беккер, Д Норт, Р Фогель, Г Таллок, Д Мюллер, Р Толлисон, ДЖМ Ходжсов, В Нисканен |
|
Характерные признаки |
Возник как направление радикальной экономической теории;
|
|
Институционализм обнаружил тем самым новые скрытые резервы западной экономической науки в целом. Институциональное направление привлекало и характерным для него социальным критицизмом в отношении буржуазного общества. Представители институционализма подчеркивали многие негативные стороны, присущие капитализму того периода: экономические кризисы, безработицу, резкую социальную дифференциацию, бедность значительного слоя населения, уделяли внимание социальным и общечеловеческим проблемам. Прогрессивные представители институционализма выступили с осуждением гонки вооружений и формирования военно-промышленных комплексов.
Наряду с имевшим место расширением сферы территориального распространения институционализма в послевоенный период наблюдалась также заметная эволюция самого течения. Прежде всего, это выразилось в возникновении в рамках институционализма социологического направления.
Основными характерными чертами институционально-социологического течения в послевоенный период являются:
стремление реализовать идею социального контроля над капиталистическим производством посредством планирования;
внимание к социальным проблемам буржуазного общества и предложение практических мер по их решению. Весь названный круг проблем разрабатывается авторами с позиции присущего институционализму либерального реформизма. Максимов В.А. История экономических учений / Учебное пособие - Саратов, Изд-во Лотос 2013. - 32с.
Усиливается процесс социологизации анализа экономических явлений; формируется и получает развитие институционально-социологическое течение. К числу его представителей относятся известные ученые-экономисты институционального направления: Ф. Перру, Ж. Фурастье, Ж. Ломм (Франция), Г. Мюрдаль, Ж. Акерман (Швеция), У. Льюис (Великобритания), Дж. К. Гэлбрейт (США) и др. Всемирная история экономической мысли под ред. Черковец В.Н., том 5 Теоретические и прикладные концепции развитых стран Запада, / М.: «Мысль» 304с.
Институционализм является наиболее влиятельным течением современной западной экономической мысли. Ему присущ критический настрой по отношению к существующему на западе экономическому порядку
1. Методологические особенности и структура новой институциональной теории.
2. Основные понятия неоинституционализма.
3. Теорема Коуза.
4. Теория экономических организаций.
5. Теория общественного выбора Дж. Бьюкенена.
6. Новая экономическая история.
1. Методологические особенности и структура новой институциональной теории
Неудовлетворенность традиционной экономической теорией, уделявшей слишком мало внимания институциональной среде, в которой действуют экономические агенты, привела к возникновению новой школы, выступившей под общим именем «новая институциональная теория».
Она известна также под множеством иных названий:
Неоинституционализм (т.е. течение, оперирующее понятием института с новых, отличных от «старого» институционализма позиций);
Трансакционная экономика (т.е. подход, изучающий трансакции (сделки) и связанные с ними издержки);
Экономическая теория права собственности (поскольку права собственности выступают в качестве важнейшего и весьма специфического понятия данной школы), контрактный подход (поскольку любые организации, от фирмы до государства, понимаются как сложная сеть явных и неявных контрактов).
Первая статья, положившая начало этому направлению, - «Природа фирмы» Р. Коуза - была опубликована еще в 1937 г., задала основные параметры нового направления. Но вплоть до середины 1970-х годов она оставалась на периферии экономической науки и лишь в последние десятилетия стала выдвигаться на передний план. С этого времени новая институциональная теория начинает осознаваться как особое течение экономической мысли, отличное как от неоклассической ортодоксии, так и от различных неортодоксальных концепции. На первых порах она разрабатывалась почти исключительно в США. В 1980-е годы в этот процесс включились западно-, а с начала 1980-х годов и восточноевропейские экономисты. Признание заслуг нового направления выразилось в присуждении Нобелевской премии по экономике двум его виднейшим представителям - Рональду Коузу (1991) и Дугласу Норту (1993).
Неоинституционализм исходит из двух общих установок. Во-первых, что социальные институты имеют значение (institutions matter) и, во-вторых, что они поддаются анализу с помощью стандартных инструментов экономической теории. Совмещение подобных представлений встречалось в истории экономической мысли нечасто.
Наиболее прочно неоинституционализм связан с неоклассической теорией, от которой он ведет свое происхождение. На рубеже 1950-60-х годов экономисты-неоклассики осознали, что понятия и методы микроэкономики имеют более широкую сферу применения, чем предполагалось ранее. Они начали использовать этот аппарат для изучения таких внерыночных явлений, как расовая дискриминация, образование, охрана здоровья, брак, преступность, парламентские выборы, лоббизм и др. Это проникновение в смежные социальные дисциплины получило название «экономического империализма» (ведущий теоретик - Г. Беккер). Привычные понятия - максимизация, равновесие, эффективность - стали прилагаться к несравненно более широкому кругу явлений, которые прежде входили в компетенцию других наук об обществе.
Неоинституционализм - одно из наиболее ярких проявлений этой общей тенденции. Его «вторжение» в сферу правоведения, истории и организационной теории означало перенос техники микроэкономического анализа на разнообразные социальные институты. Однако вне привычных рамок стандартные неоклассические схемы сами начали испытывать изменения и приобретать новый облик. Так происходило зарождение неоинституционального направления.
Как известно, ядро неоклассической теории составляет модель рационального выбора в условиях заданного набора ограничений. Неоинституционализм принимает эту модель как базовую, однако освобождает ее от целого ряда вспомогательных предпосылок, которыми она обычно сопровождалась, и обогащает ее новым содержанием.
Так, неоинституционалисты критикуют традиционную неоклассическую теорию за отступления от принципа «методологического индивидуализма». Согласно этому принципу, реально действующими «актерами» социального процесса признаются не группы или организации, а индивиды. Никакие коллективные общности (например, фирма или государство) не обладают самостоятельным существованием, отдельным от составляющих их членов. Все они подлежат объяснению с точки зрения целенаправленного поведения индивидуальных агентов.
Благодаря последовательно проводимому принципу методологического индивидуализма перед новой институциональной теорией открывается новый, более глубокий пласт экономической реальности. Она спускается на уровень ниже, чем тот, на котором останавливался традиционный микроэкономический анализ. В центре ее внимания оказываются отношения, складывающиеся внутри экономических организаций, тогда как в неоклассической теории фирмы и другие организации рассматривались просто как «черный ящик», внутрь которого она не заглядывала. В этом смысле подход новой институциональной теории может быть охарактеризован как микромикроэкономический.
Стандартная неоклассическая теория знала два вида ограничений: физические, порожденные редкостью ресурсов, и технологические, отражающие уровень знаний и практического мастерства экономических агентов (т.е. степень искусности, с какой они превращают исходные ресурсы в конечную продукцию). При этом она отвлекалась от особенностей институциональной среды и издержек по обслуживанию сделок, считая, что все ресурсы распределены и находятся в частной собственности, что права собственников четко разграничены и надежно защищены, что имеется совершенная информация и абсолютная подвижность ресурсов и т.д.
Неоинституционалисты вводят еще один класс ограничений, обусловленных институциональной структурой общества, также сужающих поле индивидуального выбора. Они отказываются от всевозможных упрощающих предпосылок, подчеркивая, что экономические агенты действуют в мире высоких трансакционных издержек, плохо определенных прав собственности и ненадежных контрактов, в мире, полном риска и неопределенности.
Кроме того, предлагается более реалистическое описание самого процесса принятия решений. Стандартная неоклассическая модель изображает человека как существо гиперрациональное. Неоинституциональный подход отличается большей трезвостью. Это находит выражение в двух его важнейших поведенческих предпосылках - ограниченной рациональности и оппортунистическом поведении.
Первая отражает факт ограниченности человеческого интеллекта. Знания, которыми располагает человек, всегда неполны, его счетные и прогностические способности далеко не беспредельны, совершение логических операций требует от него времени и усилий.
Оппортунистическое поведение определяется О. Уильямсоном, который ввел это понятие в научный оборот, как «преследования собственного интереса, доходящее до вероломства». Речь идет о любых формах нарушения взятых на себя обязательств, например уклонении от условий контракта. Индивиды, максимизирующие полезность, будут вести себя оппортунистически (скажем, предоставлять услуги меньшего объема и худшего качества), когда это сулит им прибыль. В неоклассической теории для оппортунистического поведения не находилось места, поскольку обладание совершенной информацией исключает его возможность.
Значительная часть институтов - традиций, обычаев, правовых норм - призвана уменьшать негативные последствия ограниченной рациональности и оппортунистического поведения. Как подчеркивает О. Уильямсон, в социальных институтах нуждаются ограниченно разумные существа небезупречной нравственности.
По-иному формулирует новая школа и задачи нормативного анализа. В ортодоксальной неоклассической теории при оценке реально действующих экономических механизмов за точку отсчета принималась модель совершенной конкуренции. Отклонения от оптимальных свойств этой модели расценивались как «провалы рынка», а надежды на их устранение возлагались на государство.
Новая институциональная теория отвергает подобный подход. Нормативный анализ, настаивают неоинституционалисты, должен вестись в сравнительно-институциональной перспективе. Такая смена точки отсчета неизбежно ведет к переоценке многих традиционных форм государственного вмешательства в экономику.
Новая институциональная теория преодолевает многие ограничения, присущие традиционным неоклассическим моделям, и одновременно распространяет принципы микроэкономического анализа на сферы, которые ранее считались вотчиной марксизма и «старого» институционализма. Это дает основание некоторым авторам определять ее как обобщенную неоклассическую теорию.
Однако сегодня многие ведущие теоретики неоинституционализма склонны расценивать его как революцию в экономической мысли. Они видят в нем конкурирующую теоретическую систему, полностью несовместимую с неоклассической ортодоксией и способную в перспективе ее заменить. Такова позиция Р. Коуза, О. Уильямсона, многих других авторов.
Внутренняя структура неоинституциональной теории достаточно сложна, так как концепция пока находится на начальной стадии развития: нет полного согласия по поводу терминологии и определений, имеются концептуальные расхождения между отдельными ее ветвями, сделан сильный акцент на эмпирическое тестирование.
В настоящее время неоинституционализм представляет собой не единое учение, а семейство подходов, объединенных общими идеями, которые в концентрированном виде могут быть сформулированы следующим образом:
Моделирование ограничений, налагаемых на регулирующие обмен правила и контракты, причем в качестве эталона используется преимущественно идеализированная схема прав собственности в неоклассической модели;
Признание неполноты информации и ненулевых издержек обмена, способствующее изучению последствий положительных трансакционных издержек;
Признание возможности других измерений (кроме цены и количества), поддающихся оценке благ, так что исследуется значение качественных вариаций товаров и услуг для экономических результатов и экономической организации.
Традиционной неоклассической теории, по мнению О. Уильямсона, присуща технологическая парадигма. В отличие от нее неоинституционализм опирается на контрактный подход, который подчеркивает, что любые отношения между людьми могут рассматриваться как взаимовыгодный обмен. Его реализация возможна как через институциональную среду, т. е. извне, так и через отношения, находящиеся в пределах организации, т. е. изнутри.
Для ряда концепций, относящихся к этому теоретическому семейству, предметом изучения является институциональная среда, т.е. фундаментальные политические, социальные и юридические правила, в рамках которых протекают процессы производства и обмена. (Примеры таких основополагающих правил: конституционное право, избирательное право, имущественное право, контрактное право и др.) Правила, регулирующие отношения в публичной сфере, изучает теория общественного выбора (Дж. Бьюкенен, Г. Таллок, М. Олсон и др.); правила, регулирующие отношения в частной сфере, - теория прав собственности (среди ее основателей Р. Коуз, А. Алчиан, Г. Демсец). Названные концепции различаются не только по предмету, но и по общей теоретической направленности. Если в первой акцент делается на потерях, которые порождаются деятельностью политических институтов, то во второй - на выигрыше в благосостоянии, который обеспечивают институты права.
Другая группа концепций занята изучением организационных форм, которые - в рамках действующих общих правил - создаются экономическими агентами на контрактной основе. Взаимодействию «принципал - агент» посвящена теория агентских отношений. Одна ее версия, известная как теория механизмов стимулирования, исследует, какие организационные схемы могут обеспечить оптимальное распределение риска между принципалом и агентом. Другая так называемая «позитивная» теория агентских отношений обращается к проблеме «отделения собственности и контроля», сформированной У. Берлем и Г. Минзом еще в 1930-е годы.
Среди ведущих представителей этой концепции - У. Меклинг, М. Дженсен, Ю. Фама. Центральным для нее является вопрос: какие меры необходимы, чтобы поведение агентов (наемных менеджеров) в наименьшей степени отклонялось от интересов принципалов (собственников). Действуя рационально, принципалы будут заранее (ex ante) учитывать опасность уклоняющегося поведения при заключении контрактов, закладывая защитные меры против него в их условия.
Трансакционный подход к изучению экономических организаций опирается на идеи Р. Коуза. Организации с точки зрения этого подхода служат цели сокращения трансакционных издержек. В отличие от теории агентских отношений акцент делается не на стадии заключения, а на стадии исполнения контрактов (ex post). В одном из ответвлений этого подхода главной объясняющей категорией выступают издержки измерения количества и качества товаров и услуг, передаваемых в сделке. Здесь выделяется работы С. Чена, И. Барцеля и Д. Порта. Лидером другой школы является О. Уильямсон. В центре ее внимания находится проблема «регуляционных структур». Речь идет о механизмах, которые служат для оценки поведения участников контрактных отношений, разрешения возникающих споров, адаптации к неожиданным изменениям, применения санкций к нарушителям. Согласно О. Уильямсону , каждой сделке соответствует свой тип регуляционных структур, лучше других обеспечивающий ее исполнение.
Таким образом, даже простое перечисление основных подходов в рамках новой школы показывает, как бурно шло ее развитие, и какое широкое распространение она получила в последние десятилетия.
2. Основные понятия неоинституционализма
Основоположник неоинституционализма Р. Коуз в лекции, посвященной присуждению ему Нобелевской премии по экономике, бросает традиционной теории упрек в оторванности от жизни. «То, что изучается, - отметил он, - является системой, которая живет в умах экономистов, а не в действительности. Я назвал этот результат «экономической теорией классной доски»». Свою же заслугу Коуз видит в «доказательстве важности для работы экономической системы того, что может быть названо институциональной структурой производства». Изучение институциональной структуры производства стало возможно благодаря освоению экономической наукой таких понятий, как трансакционные издержки, права собственности, контрактные отношения.
Ключевое значение для работы экономической системы трансакционных издержек было осознано благодаря упоминавшейся выше статье Р. Коуза «Природа фирмы». Ортодоксальная неоклассическая теория рассматривала рынок как совершенный механизм, где нет необходимости учитывать издержки по обслуживанию сделок. Однако на деле, как показал Р. Коуз, такие издержки существуют. И при каждой сделке «необходимо проводить переговоры, осуществлять взаимосвязи, устранять разногласия». Трансакционные издержки определялись им как издержки пользования рыночным механизмом.
Однако позднее это понятие приобрело более широкий смысл. К трансакционным издержкам стали относить любые виды издержек, сопровождающих взаимодействие экономических агентов, где бы оно ни протекало: на рынке или внутри организаций.
Развивая анализ Коуза, современные экономисты предложили несколько различных классификаций трансакционных издержек.
В соответствии с позицией Р.И. Капелюшникова, выделяются:
1) издержки поиска информации - затраты времени и ресурсов на получение и обработку информации о ценах, об интересующих товарах и услугах, об имеющихся поставщиках и потребителях;
2) издержки ведения переговоров;
3) издержки измерения количества и качества вступающих в обмен товаров и услуг - затраты на промеры, измерительную технику, потери от остающихся ошибок и неточностей;
4) издержки по спецификации и защите прав собственности — расходы на содержание судов, арбитража, органов государственного управления, а также затраты времени и ресурсов, необходимые для восстановления нарушенных прав;
5) издержки оппортунистического поведения.
В 1986 г. профессорами Д. Уоллисом и Д. Нортом была впервые измерена общая доля трансакционных издержек в валовом национальном продукте США. Согласно полученным оценкам, доля в ВВП США трансакционных услуг, оказываемых частным сектором, увеличилась с 23%в 1870 г. до 41% в 1970г., оказываемых государством - с 3,6% в 1870 г. до 13,9% в 1970 г., что в итоге составило рост с 26,6 до 54,9%.
Расширение трансакционного сектора экономики авторы назвали «структурным сдвигом первостепенной важности». Здесь, по их мнению, лежит ключ к объяснению контраста между развитыми и развивающимися странами.
Экономическая теория прав собственности ассоциируется в первую очередь с именами А. Алчиана и Г. Демсеца. Экономическое значение отношений собственности - факт достаточно очевидный, однако именно эти ученые положили начало систематическому анализу данной проблемы.
Под системой прав собственности в новой институциональной теории понимается все множество норм, регулирующих доступ к редким ресурсам. Такие нормы могут устанавливаться и защищаться не только государством, но и другими социальными механизмами - обычаями, моральными установками, религиозными заповедями. Согласно имеющимся определениям, права собственности охватывают как физические объекты, так и объекты бестелесные (результаты интеллектуальной деятельности).
С точки зрения общества права собственности выступают как «правила игры», которые упорядочивают отношения между отдельными агентами. С точки зрения индивидуальных агентов они предстают как «пучки правомочий» на принятие решений по поводу того или иного ресурса. Каждый такой «пучок» может расщепляться, так что одна часть правомочий начинает принадлежать одному человеку, другая - другому и т.д. Права собственности имеют поведенческое значение: одни способы действий они поощряют, другие подавляют (через запреты либо повышение издержек) и таким образом влияют на выбор индивидов.
К основным элементам пучка прав собственности обычно относят:
1) право на исключение из доступа к ресурсу других агентов;
2) право на пользование ресурсом;
3) право на получение от него дохода;
4) право на передачу всех предыдущих правомочий. Чем шире набор правомочий, закрепленных за ресурсом, тем выше его ценность.
Необходимым условием эффективной работы рынка является точное определение, или «спецификация», прав собственности. Чем яснее определены и надежнее защищены права собственности, тем теснее связь между действиями экономических агентов и их благосостоянием. Тем самым спецификация подталкивает к принятию экономически наиболее эффективных решений. Обратное явление - «размывание» прав собственности - имеет место тогда, когда они неточно установлены и плохо защищены либо подпадают под разного рода ограничения.
Принципиальный тезис новой институциональной теории состоит в том, что спецификация прав собственности является небесплатной. Подчас она требует огромных затрат. Степень ее точности зависит, поэтому, от баланса выгод и издержек, сопровождающих установление и защиту тех или иных прав.
Неоинституциональная теория не ограничилась признанием неполноты реально существующих прав собственности. Она пошла дальше и подвергла сравнительному анализу различные правовые режимы - общей, частной и государственной собственности. Это отличает ее от традиционной неоклассической теории, в которой обычно предполагались идеализированные условия режима частной собственности.
Любой акт обмена понимается в неоинституционализме как обмен «пучками прав собственности». Каналом, по которому они передаются, служит контракт. Он фиксирует именно правомочия, и на каких условиях они подлежат передаче. Это еще один ключевой термин новой институциональной теории. Интерес экономистов к реально существующим контрактам также побудили работы Р. Коуза (в моделях общего равновесия присутствовали только идеальные контракты, в которых все возможные будущие события были заранее учтены).
Некоторые сделки могут совершаться мгновенно, прямо на месте. Но очень часто передача прав собственности носит отсроченный характер, представляя собой длительный процесс. Контракт в таких случаях превращается в обмен обещаниями. Тем самым контракт ограничивает будущее поведение сторон, причем эти ограничения применяются добровольно.
Контракты бывают явные и неявные, кратко- и долгосрочные, индивидуальные и не нуждающиеся в третейской защите и т.д. Все это многообразие контрактных форм стало предметом всестороннего изучения. Согласно неоинституциональному подходу, выбор типа контракта всегда диктуется соображениями экономии трансакционных издержек. Контракт оказывается тем сложнее, чем сложнее вступающие в обмен блага и чем сложнее структура относящихся к ним трансакционных издержек.
Положительные трансакционные издержки имеют следствия. Во-первых, из-за них контракты никогда не могут быть полными: участники сделки будут неспособны заранее предусмотреть взаимные права и обязанности на все случаи жизни и зафиксировать их в контракте. Во-вторых, исполнение контракта никогда не может быть гарантировано наверняка: участники сделки, склонные к оппортунистическому поведению, будут пытаться уклониться от ее условий.
Эти проблемы - как приспосабливаться к неожиданным изменениям и как обеспечить надежность исполнения принятых обязательств - встают перед любым контрактом. Чтобы успешно решать их, экономические агенты, по выражению О. Уильямсона, должны обмениваться не просто обещаниями, а обещаниями, заслуживающими доверия (credible commitments). Отсюда потребность в гарантиях, которые бы, во-первых, облегчали адаптацию к непредвиденным событиям в течение срока действия контракта и, во-вторых, обеспечивали его защиту от оппортунистического поведения. Анализ разнообразных механизмов, побуждающих или принуждающих к исполнению контрактных обязательств, занял одно из ведущих мест в новой институциональной теории.
Простейший из таких механизмов - обращение в случае нарушений в суд. Но судебная защита срабатывает далеко не всегда. Очень часто уклонение от условий контракта не поддается наблюдению или недоказуемо в суде. Экономическим агентам не остается ничего другого, как защищать себя самим, создавая частные механизмы урегулирования контрактных отношений.
Разные контрактные формы подпадают под действие разных «регуляционных структур». Механизмом, регулирующим простейшие контракты (их называют «классическими»), О. Уильямсон считает рынок, механизмом, регулирующим сложные контракты (их называют «отношенческими»), - иерархическую организацию (фирму). В первом случае отношения между участниками носят краткосрочный и безличный характер и все споры решаются в суде. Во втором - отношения приобретают длительный и персонифицированный характер, а споры начинают решаться путем консультаций и неформальных переговоров. Примером «классического контракта» служит покупка на бирже партии зерна или нефти, примером «отношенческого контракта» - сотрудничество между фирмой и проработавшим в ней много лет и накопившим уникальные навыки работником (наглядный пример из другой сферы - брачный контракт).
Такие результаты дает анализ, обогащенный понятиями прав собственности, трансакционных издержек и контрактных отношений. Связь между ними раскрывается в знаменитой теореме Коуза.
3. Теорема Коуза
Теорема Коуза, изложенная в его статье «Проблема социальных издержек» (1960), относится к числу наиболее общих положений новой институциональной теории. Она посвящена проблеме внешних эффектов (экстерналий). Так называют побочные результаты любой деятельности, которые касаются не непосредственных ее участников, а третьих лиц.
Примеры отрицательных экстерналий: дым из фабричной трубы, которым вынуждены дышать окружающие, загрязнение рек сточными водами и т.д. Примеры положительных экстерналий: частные цветники, лужайки, которыми могут любоваться прохожие, мощение улиц за свой счет и др. Существование экстерналий приводит к расхождению между частными и социальными издержками (по формуле: социальные издержки равны сумме частных и экстернальных, т.е. возлагаемых на третьих лиц). В случае отрицательных внешних эффектов частные издержки оказываются ниже социальных, в случае положительных эффектов - наоборот, социальные издержки ниже частных.
Такого рода расхождения исследовались еще А. Пигу в книге «Теория благосостояния» (1920). Он характеризовал их как «провалы рынка», так как ориентация лишь на частные выгоды и издержки приводит либо к перепроизводству благ с отрицательными экстерналиями (загрязнение воздуха и воды, высокий уровень шума и т.д.), либо к недопроизводству благ с положительными экстерналиями (недостаточность возводимых частными лицами маяков, прокладываемых ими дорог и т.п.). Указания на «провалы рынка» служили для Пигу теоретическим обоснованием государственного вмешательства в экономику: он предлагал налагать на деятельность, являющуюся источником отрицательных внешних эффектов, штрафы (равные по величине экстернальным издержкам) и возмещать в форме субсидий эквивалент экстернальных выгод производителям благ с положительными внешними эффектами.
Против позиции Пигу о необходимости государственного вмешательства и была направлена теорема Коуза.
С его точки зрения, в условиях нулевых трансакционных издержек (а именно из этих условий исходила стандартная неоклассическая теория) рынок сам сумеет справиться с внешними эффектами. Теорема Коуза гласит: «Если права собственности четко определены и трансакционные издержки равны нулю, то размещение ресурсов (структура производства) будет оставаться неизменной и эффективной независимо от изменений в распределении прав собственности».
Таким образом, выдвигается парадоксальное положение: при отсутствии издержек по заключению сделок структура производства остается той же самой независимо от того, кто каким ресурсом владеет. Теорема доказывалась Коузом на ряде примеров, частично условных, частично взятых из реальной жизни.
Представим, что по соседству расположены земледельческая ферма и скотоводческое ранчо, причем скот хозяина ранчо может заходить на поля фермера, нанося ущерб посевам. Если хозяин ранчо не несет за это ответственности, его частные издержки будут меньше социальных. Казалось бы, есть все основания для вмешательства государства. Однако Коуз доказывает обратное: если закон разрешает фермеру и хозяину ранчо вступать в контрактные отношения по поводу потравы, тогда вмешательство государства не потребуется; все разрешится само собой.
Допустим, оптимальные условия производства, при которых оба участника достигают максимума совокупного благосостояния, заключаются в следующем: фермер собирает со своего участка урожай в 10 ц зерна, а хозяин ранчо откармливает 10 коров. Но вот хозяин ранчо решает завести еще одну, одиннадцатую корову. Чистый доход от нее составит 50 дол. Одновременно это приведет к превышению оптимальной нагрузки на пастбище и неизбежно возникнет угроза потравы для фермера. Из-за этой дополнительной коровы будет потерян урожай в размере 1 ц зерна, что дало бы фермеру 60 дол. чистого дохода.
Рассмотрим первый случай: правом не допускать потраву обладает фермер. Тогда он потребует от хозяина ранчо компенсацию, не меньшую, чем 60 дол. А прибыль от одиннадцатой коровы - только 50 дол. Вывод: хозяин ранчо откажется от увеличения стада, и структура производства останется прежней (а, значит, и эффективной) - 10 ц зерна и 10 голов скота.
Во втором случае права распределены так, что хозяин ранчо не несет ответственности за потраву. Однако у фермера остается право предложить ему компенсацию за отказ от выращивания дополнительной коровы. Размер «выкупа», по Коузу, будет лежать в пределах от 50 дол. (прибыль хозяина ранчо от одиннадцатой коровы) до 60 дол. (прибыль фермера от десятого центнера зерна). При такой компенсации оба участника окажутся в выигрыше, и хозяин ранчо опять-таки откажется от выращивания «неоптимальной» единицы скота. Структура производства не изменится.
Конечный вывод Коуза таков: и в том случае, когда фермер имеет право взыскать штраф с хозяина ранчо, и в том случае, когда право потравы остается за хозяином ранчо (т.е. при любом распределении прав собственности), исход оказывается одним - права все равно переходят к той стороне, которая ценит их выше (в данном случае - к фермеру), а структура производства остается неизменной и оптимальной. Сам Коуз по этому поводу пишет следующее: «Если бы все права были ясно определены и предписаны, если бы трансакционные издержки были равны нулю, если бы люди соглашались твердо придерживаться результатов добровольного обмена, то никаких экстерналий не было бы». «Провалов рынка» в этих условиях не происходило бы, и у государства не осталось бы никаких оснований для вмешательства с целью корректировки рыночного механизма.
Сегодня теорема Коуза считается одним из наиболее ярких достижений экономической мысли послевоенного периода. Из нее следует несколько важных теоретических и практических выводов.
Во-первых, она раскрывает экономический смысл прав собственности. Согласно Коузу, экстерналии (т.е. расхождения между частными и социальными издержками и выгодами) появляются лишь тогда, когда права собственности определены нечетко, размыты. Когда права определены четко, тогда все экстерналии «интернализируются» (внешние издержки становятся внутренними). Не случайно главным полем конфликтов в связи с внешними эффектами оказываются ресурсы, которые из категории неограниченных перемещаются в категорию редких (вода, воздух) и на которые до этого прав собственности в принципе не существовало.
Во-вторых, теорема Коуза отводит обвинения рынка в «провалах». Путь к преодолению экстерналии лежит через создание новых прав собственности в тех областях, где они нечетко определены. Поэтому внешние эффекты и их отрицательные последствия порождаются дефектным законодательством; если кто здесь и «проваливается», так это государство. Теорема Коуза по существу снимает стандартные обвинения в разрушении окружающей среды, выдвигаемые против рынка и частной собственности. Из нее следует обратное заключение: к деградации внешней среды ведет не избыточное, а недостаточное развитие частной собственности.
В-третьих, теорема Коуза выявляет ключевое значение трансакционных издержек. Когда они положительны, распределение прав собственности перестает быть нейтральным фактором и начинает влиять на эффективность и структуру производства.
В-четвертых, теорема Коуза показывает, что ссылки на внешние эффекты - недостаточное основание для государственного вмешательства. В случае низких трансакционных издержек оно излишне, в случаях высоких - далеко не всегда экономически оправдано. Ведь действия государства сами сопряжены с положительными трансакционными издержками, так что лечение вполне может быть хуже самой болезни.
Влияние Коуза на развитие экономической мысли было глубоким и разноплановым. Его статья «Проблема социальных издержек» стала одной из наиболее цитируемых в западной литературе. Из его работы выросли целые новые разделы экономической науки (экономика права, например). В более широком смысле его идеи заложили теоретический фундамент для развития неоинституционального направления.
4. Теория экономических организаций
Этот раздел неоинституцильнального учения возник в результате применения понятий трансакционных издержек и теории прав собственности к исследованию проблем организаций. Фундаментальное объяснение причин существования организаций, предложенное Р. Коузом, связано с понятием трансакционных издержек. По его мнению, основная причина создания фирмы состоит в том, что существуют издержки использования ценового механизма.
Именно наличие и величина издержек этого типа создают условия для возникновения организаций, поскольку, как утверждает автор этой концепции, отличительной чертой фирмы (организации) является вытеснение механизма цен. Иными словами, фирма предназначена для минимизации трансакционных издержек - издержек осуществления деловых операций. В то же время административный механизм также сопряжен с издержками, которые устанавливают пределы возможности замещения рынка организацией. По мере увеличения размеров организации растет число сделок, осуществляемых внутри нее, что приводит к снижению эффективности в этой области.
Р. Коуз назвал эффективность, уменьшающуюся по мере роста организации, убывающей предельной эффективностью управления и предположил, что всегда существует предел роста организации по отношению к рынку. Он считал, что фирма будет расширяться до тех пор, пока издержки на организацию одной дополнительной трансакции внутри фирмы не сравняются с издержками на осуществление той же трансакции через обмен на открытом рынке. Таким образом, можно сказать, что автор концепции организации, выходя за рамки неоклассической теории, берет на вооружение ее оптимизационный инструментарий.
Дальнейшее развитие этого раздела неоинституционализма связано с уточнением и конкретизацией понятия трансакционных издержек. Так, А. Алчиан и Г. Демсец в своей работе «Производство, информационные издержки и экономическая организация» (1972) видели сущность фирмы в преимуществах кооперации, когда совместное использование какого-либо ресурса в составе единой команды может дать лучшие результаты, чем индивидуальная деятельность. Однако совместное производство сопряжено с издержками выделения (оценки вклада каждого участника команды в общий результат), порождая стимулы к отлыниванию. Следовательно, необходим контроль, который бы пресекал подобное поведение. Агент, который берет на себя функции контролера, становится собственником организации.
Развивая данный подход, У. Меклинг и М. Дженсен определили фирму как «сеть контрактов». Проблема фирмы понимается ими как проблема оптимальной контрактной формы, обеспечивающей максимальную экономию на трансакционных издержках. Задача сводится к выработке таких контрактов, которые были бы лучше всего приспособлены к особенностям каждой конкретной сделки.
Особый вклад в развитие представлений об организациях внес О. Уильямсон. Он уточнил представление о трансакционных издержках, связанных с функционированием специфических активов. К последним он относил инвестиции, приспособленные к взаимоотношениям с определенным партнером и являющиеся невозвратными. Невозможность четко определить и зафиксировать в контракте все возможные условия, которые могут возникнуть на каждом этапе его реализации между партнерами до начала инвестиционного процесса и производства, является условием возникновения фирмы, так как она обеспечивает более надежную защиту специфических активов от вымогательства. О. Уильямсон выдвигает концепцию иерархической фирмы, под которой понимает консервативную организацию, закрепившуюся на каком-либо участке рынка товаров или услуг (отрасли) и продолжающую эксплуатировать старые преимущества путем инвестирования в минимизацию издержек.
Дальнейшее развитие теория фирмы получает в теории прав собственности. Подобный подход развит О. Хартом, С. Гроссманом и Дж. Муром. Они рассматривают собственность как право определить все возможные способы использования активов, которые не конфликтуют с предыдущими контрактами, обычаями или законом. С позиции прав собственности фирма трактуется как «пучок» прав собственности на совокупность материальных и нематериальных активов. Владелец актива обладает правом окончательного контроля за его использованием и определяет варианты применения актива в случаях, когда контракт об этом умалчивает.
Структура собственности и право на окончательный контроль использования актива имеют значение главным образом в условиях, когда невозможно заключить полный контракт, или в силу запретительно высоких издержек подобной контрактации, или вследствие высокой степени неопределенности будущих исходов. Структура собственности оказывает воздействие на стимулы экономических агентов к специфическим инвестициям и, следовательно, на выбор формы взаимодействия - совместная деятельность в рамках одной организации или раздельная собственность множества фирм.
Несмотря на различные подходы к интерпретации организации, можно выделить несколько общих черт, отражающих сущность организации, а именно: наличие сложной сети контрактов, долговременный характер связей, производство единой командой, управленческий механизм координации посредством приказов, инвестирование в специфические активы.
Теория экономической организации не ограничивается объяснением причин возникновения организаций, а содержит типологии, основанные на особенностях внутрифирменного распределения прав собственности. Выделяют и рассматривают следующие виды организаций: унитарная фирма (индивидуальная трудовая деятельность), фирма, находящаяся в единоличном владении, партнерство (товарищество), открытая и закрытая корпорации, финансовая компания на взаимных началах, государственные предприятия, самоуправляющиеся фирмы, некоммерческие организации.
Анализ различных организационных форм позволил авторам теории экономической организации сделать ряд выводов:
1. В экономике складывается рынок организационных форм, на котором фирмы разного типа конкурируют между собой. Развитие одних организационных форм и умирание других, в конечном итоге, связано с их способностью обеспечить экономию трансакционных издержек. При этом конкуренция может принимать различные формы: прямую, например поглощение одной фирмой другой, или косвенную, которая связана с борьбой за привлечение и удержание в организации наиболее производительных работников.
2. Конкуренция на рынке организационных форм способствует выживанию на нем тех структур, которые в наибольшей степени отвечают требованиям экономической среды. Для каждого типа организаций на рынке существует ниша, в которой он оказывается эффективнее остальных. Однако преимущества организации определенного вида могут исчезнуть с изменением внешних условий. В одних секторах экономики доминируют в основном корпорации, в других - партнерства, в третьих - частнопредпринимательские фирмы и т. д. Соотношение между организационными формами постоянно меняется, особенно оно усиливается при резких изменениях, связанных с технологическими или институциональными сдвигами.
3. Ни одна из организационных форм не имеет абсолютных преимуществ перед другими; каждая форма собственности сопряжена со своим набором трансакционных издержек, который при определенных обстоятельствах может превратить ее в наиболее эффективную.
Основное достоинство частной собственности состоит в том, что она очень пластична, и в условиях свободы обмена и комбинирования предоставляет максимально широкое поле для создания и выбора самых разных организационных форм, что отсутствует в условиях государственной собственности.
5. Теория общественного выбора Дж. Бьюкенена
Джеймс Бьюкенен (р. 1919), основоположник теории общественного выбора, в 1986 г. был награжден Нобелевской премией по экономике за исследование договорных и конституционных основ теории принятия экономических и политических решений. Он является лидером вирджинской школы в экономической теории. К его основным работам относятся: «Исчисление согласия» (1962) в соавторстве с Г. Туллоком, «Спрос и предложение общественных благ» (1968), «Границы свободы. Между анархией и Левиафаном» (1975).
Долгое время при рассмотрении вопроса о роли государства в экономике считалось, что перенос деятельности из частного сектора в государственный предполагает замену мотива личной выгоды на мотив общественного интереса.
По мнению Дж. Бьюкенена, все люди, независимо от того, являются ли они частными лицами или общественными деятелями, принимают решения и действуют, исходя из рационального преследования личной выгоды. Если личные интересы противоречат интересам общества, человек обычно отдает приоритет личным интересам. Депутаты и официальные лица, входящие в правительство, не являются исключением из этого правила. Стремление к личной выгоде общественных деятелей в теории общественного выбора можно считать такой же рабочей гипотезой, как представление о рациональном поведении потребителей в экономической теории.
Дж. Бьюкенен разработал теорию политического рынка, объясняющую, какой объем каждого общественного блага необходимо предоставить населению и как должны распределяться затраты на их финансирование, а также рассмотрел возможные механизмы принятия таких решений. По мнению Дж. Бьюкенена, для того чтобы улучшить функционирование политической системы государства, разумнее не искать лучших из лучших, чтобы потом избрать их в государственные органы, а искать пути ограничения избранных в определенных рамках.
Теория общественного выбора возникла в 1960-х гг. Предметом ее изучения были отношения, складывающиеся в обществе по поводу предоставления общественных благ, распределения государственных расходов и налогообложения. В рыночной экономике существуют такие товары и услуги, которые невыгодно производить в частном секторе. Их называют общественными благами.
Общественные блага - это товары и услуги, обладающие свойствами неисключаемости и неконкурентности. Неисключаемость означает, что никого нельзя исключить из процесса потребления блага вне зависимости от того, заплатил ли он за их использование или нет. Это приводит к стремлению пользоваться такими благами бесплатно и порождает проблему «безбилетника». Неконкурентность блага заключается в том, что потребители не конкурируют между собой за пользование этим благом. Например, общественным благом является освещение улиц. Прохожие пользуются светом уличных фонарей вне зависимости от того, платили ли они налоги, идущие на финансирование освещения улиц. Спрос на общественные блага всегда занижен по сравнению с реальным, поэтому финансирование общественных благ не осуществляется частным сектором и их должно предоставлять государство.
Однако возникают вопросы о том, какие именно общественные блага и в каком объеме нужны обществу; в каком размере население готово их оплачивать, например, готово ли население города платить (за счет дополнительных местных налогов) за увеличение фонарей на улицах или за красивые бордюры с подсветкой. Вопрос о том, должно ли государство предоставлять те или иные общественные блага и в каком объеме, должен решаться с учетом предпочтений налогоплательщиков и оценки эффективности их предоставления.
Чтобы принять справедливое решение об объеме предоставления и финансирования общественных благ, К. Вексель рекомендует использовать голосование.
В теории общественного выбора важное место занимают модели принятия общественных решений в условиях прямой и представительной демократии.
Прямая демократия предполагает, что люди, попадающие под действие государственной политики, могут непосредственно влиять на принятие общественных решений. На первый взгляд кажется, что решения о предоставлении общественных благ, принятые в результате голосования большинством голосов, должны быть эффективны и отвечать общим интересам. Однако в теории общественного выбора были доказаны следующие положения. Будем предполагать, что каждый человек голосует, исходя из своих представлений о личной выгоде.
Эффективный объем затрат на общественные блага будет достигаться только в том случае, если налогообложение делится пропорционально доле личной выгоды от осуществления общественных программ. В книге «Справедливость налогообложения» (1958) Э. Линдалем был сформулирован следующий принцип: доля индивида в финансировании общественного блага (налоговая цена предельной единицы общественного блага) должна в точности соответствовать предельной полезности общественного блага для данного индивида.
Если затраты на общественные блага распределяются равномерно между всеми участниками, а выгоды от этих благ - неравномерно, то будет существовать тенденция тратить на общественные программы меньше средств, чем необходимо с точки зрения оптимального выбора. Если же выгоды от предоставления общественных благ распределяются равномерно, а затраты на их финансирование - неравномерно (распространенный вариант при обложении доходов физических лиц), то появляется тенденция расходовать на общественные нужды суммы, большие оптимальных.
Когда решения принимаются простым большинством, все принятые программы будут соответствовать интересам усредненного (медианного) избирателя, предпочтения которого лежат в центре шкалы интересов всех голосующих. Это не гарантирует принятия оптимальных решений, но защищает от крайностей.
В случае если принимается решение о выборе между разными общественными благами, которые не могут быть профинансированы одновременно, может возникнуть так называемый парадокс голосования. Голосование по принципу большинства голосов может дать результаты, не соответствующие интересам большинства, и результат голосования может подвергаться манипулированию. Лица, определяющие прохождение процедуры голосования, в частности последовательность вынесения на голосование вопросов, способны решающим образом повлиять на его результат.
В условиях представительной демократии граждане делегируют свои полномочия о принятии общественных решений избранным ими политикам. Представительная демократия тоже не гарантирует принятия эффективных решений. Депутаты могут преследовать свои частные интересы, стремясь получить максимальное число голосов на следующих выборах и принимать решения, которые помогут им достичь этого, даже если решения невыгодны с точки зрения экономической эффективности, и не принимать нужных, но непопулярных решений. Э. Даунсом в работе «Экономическая теория демократии» сформулировано следующее правило: «Партии формулируют свою политику с целью победить на выборах, а не побеждают на выборах с целью формулировать политику».
При рассмотрении механизмов принятия решений в модели представительной демократии сторонники теории общественного выбора разработали теорию поиска политической ренты, рассмотрели лоббизм и логроллинг, экономику бюрократии, теорию конституционного выбора.
Лоббизм - это способ взаимодействия с избранными официальными лицами в целях принятия политических решений, выгодных отдельным, узким группам избирателей. Благодаря лоббированию ограниченное число лиц получает значительные выгоды за счет больших групп населения, несущих мелкие индивидуальные издержки. Отдельные группы избирателей настолько сильно заинтересованы в принятии конкретных политических решений, что готовы нести ради этого дополнительные затраты. Такие избиратели образуют группы давления на общественных деятелей и стараются протолкнуть выгодные для них законопроекты. Для давления на законодателей и чиновников могут использоваться финансирование выборных компаний и политической деятельности, прямой подкуп чиновников, а также формирование благоприятного общественного мнения через средства массовой информации, митинги, демонстрации, коллективные письма избирателей.
Лоббирование нельзя считать только негативным явлением. В некоторых случаях оно позволяет решать важные общегосударственные задачи. Например, поддержка депрессивных территорий за счет централизованного бюджетного финансирования выгодна только жителям этих территорий, а для остального населения страны ведет к дополнительным расходам. Однако выравнивание слишком резких диспропорций в уровнях социально-экономического развития территорий необходимо.
Логроллинг - торговля голосами депутатов, взаимная поддержка, при которой одни депутаты получают одобрение своих законопроектов в обмен на обещание поддержки законопроектов, выдвинутых другими группами депутатов. Один из вариантов логроллинга получил название «бочонок с салом» - это пакетное соглашение, когда несколько законопроектов, в принятии каждого из которых заинтересованы различные депутаты или депутатские группы, принимаются вместе. Ни один из входящих в пакетное соглашение законов не имеет достаточной поддержки среди голосующих, чтобы быть принятым отдельно. Для получения поддержки необходимого числа депутатов в законопроект вносятся дополнительные положения.
Такой механизм может, например, использоваться для финансирования программ поддержки отдельных территорий. Депутаты от территорий должны добиться отражения в законопроектах интересов избирателей своего региона. У них не хватает для этого голосов, и они объединяются с депутатами из других регионов, обещая поддержать их решения. Таким образом, например, можно обеспечить выделение федеральных средств на строительство социальных объектов в своих городах. Оплачивать такое решение будут налогоплательщики всей страны.
По определению Э. Доллана и Д. Линдсея, приведенному в книге «Микроэкономика», «функция логроллинга состоит в выражении интересов сильно заинтересованного меньшинства при безразличии или легкой оппозиции большинства».
Теория политической ренты основана на предположении, что целью любой политической деятельности является стремление к получению сверхприбыли. Поиск политической ренты - это желание получить материальные выгоды с помощью действий правительства. Политическая рента - это доходы, превышающие конкурентный уровень и получаемые от участия в политической деятельности. Иметь в итоге политическую ренту можно за счет правительственных субсидий, налоговых, кредитных и таможенных льгот, предоставления монопольных прав, а также использования информации о политических решениях в спекулятивных целях.
Для получения и защиты ренты используется лоббирование. Поскольку на поиск политической ренты тратятся ресурсы и лоббирование требует больших финансовых затрат, может возникнуть эффект, названный распылением политической ренты. При этом ресурсы расходуются непроизводительно. Когда лоббируются противоречащие друг другу решения, значительная доля экономических ресурсов тратится на поиски политической ренты, а правительственное решение не принимается и политика остается прежней.
Общественные деятели занимаются погоней за политической рентой, стремясь к занятию постов и должностей, позволяющих сильнее влиять на государственную политику.
Экономика бюрократии рассматривает мотивы и особенности деятельности бюрократических органов. Бюрократия призвана реализовывать интересы органов законодательной и исполнительной власти, а не избирателей. Она может использоваться группами давления для лоббирования своих интересов при принятии общественных решений. Целью самих бюрократических органов является сохранение и расширение бюрократического аппарата, а также получение политической ренты. Усиление бюрократии снижает эффективность государственной политики и затягивает реализацию принятых экономических решений.
Еще одним направлением, рассматриваемым в рамках теории общественного выбора, является теория конституционного выбора. Участие в голосовании сопряжено для избирателя с некоторыми издержками: потерей времени на участие в голосовании, проблемами поиска и обработки информации о вынесенных на голосование вопросах. Избиратель должен знакомиться с программами партий, оценивать кандидатов на избираемые посты, идти к месту голосования. С другой стороны, участие в голосовании может принести выгоды избирателям. Оценка выигрыша конкретного избирателя связана с возможными преимуществами для него лично от выигрыша на выборах поддержанной им партии, программы или депутата. При этом избиратель должен верить, что выигрыш партии был обеспечен именно его участием в выборах (его голос был решающим). Тогда рациональное поведение избирателя будет означать принятие решения об участии в голосовании только если выгоды превышают издержки.
С этих позиций можно сделать выводы об избирательской активности населения. Чем менее предсказуемы результаты голосования, тем больше стимулов для избирателей принять в нем участие. Если победа какой-то партии или принятие вынесенного на голосование решения несет существенные преимущества отдельным избирателям, или напротив, вызовет для них крайне нежелательные последствия, это повышает активность при голосовании. Эффективным способом стимулирования избирательской активности является сокращение издержек голосования: удобное время голосования и расположение избирательных участков, более полная и доступная информация.
Однако поведение избирателей и их стремление участвовать в выборах не всегда объясняются рациональными мотивами. Избиратели могут идти на выборы по соображениям гражданского долга, преданности определенной идеологии, следуя привычке или желая поддержать определенную партию из спортивного интереса.
По аналогии с известным понятием «фиаско рынка» в теории общественного выбора вводится понятие «фиаско (провалы) государства». Стремление правительства устранить недостатки рыночной экономики в некоторых случаях может привести к снижению эффективности.
Провалы правительственной политики и неэффективность действий государства объясняются следующими причинами:
1. Отсутствие механизма принятия оптимальных решений в интересах общества в целом. Ни один из механизмов выработки общественных решений не гарантирует их эффективности.
Экономическая политика разрабатывается и осуществляется людьми, имеющими свои личные интересы, которые могут отличаться от интересов государства. Государство не монолитно; существует множество центров выработки политических решений. Каждый из этих центров имеет собственные представления об общественном благе и пытается их реализовывать. Отдельные группы способны лоббировать свои интересы в правительстве и парламенте. Кроме того, текущая экономическая политика может противоречить стратегическим целям государства и при реализации политических решений может быть проявлена непоследовательность.
Избиратели и общественные деятели предпочитают поддерживать программы, приносящие быстрые и явные выгоды при отдаленных и сложно вычисляемых потерях. Например, решения, связанные с нанесением ущерба экологии, могут быть приняты, если сулят получение прибыли в ближайшее время. Вред от загрязнения окружающей среды трудно точно оценить, и его проявления скажутся в отдаленном будущем. Программы, требующие определенных немедленных затрат и приносящие сложно определяемые выгоды в будущем, часто отвергаются.
2. Даже если предположить, что все чиновники и депутаты руководствуются при принятии решений исключительно интересами народа и имеют единое мнение относительно этих интересов, принятые решения все равно не будут оптимальны. Лица, принимающие решения, не всегда точно представляют себе функционирование экономики и имеют достаточно информации для выработки оптимального решения. Политика может изменяться или искажаться в процессе реализации.
3. При осуществлении принятых экономических решений возникает ряд проблем. Бюрократия может быть неэффективной или коррумпированной, способна искажать полученные указания, а также использовать инструменты экономической политики в своих узких интересах. Могут возникнуть проблемы во взаимоотношениях между руководителями и исполнителями. Кроме того, необходимо время на то, чтобы экономика приспособилась к тем изменениям, которые вызвало вмешательство государства. Правительственные решения в связи с этим могут оказаться несвоевременными и не всегда возможно точно оценить и предвидеть все последствия принятых государством мер. Поскольку экономическая ситуация зависит от огромного числа факторов, некоторые из которых случайны и не могу быть спрогнозированы, то и последствия экономической политики на практике могут сильно отличатся от ожидаемых.
4. Избиратели ограничены в выборе общественных товаров по сравнению с покупателями потребительских товаров. Голосуя за определенную партию или кандидата, человек поддерживает всю его программу, в том числе и те ее положения, которые ему не нравятся.
5. Государственные учреждения имеют меньше стимулов для эффективной работы, чем частные компании. В случае низкой эффективности им не угрожает разорение.
С точки зрения теории общественного выбора представляется важным не столько расширение функций государства, сколько сосредоточение правительственных усилий на реализации основных направлений деятельности государства. Поскольку ресурсы, которыми располагает правительство, ограниченны, расширение его обязанностей зачастую сопровождается утратой внимания к важнейшим функциям государства.
Государству следует поощрять конкуренцию в области предоставления общественных благ, в частности за счет конкурентного распределения контрактов на предоставление услуг путем проведения тендеров и аукционов. Следует также стимулировать непосредственное участие пользователей общественных благ в разработке, реализации и мониторинге их предоставления в тех случаях, когда это возможно.
6. Новая экономическая история
Группа экономистов неоинституциального направления во главе с Д. Нортом предложила собственный вариант истолкования общих закономерностей развития человеческого общества. В отличие от старой исторической школы, которая, по их мнению, характеризировалась эклектичностью, описательностью и отсутствием концептуальной основы, они опирались на строгие количественные методы и учение об эволюции институтов, теорию прав собственности и трансакционных издержек.
Это позволило им создать дисциплину, которая получила название новой экономической истории. Основным толчком к ее разработке стало осознание небесплатности действия институтов. «Правила игры», или институты, призваны снижать неопределенность и делать социальную среду более предсказуемой. Их действие осуществляется через систему стимулов, которая направляет деятельность людей по определенной траектории. Однако формирование и поддержание самих институтов требует значительных затрат. В этом и заключается парадокс «правил игры».
Д. Норт различает три вида институтов:
1) неформальные (традиции, обычаи, моральные нормы);
2) формальные (конституция, законы, административные акты);
3) механизмы принуждения, обеспечивающие соблюдение правил (суды, органы охраны правопорядка и т. д.).
Неформальные институты складываются постепенно, спонтанно, как побочный результат действий множества индивидов, преследующих собственные интересы. Формальные институты устанавливаются и поддерживаются сознательно, в основном силой государства. Они имеют иерархическую структуру: правила высшего порядка изменить труднее, чем правила низшего уровня. Формальные институты, в отличие от неформальных, могут подвергнуться единовременной ломке. Октябрьская революция 1917 г. в России - пример такой радикальной смены официальных норм.
Одновременно с процессом образования институтов идет процесс формирования механизмов принуждения к их соблюдению, поскольку как только возникает правило социального взаимодействия, возникает проблема девиации. Механизмы принуждения к следованию правилам различны для формальных и неформальных норм. За нарушение неформальных правил людей ждут персональные, реализуемые пострадавшей стороной, или коллективные санкции, проводимые группой, к которой принадлежит нарушитель. Чем прочнее социальные связи, тем действеннее такие санкции и соответственно тем сильнее неформальные институты. Механизмы соблюдения формальных правил имеют организованный характер и не зависят от социальных связей. Поскольку аппарат реализации таких механизмов допускает большую отдачу от масштаба, то сравнительным преимуществом в их осуществлении обладает государство.
Главными источниками институциональных изменений Д. Норт считает сдвиги в структуре относительных цен и идеологию, под влиянием которой формируется структура предпочтений людей, причем каждый из них может действовать самостоятельно.
Индивиды постоянно стоят перед выбором: ограничиться взаимодействием в рамках существующих норм или направить ресурсы на их изменение. Второй вариант более предпочтителен, когда ожидаемые выгоды велики и способны окупить издержки формирования новой институциональной системы общества. Такое объяснение лежит в основе «наивной» или «оптимистической» модели развития, согласно которой неэффективные институты заменяются эффективными. Именно она послужила идеологической основой книги Д. Норта и Р. Томаса о восходящем развитии западного капитализма.
Однако в истории имеется немало примеров, когда эта модель не выполняется. Тысячелетиями существуют неэффективные формы экономики; разрыв между уровнем развития разных обществ скорее увеличивается, чем сокращается; конкуренция на политических и экономических рынках не способствует замене неэффективных норм. Объясняя эти процессы, в своих поздних работах Д. Норт ссылается на действие следующих факторов: роль государства, влияние групп интересов и зависимость от ранее выбранной траектории развития.
Во-первых, роль государства может быть двоякой. С одной стороны, оно может способствовать экономическому росту, производя важнейшее общественное благо - правопорядок, с другой - вести себя как «хищник», стремясь максимизировать монопольную ренту, выраженную в разнице между доходами и расходами бюджета. Для достижения этих целей чаще всего необходимы совершенно разные комплексы институтов. Государство может быть заинтересовано в поддержании неэффективных институтов, если это увеличит его монопольную ренту.
Во-вторых, выгоды и издержки от действия институтов распределяются неравномерно, поэтому перераспределительные соображения бывают весомее соображений эффективности. По мнению Д. Норта, политический рынок имеет тенденцию введения неэффективных прав собственности, ведущих к застою и упадку.
В-третьих, институты характеризуются значительной экономией на масштабах. Установленное правило можно распространить с минимальными затратами на большое количество людей и сфер деятельности, в то время как создание норм сопряжено со значительными первоначальными безвозвратными вложениями. Поэтому «старые» институты часто оказываются предпочтительнее «новых», даже в случаях, когда последние способствуют увеличению благосостояния.
Все перечисленные факторы способствуют сохранению сложившейся институциональной системы независимо от ее эффективности. Иными словами, институты удерживают общество в рамках однажды выбранной траектории, изменить которую достаточно трудно. Этим Д. Норт объясняет феномен расходящихся путей развития.
В современных обществах, по мнению Д. Норта, одновременно существует и эффективные, и неэффективные институты. Одни поощряют нововведения и инвестиции, а другие - стремление к привилегиям и льготам, одни способствуют конкуренции, другие - монополизации, одни расширяют поле взаимовыгодного обмена, а другие сужают его. Таким образом, для развития общества решающим фактором является соотношение между этими группами институтов.
Таким образом, неоинституционализм вывел современную теорию из институционального вакуума, из вымышленного мира, где экономическое взаимодействие происходит без трений и издержек. Трактовка социальных институтов как орудий по решению проблемы трансакционных издержек создала предпосылки для плодотворного синтеза экономической науки с другими социальными дисциплинами. Но самое ценное это то, что благодаря новой институциональной теории изменилась сама картина экономической реальности и перед исследователями возник целый пласт принципиально новых проблем, прежде ими не замечавшихся.
Российский журнал менеджмента Том 4, № 1, 2006. С. 79-112
ОБСУЖДЕНИЯ И ДИСКУССИИ:
НОВАЯ ИНСТИТУЦИОНАЛЬНАЯ ЭКОНОМИЧЕСКАЯ ТЕОРИЯ
НОВАЯ ИНСТИТУЦИОНАЛЬНАЯ
ЭКОНОМИЧЕСКАЯ ТЕОРИЯ:
ПЕРВЫЕ ШАГИ, СУЩНОСТЬ, ПЕРСПЕКТИВЫ*
Р. РИХТЕР
Университет земли Саар, Германия
В первой части статьи1 описывается история использования термина «новая институциональная экономическая теория» (НИЭТ), начиная с того времени, когда он был введен в научный оборот Оливером Уильямсоном. На основе анализа изданий, опубликованных по итогам конференций по НИЭТ, а также коллективных сборников научных трудов, выпущенных в 1984-1997 гг., показано, как данный термин эволюционировал от неологизма к стандартному и общепризнанному. В 1997 г. было основано Международное общество по новой институциональной экономической теории. Рональд Коуз, Даглас Норт и Оливер Уильямсон выступали движущей силой этого развития. Во второй части статьи на базе основополагающих концепций Уильямсона и Норта раскрывается сущность НИЭТ, сравниваются между собой идеи этих двух протагонистов нового направления, а также излагаются и подвергаются оценке наиболее известные критические замечания в их адрес. Заключительная часть касается возможностей расширения и углубления целей НИЭТ, а также ее аналитического стиля. В статье делается вывод о том, что потенциальные возможности НИЭТ далеко не исчерпаны.
1 Скорректированная версия статьи, которая была написана в Гуверовском институте Стэнфордского университета осенью 2003 г. и обсуждалась сначала - 4 декабря 2003 г. - в Центре новой институциональной социологии Университета Вашингтона (г. Сент-Луис, США), а затем - 19 октября
2005 г. - на факультете менеджмента Санкт-Петербургского государственного университета. Хочу
выразить искреннюю признательность Фонду Тиссена за финансовую поддержку. Я благодарен Джону Дробаку (Университет Вашингтона), Яну Кменту (Мичиганский университет), Эрику Г. Фуруботну (Техасский университет сельского хозяйства и машиностроения), Валерию Катькало и Наталье Дроздовой (Санкт-Петербургский государственный университет) за ценные комментарии, а также Рейнеру Калмсу (главному редактору журнала European Business Organization Law Review) за его вдумчивые
предложения. За любые оставшиеся ошибки несет ответственность только сам автор.
6 (2): 161-200. © R. Richter, 2006
© Н. П. Дроздова, перевод с англ., 2006
В данной статье рассматриваются ранние стадии развития, значение и перспективы той области экономической науки, которая ныне известна как «новая институциональная экономическая теория» (New institutional economics). Этот оригинальный термин был введен в научный оборот Оливером Уильямсоном и довольно быстро стал стандартом (или знаменем), вокруг которого сплотилась группа разных экономистов, исповедующих одни и те же общие интеллектуальные основы: институты имеют значение, взаимосвязи между институциональной структурой и экономическим поведением требуют изучения, основополагающие характеристики институтов могут быть проанализированы с помощью экономической теории.
ЭВОЛЮЦИЯ ПРЕДМЕТНОЙ ОБЛАСТИ НОВОЙ ИНСТИТУЦИОНАЛЬНОЙ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ ТЕОРИИ Вводные замечания
То, что институты имеют значение для результатов функционирования экономики, - старая и в сущности правдоподобная интеллектуальная позиция. Однако на протяжении первой половины XX в. в связи с тем, что применение математического аппарата в неоклассической теории прогрессировало и экономические модели становились все более и более абстрактными, институциональным явлениям уделялось все меньше внимания. Таким образом, в том разделе экономической теории, который в период 1980-х гг. можно рассматривать как мэйнстрим (представленный экономикой благосостояния и моделями общего равновесия Эрроу-Дебре), институты вообще не играют никакой роли. Другими словами, не имеет значения, обмениваются ли товары и услуги посредством денег или каким-либо иным образом , а также то, как осуществляется производство - на основе
ценового механизма в рамках рынков или в пределах иерархически организованной фирмы и т. п. Не удивительно, что этим крайним взглядам вскоре были противопоставлены различные направления экономического институциона-лизма обновленного толка. Среди тех, кто внес выдающийся вклад в данную область исследований, - Коуз , Алчиан , Бьюкенен и Тал-лок , Олсон , Уильямсон , Норт и Томас . И это - лишь немногие лидеры нового направления. С их именами связаны такие теории, как экономический анализ прав собственности, экономический анализ права, теория общественного выбора, конституционная экономика, теория коллективного действия, экономическая теория трансакционных издержек, теория принципал-агент, теория отношенческих контрактов и сравнительный анализ экономических систем. Общим для всех названных подходов является то, что в отличие от неоклассической экономической теории они не принимают институциональную структуру как изначально заданную, а превращают ее в объект исследования, стремясь рассмотреть влияние конкретных институциональных устройств на экономическое поведение. Разные авторы используют термин «новая институциональная экономическая теория» (НИЭТ) в качестве родового для различных комбинаций как вышеупомянутых, так и других предметных областей экономической науки. В данном разделе мы кратко рассмотрим историю калейдоскопического использования этого термина, чтобы проиллюстрировать эволюцию нового и, как мы убеждены, широко применимого набора методов экономического исследования.
НИЭТ и ее первое толкование
Оливер Уильямсон, который ввел в научный оборот термин «новая институциональная экономическая теория», тракту-
ет его достаточно широко. Под НИЭТ он понимает:
Отдельные аспекты магистральной микротеории, экономическую историю, экономическую теорию прав собственности, сравнительный анализ экономических систем, экономику труда и теорию отраслевой организации... Связующей нитью всех этих исследований было признание того, что:
1) общепринятая микротеория... оперирует на слишком высоком уровне абстракции, что не позволяет разумным образом обратиться к изучению многих важных микроэкономических явлений;
2) исследование «трансакции»... является ключевым вопросом и заслуживает того, чтобы ему снова уделялось внимание.2
Несколькими страницами ниже Уильм-сон следующим образом описывает основные различия между более ранней литературой и своим подходом:
1) по сравнению с предшествующими трактовками, я уделяю намного больше внимания рассмотрению различных проявлений ограниченной рациональности;
2) я в явном виде ввожу понятие оппортунизма и интересуюсь, каким образом экономическая организация влияет на оппортунистическое поведение; а также
3) подчеркиваю, что провалы рынка обусловлены не неопределенностью или малым числом участников, порознь и вместе, а скорее соединением этих факторов с ограниченной рациональностью, с одной стороны, и оппортунизмом - с другой, что приводит к увеличению трудностей обмена.
2 Среди исследований, прямо или косвенно связанных с методологией НИЭТ, Уильямсон упоминает : , а также свои труды .
В своих работах Уильямсон концентрирует внимание на том подходе, который позже он назвал экономической теорией трансакционных издержек, являющейся, по его словам, «частью новой институциональной экономической теории» .
На протяжении последующих приблизительно пяти лет термин НИЭТ, кажется, пребывал в латентном состоянии. Однако Леонард Силк упомянул его в New York Times от 24 сентября 1980 г. как возможное «новое направление, которое постепенно позволит экономистам отойти от их утомительного повторения избитых и бесплодных аргументов».3 Лично для себя я «открыл» этот термин приблизительно в то же время на первой странице книги Уильямсона 1975 г. Незадолго до этого я стал редактором достопочтенного журнала Zeitschrift für gesamte Staatswissenschaft (основанного в 1844 г.), который тогда выходил на немецком языке, а главное внимание в нем уделялось общим проблемам экономической теории.4 Мне хотелось придать Zeitschrift интернациональный характер, и я искал подходящую сферу научной специализации, нишу, близко примыкающую к его первоначальной области исследований - «всеобъемлющей науке о государстве».5 Теория общественного выбора, а также право и экономика были уже достаточно хорошо представлены в журналах, и поэтому новая институциональная экономическая теория в том смысле, который вкладывал в нее Оливер Уильямсон, как казалось, была многообещающим вариантом. Эрик Г. Фуруботн был готов помочь мне, и, недолго думая, мы вместе организовали ряд международных семинаров по НИЭТ с целью вдохнуть новую жизнь в старый Zeitschrift.
3 См.: .
4 Среди них в конце концов следует назвать работу Рейнхарда Зельтена 1965 г., за которую он впоследствии (в 1994 г.) получил Нобелевскую премию.
5 О теории государства в немецкой науке
см.: .
Это произошло в 1983 г. Семинары, которые стали известны как «Валлерфангенов-ская конференция», с различными организаторами и в разных местах ежегодно проводятся вплоть до настоящего времени. Доклады и обсуждения публикуются в Journal of Institutional and Theoretical Economics (JITE) начиная с 1984 г.6
Краткая интерлюдия: два направления экономической мысли
Среди множества подходов к институциональной экономической теории для оценки НИЭТ особый интерес представляют два направления экономической мысли. С некоторыми оговорками они таковы:
1. Линия экономической мысли от, скажем, Дэвида Юма до К. Менгера , Ф. А. Хайека , Р. Р. Нельсона и С. Дж. Уинтера , М. Кирцнера , Д. Льюиса , Э. Шоттера , К. Бинмора , А. Грай-фа , М. Аоки . Для этого направления характерно признание саморегулирующихся процессов в экономике. Трансакционные издержки не играют никакой объясняющей роли. Назовем данный подход «институциональная экономическая теория с позиций „невидимой руки"».
2. Другая линия мысли, начало которой можно приблизительно датировать работами Ф. Найта и Дж. Р. Коммонса , ведет к Ч. Барнарду , Ф. А. Хай-еку , Р. Коузу , Дж. М. Бьюкенену и Г. Таллоку , М. Олсону , А. Чандлеру , Г. Саймону , А. А. Алчиану , К. Дж. Эр-
6 Имена организаторов, тематик, содержание и списки участников состоявшегося к настоящему времени 21 семинара по НИЭТ представлены на сайте: http://www.mpp-rdg.mpg.de/oekinst.html
роу , О. И. Уильямсону , Л. Дэвису и Д. С. Норту , а также к трудам Норта . В рамках этого подхода трансакционные издержки (или информационные издержки) как объясняющий элемент играют решающую роль. За неимением лучшего термина назовем данный подход «институциональная экономическая теория с позиций „видимой руки"».
Замечание. Две вышеназванные линии экономической мысли никоим образом не должны восприниматься как указание на исторические корни НИЭТ. Вопрос об исторических корнях НИЭТ - довольно сложная проблема, которая выходит за рамки данной статьи. Что касается истории развития непосредственно НИЭТ, то мы ограничимся только одним вопросом, а именно: как термин «новая институциональная экономическая теория» эволюционировал к единому стандарту?
Эволюция термина НИЭТ к единому стандарту
Как упоминалось выше, термин «новая институциональная экономическая теория» стал более широко известен приблизительно с 1980 г., т. е. спустя пять лет после того, как он был отчеканен Оливером Уильямсоном . Потребовалось еще три или четыре года на то, чтобы экономисты начали использовать его при формулировании тематики или названий своих публикаций. В экономической литературе термин НИЭТ не появлялся вплоть до 1984 г., но с этого времени он все чаще фигурирует в названиях журнальных статей, книг, публикаций в коллективных сборниках или в заявляемой проблематике конференций.7 Один простой способ почувствовать «пульс» нашей профессии - прочесть редакторские
предисловия. Редакторы, возможно, являются проводниками (или регулировщиками) в нашем экономическом сообществе. Так почему бы не воспользоваться их суждениями в качестве инструмента для характеристики того, как шел процесс использования термина НИЭТ. Следуя этой стратегии, я собираюсь представить краткое обобщение и дать оценку комментариям редакторов к шести последовательно изданным коллективным сборникам, начав с вышеупомянутой первой публикации под редакцией Фуруботна и Рихтера, где появился термин НИЭТ , и продолжив обзором коллективных сборников под редакцией Лан-глуа , Нейбли и Ньюджен-та , Харриса, Хан-тера и Льюиса , Дробака и Ная , а также Клэга .
Какие области институциональной экономической теории действительно принадлежат НИЭТ?
Первый и в какой-то мере простой вопрос можно сформулировать следующим образом: какие специализированные научные области редакторы перечисленных коллективных сборников считают частью НИЭТ? Ответ таков, это:
1) экономическая теория прав собственности;
2) экономическая теория трансакцион-ных издержек;
3) эволюционная экономика;
4) теория конституционного выбора (конституционная экономика);
5) теория коллективного действия;
6) теория общественного выбора;
7) экономическая теория контрактов;
8) новая институциональная экономическая история;
9) неоавстрийская школа.
Международного семинара по НИЭТ, было 4 статьи, в названии которых встречался этот термин , до конца 2002 г. я насчитал 395 таких случаев.
Конечно, шесть рассматриваемых коллективных сборников с их редакторскими предисловиями не являются репрезентативной выборкой. Однако, возможно, не будет ошибкой полагать, что в таблице отражено превалирующее представление экономистов о том, какие научные области и в какой степени могут рассматриваться в качестве составных частей НИЭТ. Экономическая теория прав собственности и экономическая теория трансакционных издержек отнесены к ней со всей определенностью. Фактически за них «проголосовали» редакторы всех шести томов. Явное меньшинство редакторских комментариев (только 2 из 6) включает в НИЭТ теории контрактов, коллективного действия, общественного выбора, а также эволюционную экономику и новую институциональную экономическую историю. Такие области, как неоавстрийская школа и теория конституционного выбора, остались далеко позади, получив только по одному голосу. Большой вес, который придается экономическим теориям прав собственности и трансакционных издержек, свидетельствует в пользу нашего более раннего предположения о том, что концепции, располагающиеся в конце той линии экономической мысли, которая подходит к институциональной экономической теории с позиций «видимой руки», рассматриваются как составная часть «новой институциональной экономической теории».
Какими мыслительными конструкциями связаны между собой отдельные области НИЭТ?
Более сложно ответить на вопрос о том, какова общая модель используемых способов рассуждений, или какие мыслительные конструкции объединяют между собой экономистов, которые принад-
Научные области, отнесенные редакторами коллективных сборников к НИЭТ
Редакторы и год издания сборника
Научная область Фуруботн, Рихтер, 1984 г. Ланглуа, 1986 г. Нейбли, Ньюджент, 1989 г. Харрис, Хантер, Льюис, 1995 г. Дробак, Най, 1997 г. Клэг, 1997 г.
Экономическая теория трансакционных издержек X X X X* X X
Экономическая теория прав собственности X X X X* X X
Эволюционная экономика X** X
Теория общественного выбора, экономическая теория политики X X
Экономическая теория контрактов X X
Новая институциональная экономическая история X X
Неоавстрийская школа X
Теория конституционного выбора X
Теория коллективного действия X X
Примечания:
* Концепции трансакционных издержек и прав собственности подразумеваются неявно, поскольку подчеркивается огромное значение работ Коуза и Норта . ** В последующих 11 коллективных сборниках Фуруботн и Рихтер исключили эту область.8
лежат к когорте ученых, работающих в русле НИЭТ? И снова мы опираемся на суждения редакторов шести названных коллективных сборников. Следуя хронологическому порядку, кратко изложим, как они обосновывают свое понимание НИЭТ.
Фуруботн и Рихтер утверждают, что в качестве основных принципов НИЭТ выступают традиционные постулаты неоклассической теории, т. е. методологический индивидуализм и принцип следования собственным интересам. Но в то время как в неоклассике влияние институциональной структуры полностью игнорируется или определено весьма небрежно, НИЭТ стремит-
8 См.: http://www.uni-saarland.de/fak1/fr12/
albert/mitarbeiter/richter/institut/waller.htm
ся показать, что институты имеют значение. Более того, сами институты рассматриваются как вполне легитимные объекты экономического анализа. Другими словами, в основе единства НИЭТ лежат ее базовая методология и объекты аналитического исследования, а то, что попытка встроить институциональные предпосылки в экономическую теорию ведет к использованию множества различных подходов, не имеет значения. Авторы подчеркивают решающую роль изучения самих «трансакций» и трансакционных издержек, а также другое важное изменение в способе мышления, связанное с тем, как воспринимаются структуры прав собственности. Данные суждения подкрепляются ссылками на Армена Алчиана, Рональда Коуза, Дагласа Норта и Оливера Уильям-сона.
Ланглуа утверждает, что НИЭТ включает несколько ясно различимых направлений. Главными из них являются в первую очередь эволюционная теория и неоавстрийская школа,9 сложившаяся под влиянием Ф. А. Хай-ека. Исторически Карл Менгер, возможно, имел бы
Больше оснований претендовать на статус святого покровителя новой институциональной экономической теории, чем любой из первых институцио-налистов (как, например, Джон Р. Ком-монс, которого цитирует Уильямсон) .
Наконец, упомянуты Оливер Уильямсон, Рональд Коуз и Герберт Саймон (именно в таком порядке). Приоритет, который Ланглуа отдает австрийской школе и эволюционному направлению, подчеркивается составом участников конференции, среди которых были Брайен Дж. Лоэсби, Эндрю Шоттер, Ричард Р. Нельсон, Джеральд П. О"Дрисколл-мл.
Нейбли и Ньюджент редактировали коллективный сборник, посвященный применению положений НИЭТ к теории экономического развития. И хотя консенсус по поводу того, что включать в НИЭТ, еще не был достигнут, Нейбли и Ньюджент считают, что два широких и общих подхода сразу бросаются в глаза: «...а именно: трансак-ционные и информационные издержки, с одной стороны, и теория коллективного действия - с другой» .
Подход с позиций трансакционных издержек нацелен в первую очередь на анализ частных благ. Он включает экономическую теорию прав собственности, экономическую теорию трансакционных
9 Фактически значительная часть вводного эссе посвящена защите взглядов австрийской школы на конкуренцию как процесс .
издержек в узком смысле и более математически ориентированную теорию агентских отношений (или теорию кон-трактов).10
Теория коллективного действия нацелена на анализ общественных благ, причем как физических, к примеру, окружающей среды или шоссейных дорог, так и тех, которые носят абстрактный характер, в частности «...более высокой ставки заработной платы, более высокой цены... регулирования, более низкой налоговой ставки или политико-административного регулирования в той или иной сфере» .
Два указанных общих подхода комплементарны. Если трансакционные издержки не являются запретительно-высокими, то внешние эффекты индивидуальных действий могут быть компенсированы контрактными соглашениями между отдельными сторонами. В противном случае мы придем к коллективному действию . Авторами этого сборника, помимо самих редакторов, являются Самар К. Датта, Тимур Куран, Брюс Г. Херрик.
Харрис, Хантер и Льюис выступали в качестве редакторов другой публикации по итогам конференции, посвященной теории экономического развития.11 Доказательством важности НИЭТ стало присуждение Нобелевской премии по экономике Рональду Коузу в 1991 г. и Дагласу Нор-ту в 1993 г. В рамках НИЭТ оказалось возможным объяснить существование нерыночных форм организации как вполне рационального следствия провалов рынка. Таким образом, данный подход бросил вызов утверждению о доминирующей
10 Что касается теории агентских отношений (теории контрактов), то авторы рассуждают о таких вопросах, как «неполнота и в особенности асимметрия информации»
11 Конференция состоялась в Лондонской школе экономики и политологии в сентябре 1993 г.
роли рынка, которая приписывалась ему ортодоксальной экономической теорией на протяжении примерно 10 предшествующих лет . Норт, принимавший участие в конференции, подчеркнул, что НИЭТ сохраняет неоклассические предпосылки об индивидуальном выборе при наличии определенных ограничений, которые, однако, включают и институты. Трансакци-онные издержки также играют важную роль наряду с идеями и идеологиями. Последние выступают «...критическим фактором в функционировании экономики, являясь источником различий в результатах ее функционирования и объясняя „неэффективность" рынков» . Основными докладчиками на этой конференции были Даглас С. Норт, Роберт Г. Бейтс и Джон Той.
Дробак и Най редактировали сборник трудов, представленных в ознаменование награждения Дагласа Норта в 1993 г. Нобелевской премией по экономике. По их мнению, «...по сравнению с кругом ученых, которых объединяют общие взгляды, лежащие в основе существующих экономических теорий и доктрин» НИЭТ как школе в значительно меньшей степени присущи особые отличительные черты . Новые институциональные экономисты-историки, и в частности Норт, вначале оценивали неоклассическую теорию цены как мощный инструмент для предсказания многих экономических результатов в реальном мире. Но неоклассическое допущение о совершенной индивидуальной рациональности должно быть ослаблено или даже заменено другими предпосылками о человеческом поведении.12 Центральные научные области, принадлежащие
12 Норт предлагает использовать достижения других наук, в частности когнитивистики или теории обучения .
НИЭТ, - это экономическая теория трансакционных издержек, экономическая теория прав собственности, политическая экономия (political economy) и теория общественного выбора, количественная экономическая история, теория познания, идеология, а также роль зависимости от траектории предшествующего развития. Докладчиками на этой конференции в числе других были Даглас С. Норт, Роберт У. Фогель, Авнер Грайф, Гэри Лай-бкеп, Барри Р. Вейнгаст, Пол А. Дэвид.
Клэг редактировал сборник трудов, также посвященный применению НИЭТ к проблемам социально-экономического развития. Он описывает ее как расширенную неоклассическую теорию. В НИЭТ ослаблены некоторые из сильных предпосылок традиционной экономической теории, касающиеся мотивации лиц, принимающих решения, а также доступной им информации, что увеличивает возможности экономической теории за счет включения в анализ политических явлений и эволюции институтов. НИЭТ привлекла внимание к жизненно важному значению административного потенциала правительства для формирования институциональной среды бизнеса. Она могла бы помочь в объяснении того, почему бюрократия функционирует хорошо или плохо и как можно преобразовать неэффективные и коррумпированные бюрократии. Среди участников конференции, которые внесли свой вклад в развитие вопроса, были Мансур Олсон, Филип Кифер, Элинор Остром и Маргарет Леви.
Подведем итоги. Все редакторы в нашей выборке, кажется, согласны с тем, что характеристикой или определением НИЭТ должен служить не конкретный набор научных областей исследования, а интеллектуальные основы ее базовой методологии. Явное большинство из них отдает предпочтение тем научным разработкам, которые основаны на подходе
к институциональной экономической теории с позиций «видимой руки». И лишь незначительное меньшинство (1 издание из 6 в нашей выборке) высказывается в пользу альтернативного подхода с позиций «невидимой руки» .
Редакторы, предпочитающие подход с позиций «видимой руки», соглашаются с тем, что основополагающие принципы НИЭТ идентичны принципам неоклассики: методологический индивидуализм и индивидуальный рациональный выбор при заданном наборе ограничений. Однако вследствие трансакционных или информационных издержек информация недостаточно полна, и, таким образом, институты имеют значение.
Подобно старым институционалистам13, новые институционалисты начинают с критики существующей экономической теории за ее «слишком высокий уровень абстракции» . Но если первые однозначно отказались от абстрактных предпосылок классической или неоклассической экономической теории, то вторые склонны принимать их, хотя и в ослабленной форме, делая допущения о наличии трансакционных издержек, неопределенности по Найту, ограниченной рациональности и т. п. и полагая, что в теории эти оговорки до некоторой степени могут заменить институциональные устройства. В любом случае, все редакторы в нашей выборке дистанцируются от старой институциональной экономической теории, причем большинство из них - expressis verbis (совершенно четко, со всей определенностью - лат.).14 Есть явные принципиальные различия между старой и новой институциональной экономической
13 Они представлены немецкой исторической школой и американским институциона-лизмом.
14 См.: .
теорией, тем не менее, как справедливо указывает Резерфорд, некоторые аспекты нового институционализма «...восходят к старому, включая тенденцию выходить за границы традиционной неоклассической теории» .
Наконец, редакторы всех шести рассматриваемых коллективных сборников, кажется, согласны с тем, что совокупность областей НИЭТ зависит главным образом от конкретного объекта исследования. В этом отношении наша выборка носит несколько односторонний характер. Большинство из этих шести томов посвящено макроэкономической проблематике. В трех из них анализируются вопросы экономической теории развития, в одном - подход к истории с позиций новой институциональной экономической теории, еще один посвящен проблемам эволюционной экономики. И лишь единственное издание включает также рассмотрение проблем микроэкономики. Конечно, представленная в обсуждаемых сборниках совокупность областей применения аппарата НИЭТ не является репрезентативной, поскольку значительная часть исследований, выполненных в духе новой институциональной экономической теории, посвящена проблемам микроэкономики, таким как фирмы,15 отраслевая организация,16 антимонопольное законодательство,17 контрактные отношения,18 рыночная орга-низация19 и т. п. И все же наша выборка в определенной степени дает возможность понять, как широкий термин «новая институциональная экономическая теория» стал стандартом (или знаменем), вокруг которого сплотилась группа разных экономистов.
15 См.: .
16 См.: .
17 См.: .
18 См.: .
19 См.: .
Основание
Международного общества по новой институциональной экономической теории
С основанием Международного общества по новой институциональной экономической теории (International Society for New Institutional Economics - ISNIE) и проведением 19-21 сентября 1997 г. в Университете Вашингтона (г. Сент-Луис, США) первой научной конференции20 НИЭТ достигла «совершеннолетия». Поместив информацию в Интернете, организаторы пригласили к участию в конференции всех ученых, которые «...изучают трансакци-онные издержки, процессы контрактации, политические правила игры, право, нормы, культуру и проводят эти исследования, используя стандартные научные методы» .
На инаугурационной конференции Норт, Уильямсон и Коуз - выступая именно в данной последовательности - описали НИЭТ в основном так, как это было сделано выше. Несмотря на то что непосредственной целью НИЭТ является замена абстрактных, статических моделей неоклассической теории, Коуз высказал предостережение о ненужности и нежелательности «лобовой атаки» на неоклассицизм в экономической теории. Чтобы добиться необходимого уровня развития теории, достаточно сфокусировать внимание на анализе эмпирического материала. Несколько позднее Коуз сформулировал мысль о том, что у Международного общества по новой институциональной экономической теории есть миссия - «...заменить существующие методы анализа чем-то лучшим - новой институциональной экономической теорией... Влияние новой институциональной экономической теории будет проявляться в различных разделах науки [экономической науки]. Будут
20 См. краткий обзор в .
иметь место „партизанские действия", которые в результате приведут к тому, что новая институциональная экономическая теория начнет доминировать сначала в одном, а затем в других разделах экономической науки, что в действительности уже и происходит». Вместе с тем он добавляет: «Мы не станем заменять теорию цен (спрос, предложение и т. п.), но сделаем этот анализ значительно более плодотворным» .
Избранные доклады, представленные на второй ежегодной конференции Международного общества по новой институциональной экономической теории в Париже в сентябре 1998 г., были изданы Клодом Менаром , и среди них мы вновь встречаем труды старой гвардии: Рональда Коуза, Дагласа Норта, Оливера Уильямсона, Гарольда Демсеца, Йорама Барзеля. Но наряду с этими работами мы видим и доклад Масахико Аоки, который отстаивает концепцию институтов с позиции игрового равновесия. Коуз и Норт еще раз подчеркивают, что представители НИЭТ не ставят своей целью заменить неоклассическую теорию, а пытаются использовать новые аналитические инструменты для «изучения работы экономической системы» ( или , как уже цитировалось выше). Однако, на наш взгляд, это мнение противоречит концепции Норта, изучающего историю с позиций когнитивистики/институционализма, или основанным на прецедентах методам Уильямсона, которые он использует, чтобы поднять вопрос об ограниченной рациональности. Почему бы не признать, что изменение парадигмы уже идет полным ходом?
Резюме и комментарии
Уильямсон ввел термин НИЭТ как родовой для группы уже существующих, хотя и различающихся между собой современных эко-
номических направлений изучения институтов. Впоследствии данный термин употреблялся в различных случаях, но потребовалось восемь лет, пока его впервые начали использовать организаторы конференций. Приблизительно через 1015 лет он стал стандартом, вокруг которого объединились экономисты, проявлявшие интерес к различным аспектам экономической теории институтов. Оказалось, что термин НИЭТ в основном используется в качестве названия того направления, которое мы обозначили как «институциональная экономическая теория с позиций „видимой руки"».
Вышеприведенная таблица демонстрирует 9 научных областей современной институциональной экономической теории, которые в анализируемых нами источниках были названы в качестве составных частей НИЭТ. Эти теории разрабатывались различными учеными в 1960-х - начале 1970-х гг. Основными областями НИЭТ стали:
Экономическая теория трансакцион-ных издержек (Коуз, Уильямсон);
Экономическая теория прав собственности (Коуз, Алчиан);
Экономическая теория контрактов (формальная: Спенс, Миррлиз, Стиглиц; неформальная: Уильямсон, Макнейл);
Новый институциональный подход к истории (Норт).
Есть основания следовать точке зрения Нейбли и Ньюджента и считать теорию коллективного действия Олсона составной частью НИЭТ. В то время как в экономической теории прав собственности и в формальной части теории контрактов все еще принимается предпосылка о совершенной рациональности, в экономической теории трансакционных издержек и новой институциональной экономической истории Норта она отвергается.
Уильямсон полагает, что люди лишь ограниченно рациональны . Норт пишет, что теория ин-
ститутов должна начинаться с «модификации предпосылки об инструментальной рациональности» , Коуз рассматривает допущение о том, «что человек - это рациональный субъект, максимизирующий полезность», как «ненужное и вводящее в заблуждение» . Таким образом, предпосылка о совершенной рациональности ведущими неоинституцио-налистами не принимается.
Две ветви НИЭТ, появившиеся после работ Коуза , - это экономическая теория трансакционных издержек (ЭТТИ) Оливера Уильямсо-на и новая институциональная экономическая история (НИЭИ) в трактовке Дагласа Норта . Вслед за Коузом Уильямсон и Норт стали двумя ведущими представителями НИЭТ. Энсмингер следующим образом охарактеризовал различие между «уильямсоновским» и «нортовским» подходами :
В то время как Уильямсон «...считает, что институты проектируются преднамеренно с целью уменьшения транс-акционных издержек, и поэтому на конкурентных рынках те из них, которые не в состоянии выполнять эту функцию, не выживают» , Норт, наоборот, неистово протестует против представления о том, «...что институты созданы только для уменьшения трансакционных издержек и увеличения экономической эффективности» . Причина существования неэффективных институтов - неэффективность политических рынков, «...демократия в государственном устройстве не должна приравниваться к конкурентными рынкам в экономике» . 21
21 Как справедливо замечает Норт , «Парето-эффективность... просто не имеет большого смысла» (в экономической
Однако оба заявленных подхода с трудом согласуются с их постоянным обращением к неоклассической теории и, кажется, не склонны осуществить прорыв к фундаментально новой парадигме.22 И поскольку прорыва так и не произошло, нужно быть готовым по крайней мере применять различные, относящиеся к конкретным проблемам, аналитические методы для различных объектов экономического исследования и подходить к определению экономической науки так же, как это делается в прикладных науках, - с точки зрения ее объектов, а не метода. Экономическую теорию более уместно сравнивать с техникой или медициной, а не с физикой или биологией [Гапап 1993, р. 2 ГГ.].
Подход Уильямсона к НИЭТ применяется главным образом в микроэкономических областях, таких как теория фирмы, теория отраслевой организации, антимонопольная политика, экономическая теория организации. Подход Норта используется для изучения макроэкономической проблематики, в частности истории народного хозяйства, экономической теории развития или экономической теории переходных экономик.
СУЩНОСТЬ НИЭТ
Я ограничусь рассмотрением того, какой смысл вкладывают в НИЭТ Уильямсон и Норт, и в данном разделе буду придерживаться следующего плана. Во-первых, дам краткое описание аналитического ядра ЭТТИ Уильямсона и НИЭИ Норта. Во-вторых, сравню эти два подхода между собой. В-третьих, коротко рассмотрю некоторые критические замечания, высказывавшиеся в их адрес.
теории институтов) (подробнее см.: ).
22 Зельтен и Джигерензер в этом смысле проявляют наи-
большую смелость и призывают использовать эвристические, а не оптимизационные методы.
Аналитическое ядро экономической теории трансакционных издержек Уильямсона
Оливер Уильямсон inter alia (между прочим - лат.) отмечает, что нестандартные контракты могут выступать, хотя совсем не обязательно, результатом монополистической практики. Причиной является то, что трансакционно-специфи-ческие инвестиции могут играть существенную роль после заключения контракта. Данный тезис Уильямсон разъясняет с помощью концепции фундаментальной трансформации. После заключения контракта стороны оказываются запертыми в ситуацию двусторонней монополии, тогда как до этого они были свободны в своем выборе партнера по сделке. Причина такой трансформации - любого рода трансакционно-специфические инвестиции (даже в виде времени, которое инвестируется в поиск, проверку и переговоры). В дополнение Уильямсон принимает во внимание факт незнания того, что принесет будущее. В условиях неопределенности по Найту нереально составить полный контракт, в котором будут учтены все возможные будущие непредвиденные обстоятельства - даже если трансакци-онные издержки равны нулю.23 Поэтому контракты неизбежно содержат лазейки, и эффект «запирания» сторон контракта может инициировать их оппортунистическое поведение вследствие информационных издержек (специальный вид транс-акционных издержек), а верификация конкретного случая третьей стороной (например, судом) может оказаться неосуществимой. Таким образом, в целях эффективной защиты сторон контракта от оппортунизма партнеров по сделке судебное разрешение конфликта может дополняться или даже заменяться частным по-
23 Из-за недостатка знания о том, что принесет будущее, т. е. из-за всех стохастических переменных.
рядком улаживания споров. Существуют разные способы организации структуры управления контрактными отношениями. Их эффективность зависит от конкретных обстоятельств, inter alia от размера специфических инвестиций и частоты сделок между сторонами. Экономическая теория трансакционных издержек была подтверждена многочисленными эмпирическими исследованиями (краткий обзор см.: ).
ЭТТИ Уильямсона - теория контрактов в условиях неопределенности и асимметричной информации, где юридическое обеспечение исполнения и самовыполнение дополняют друг друга. Как судебный, так и частный порядки улаживания споров характеризуют структуру управления (или «организацию») нестандартных договорных отношений. Внимательно действующие субъекты прежде, чем прописать условия контракта, приходят к соглашению о структуре управления, которую они считают подходящей. Рынок и иерархия - это лишь два из всех мыслимых идеальных типов возможных структур управления. Важно понимать, что выбор эффективной (efficient) (а лучше - «результативной» - efficacious) структуры управления не является результатом оптимизации некоторой целевой функции при наличии ряда ограничений. Скорее его можно трактовать как форму ограниченно рационального или «подходящего» выбора из ряда структур управления в смысле гипотезы Зельтена о типовой структуре ограниченно-рациональных стратегий (см.: ).24 То, какую структуру управления выберут для себя стороны контракта, зависит от конкретной ситуации. В данном случае проблема для них состоит в том,
24 В данном контексте «типовой» означает, что происходит выявление и изучение типичных случаев, как, например, это делается в прецедентном праве или медицине.
чтобы прийти к взаимному соглашению как о «правильном» диагнозе (ситуации), так и о «наилучшем» лечении (структуре управления). Таблица Уильямсона об «эффективном управлении» может рассматриваться лишь в качестве ориентира того, в каком направлении нужно думать, а не как однозначный ответ на проблему принятия решения сторонами контракта. Идея заключается в том, чтобы в меньшей степени думать как физик, а в большей - как врач.
Аналитическое ядро новой институциональной экономической истории Норта
Даглас Норт стремится объяснить с экономической точки зрения структуру и функционирование экономик во времени . Он начинает с простого замечания о том, что кооперация между людьми требует наличия правил поведения, т. е. институциональных ограничений, которые в его последующем анализе определяют множество альтернатив для индивидов.25 В мире беззатратных трансакций и совершенного предвидения природа институциональных ограничений (как, например, полной собственности или аренды земли) не имеет значения. Она не оказывает влияния на экономические результаты деятельности государства. В мире с положительными трансакционными издержками и несовершенным предвидением это не так. Здесь природа институциональной структуры играет главную роль в результатах функционирования экономики.26 Она может уменьшить неопределенность взаимодействия между людьми и, таким образом,
25 . Ясно, что права владения определенными реальными ресурсами и знаниями описываются институциональным окружением (или структурой управления).
издержки кооперации.27 Постоянные изменения относительных цен вследствие непрерывных экзогенных изменений (таких как изменения совокупного населения, знаний или идеологии28) приводят действующих субъектов к пониманию того, что они могли бы стать более обеспеченными при альтернативных институциональных устройствах, в результате чего происходят институциональные изменения. К тому же институциональные изменения зависят от траектории предшествующего развития и формируются под действием обратной связи между экономическими и политическими рынками. Из-за высоких (политических и экономических) трансакционных издержек неэффективные институты могут сохраняться очень долгое время.29
Институциональные ограничения включают неформальные и формальные правила поведения.30 Формальные правила состоят из политических (например, кон-ституция31) и экономических правил (например, права собственности,32 контрактные права), а также контрактных соглашений между действующими субъектами (например, контракт купли-продажи).
27 «Институты структурируют экономический обмен... определяют издержки осуществления трансакций, а также издержки трансформации» . «В условиях неполноты информации и недостаточной способности производить расчеты [ограниченной рациональности] эти ограничения уменьшают издержки взаимодействия между людьми по сравнению с миром, где институты отсутствуют» . Однако в США доля трансакционных издержек в ВНП с 1870 по 1970 г. выросла с приблизительно 25 до 50% .
31 «Политические институты - это ex ante соглашения политиков о кооперации между собой» .
32 Установление «хорошо специфицирован-
ных и хорошо защищенных прав собственности»
Обычно политические правила лежат в основе формирования экономических, «хотя причинная связь направлена в обе стороны».33 Механизмы обеспечения выполнения правил имеют значение. Самовыполнение было бы идеальным вариантом, но чаще всего оно нереально.34 Вообще, юридические способы защиты более эффективны.35 Однако принудительная сила, данная государству, может использоваться теми, кто обладает властью, для достижения личных преимуществ.36 В своей элементарной модели Норт интерпретирует государство как правителя, максимизирующего собственную прибыль при наличии в основном двух ограничений: степени политического соперничества с конкурентами и другими государствами, а также трансак-ционных издержек. По обеим причинам структура прав собственности, максимизирующая общественный продукт, может не обеспечивать максимизацию (долгосрочной) монопольной ренты правителя. Взгляд Норта весьма пессимистичен. Он утверждает, что для упрочения своей власти правитель согласится со структурой прав собственности, благоприятной для групп граждан, тесно связанных с его политическими конкурентами, вне зависи-
лежало в основе беспрецедентного роста западных экономик .
34 Что касается контрактов, то «...ни самостоятельное обеспечение выполнения соглашения сторонами, ни установление доверия между ними не могут быть полностью успешными» .
35 «...Можно добиться огромной экономии от масштаба в случае контроля и обеспечения исполнения соглашений государством, которое действует как третья сторона и использует принуждение для защиты этих соглашений» .
36 «...Если государство имеет принудительную силу, то те, кто управляет государством, будут использовать эту силу в собственных интересах за счет остальной части общества» .
мости от эффективности данной структуры. И вследствие того что измерение налогооблагаемой базы и сбор налогов сопряжены с издержками, менее эффективная структура прав собственности может оказаться более предпочтительной для правителя, максимизирующего свой доход.
Концепция НИЭИ Норта нацелена на создание общей теории, описывающей взаимодействие между государственным устройством и экономикой. Это в некоторой степени применение экономической теории политики к экономической истории. Однако в отличие от теории общественного выбора и теории коллективного действия37, Норт принимает предпосылку о несовершенной индивидуальной рациональности и подчеркивает роль идеологии. Он отвергает «гипотезы рационального выбора и эффективного рынка».38 Скорее он полагает, что из-за несовершенной индивидуальной рациональности
ментальные модели, институты и идеологии в совокупности вносят свой вклад в процесс, посредством которого люди интерпретируют и упорядочивают окружающую среду. Ментальные модели до некоторой степени уникальны для каждого индивида. Идеологии и институты созданы, чтобы обеспечить более единообразное восприятие и упорядочение окружающего мира .
Сравнение подходов к НИЭТ Уильямсона и Норта
И Уильямсон, и Норт рассматривают один и тот же объект - «институт». Уильямсон предпочи-
37 Как показал Мюллер, в «теории общественного выбора неоклассический стиль экономических рассуждений применяется к анализу политики» . Об эмпирических исследованиях взаимозависимости политики и экономики см.: .
тает говорить о «структуре управления», Норт использует такие термины, как «правила поведения», «институциональные ограничения» или «структура». Кроме того, Норт проводит различия между «институциональными соглашениями» и «институциональной средой», при этом первые являются подмножеством институциональной среды, которая представляет собой множество фундаментальных политических, социальных и юридических базовых норм, регулирующих экономическую и политическую деятельность . Норт также подчеркивает роль идеологии.
Таким образом, мы можем сказать, значительно упрощая:
ЭТТИ анализирует «институты управления» при заданной институциональной среде. Объектом исследования здесь выступают достигнутые соглашения в основном между двумя действующими субъектами.39 Такие институты по существу имеют дело с передачей или администрированием частных благ и, в свою очередь, могут рассматриваться как частные блага. Они являются результатом индивидуального действия.
НИЭИ анализирует «институциональную среду», включая идеологию. Объект ее исследования - неформальные и формальные институциональные ограничения, которые направляют поведение более чем двух действующих субъектов. Институт в этом смысле имеет дело с обеспечением или администрированием общественных благ. Фактически он сам является общественным благом,40 результатом явных или неявных коллективных действий.
39 Уильямсон соглашается, что «экономическая теория трансакционных издержек срабатывает главным образом в случае двухэлементного устройства» .
ЭТТИ абстрагируется от взаимодействия между принятием экономических и политических решений. Она рассматривает нормы, обычаи, нравы, традиции и т. п. как изначально заданные, аргументируя последнее тем, что «институты на этом уровне изменяются очень медленно - в течение столетий или тысячелетий...» . Такой подход возможен, поскольку в ЭТТИ анализируются трансакции, касающиеся частных благ, а внимание концентрируется на ограниченной задаче: показать, что нестандартные контракты совсем необязательно являются результатом монополистических махинаций.
НИЭИ, напротив, не абстрагируется от взаимодействия между экономическими и политическими решениями и рассматривает «возможность принятия экономических решений через политический процесс» . Ее главная цель - разработка «содержательной теории институциональных изменений» . Во внимание принимаются идеологии, трактуемые как «всеохватывающие системы когнитивных и моральных представлений», которые играют значимую роль в социальной жизни .
Критика подходов Уильямсона и Норта
Мы сконцентрируем наше обсуждение на некоторых из наиболее известных направлений критики экономической теории трансакционных издержек Уильямсона и нового институционального подхода к экономической истории Норта. Ограниченные рамки статьи не позволяют проанализировать дискуссии между «старым» институ-ционализмом и «новой» институциональной экономической теорией.41
Необходимо начать с замечания о том, что в обоих случаях «позитивная» критика, т. е. критика, которая вместо подвергшейся нападкам теории пытается предложить другую - лучшую, исходит лишь от экономистов-математиков. Остальные ограничиваются критикой предпосылок.
Критика ЭТТИ
С широко известной критикой выступили разные группы ученых: экономисты-математики, социологи и юристы.
1. Экономисты-математики, в частности Гроссман и Харт , критиковали ЭТТИ за отсутствие строгости в анализе. Вместо этого они попытались разработать формальную версию ЭТТИ. Но их теория неполных контрактов, как она впоследствии стала называться, в действительности не касается центральной проблемы ЭТТИ - ex post оппортунизма. Гроссман и Харт рационально объясняют только то, кто должен получить (частное) право собственности, а в их случае - кто должен стать собственником остаточных (конечных) прав на принятие решений в контрактных отношениях между фирмой-поставщиком и фирмой-покупателем . Решение, которое они предлагают, исходя из своей теории неполных контрактов, - это снова юридически полный контракт. Таким образом, в модели Гросс-мана-Харта собственники остаточных прав на принятие решений не сталкиваются в суде ни с какими трудностями при доказательстве своих прав собственности и поэтому полагаются на юридическое принуждение. Данная модель оставляет в стороне проблему, которую рассматривает Уильямсон: что происходит после заключения контракта. Несмотря на это, исследования Гроссмана-Харта открыли новую и привлекательную область теории
41 В защиту старого институционализма не так давно выступил, например, Ходжсон . Отличное сравнение двух точек зрения представлено в .
контрактов - теорию неполных контрактов. Лидерами этого подхода в Германии являются представители Боннской школы Г. Нёльдеке и К. Шмидт (см.: ). Ближе по духу к ЭТТИ, возможно, статья .
2. Критика социолога Грановеттера направлена на предпосылки Уильямсона в анализе «рынков и иерархий» . Грановеттер утверждает, что призыв Уильямсона прибегнуть к властным отношениям с целью «приручения оппортунизма» представляет собой переоткрытие Гоббсовского анализа, чрезмерное подчеркивание иерархической власти . Уильямсон игнорировал «встроенность» индивида в сети личных отношений. В формировании доверия большое значение имеют социальные структуры или сети. Они создают препятствия злонамеренному поведению . Уильямсон «в значительной степени переоценивает эффективность иерархической власти... внутри рассматриваемых организаций» . Однако критика ЭТТИ со стороны Грановеттера бьет мимо цели, поскольку Уильямсон сознательно рассматривает только биполярные отношения, которые не подчинены социальному контролю - случай фундаментальной трансформации. Утверждение Уильямсона о том, что оппортунизм - весьма распространенное явление, широко подтверждается фактами. Примерами не в последнюю очередь могут служить проблемы корпоративного управления, которые стали привлекать растущее внимание в США и Германии (например, дела Enron, WorldCom и Berliner Bank).
3. Большой интерес вызвала статья известного представителя экономического анализа права Чикагской школы Р. Познера «Новая институциональная эконо-
мическая теория - экономика и право: столкновение позиций» . Он предлагает очень оригинальную интерпретацию предпосылок ЭТТИ, резко отвергая критику доктрины Чикагской школы со стороны Уильямсона . Познер подчеркивает, что в Чикаго работа в области права и экономики также была связана «...с проблемами неопределенности, двусторонней монополии и оппортунизма, а также с тем, как юридические и экономические институты пытаются их решить» . Все, что означает «оппортунизм» Уильямсона, - это получение выгоды в условиях временной монополии или посредством информационных преимуществ при асимметричной информации . Однако такая оценка не совсем корректна. Уильямсон утверждает, что ситуация двусторонней монополии существует не ab ovo (с самого начала - лат.), а является неизбежным побочным эффектом заключения контракта обмена между двумя индивидами, который требует специфических инвестиций. Наконец, Уильям-сон не только критикует предпосылки Чикагской школы микроэкономики (т. е. неоклассики), но и предлагает заменить эту теорию другой, лучше оснащенной, которая позволила объяснить нестандартные контракты обмена, подобные вертикальной интеграции, и существенно повлияла на антимонопольную политику. Конечно, ЭТТИ Уильямсона не основана на формальной модели. Однако данное обстоятельство - та цена, которую нужно платить (пока платить), покидая мир совершенной индивидуальной рациональности и совершенного предвидения, как это сделали все представители НИЭТ, трактуемой в том смысле, который в нее вкладывается в данной статье.42
42 Ответ Уильямсона Познеру представлен в .
Критика НИЭИ
Каковы бы ни были причины, критике идей Дагласа Норта по сравнению с теоретическими построениями Оливера Уиль-ямсона уделялось меньше внимания со стороны известных ученых. Стоит отметить два направления критики.
1. М. Аоки , экономист-математик, критикует теорию экономической истории Норта за то, что она базируется на подходе к институтам с позиций «видимой руки». Норт трактует институты как «правила игры». Следуя Норту,
институты - это правила игры в обществе или, выражаясь более формально, созданные человеком ограничительные рамки, которые структурируют взаимодействие между людьми... Говоря профессиональным языком экономистов, институты определяют и ограничивают набор альтернатив, имеющихся у каждого человека .
В таком случае создание правил легко поддавалось бы сознательному проектированию законодателями, политическими предпринимателями или экономистами, моделирующими механизмы стимулирования (mechanism design economists) . Аоки утверждает, что подход к институтам с позиций «невидимой руки» лучше подошел бы для объяснения «...разнообразия институциональных устройств, а также природы процесса институциональных изменений». Как специалист по теории игр, он отдает предпочтение теоретико-игровому подходу к равновесию, который характеризуется концепцией равновесия по Нэшу. Соответственно, Аоки определяет институт как
самоподдерживающуюся систему общих представлений относительно выделенного (salient) направления, в котором эта игра многократно повторяется (; курсив в оригинале. - Р. Р.).
Однако равновесие по Нэшу - статическая концепция. Она объясняет логику самовыполнения общественных порядков (постоянство институтов), но не их изме-нение.43 Для Норта способность общества разрабатывать «эффективные, низкозатратные механизмы обеспечения исполнения контрактов - наиболее важный источник» экономического развития. Институциональные изменения осуществляются посредством «видимой руки» «предпринимателей в политических и экономических организациях», понимающих, что они могли бы добиться большего успеха, изменив институциональные рамки. Здесь мы прервемся, чтобы в следующем разделе вернуться к рассмотрению концепции игрового равновесия.
2. Другая ветвь критики связана со старой дискуссией, ведущейся экономистами и социологами относительно подходов с точки зрения отдельно взятого индивида и общества в целом (или холизма). Шумпетер попытался ослабить накал дебатов, предлагая четко разграничить «политический» и «методологический» индивидуализм . Последний, по его мнению, должен использоваться в узких рамках для описания определенных экономических процессов , но не в теории организации или социологии . В настоящее время термин используется в значительно более широких целях, нежели имел в виду Шумпетер. В любом случае он стал аксиомой НИЭТ и представлен в новой институциональной экономической истории Норта. Концепция Норта серьезно критикуется экономистами, в частности Файном и Милонакисом,44 за то,
43 Грайф и Лейтин нашли выход, сформулировав гипотезу самонарушающегося (self-undermining) равновесия по Нэшу в многократно повторяющихся играх.
44 См.: .
что в ней методологический индивидуализм стал «самым священным аналитическим принципом» . Критики справедливо спрашивают, как концепция методологического индивидуализма в качестве объясняющего фактора в теории институциональных изменений Норта состыкуется с его предпосылкой об идеологии (социальном феномене).45 В нортовской концепции институциональные изменения и стабильность определены экзогенно, поскольку он не разработал теорию идеологии (см.: ). Данный аргумент относится к проблеме бесконечного регресса*, которая присутствует в обоих подходах к институтам: с позиций как «видимой», так и «невидимой руки». Это - неизбежная и всегда спорная проблема в любой теории.
ПЕРСПЕКТИВЫ НИЭТ
Можно строить очень много предположений относительно будущего НИЭТ. Я воздержусь здесь от такого искушения46 и вместо этого кратко прокомментирую три области научной деятельности, которые уже развиваются, но еще не стали частью НИЭТ в вышеописанном смысле. К ним относятся:
1) подход к институтам с позиции игрового равновесия;
2) новый институционализм в социологии;
45 Для краткого обзора и оценки критики концепции НИЭИ Норта см.: .
* Проблема бесконечного регресса (infinite regression или infinite regress) - одна из сложнейших в методологии науки. Применительно к вопросам причинности суть проблемы бесконечного регресса заключается в том, что причина одного явления есть следствие другого, т. е. встает вопрос о причине причины, и так до бесконечности. - Прим. пер.
46 О перспективах развития НИЭТ см.: .
3) новый институционализм в политологии.
Можно было бы назвать и другие области научных исследований, в частности развивающуюся поведенческую экономику (см., напр.: ), а также экспериментальную теорию игр (о ранних трудах немецких ученых по этой проблематике см.: ; сборник в основном состоит из работ американских авторов). Однако последние две области представляют интерес для экономиста-институционалиста лишь постольку, поскольку они касаются научного объяснения формирования институтов, скажем, в смысле концепции Норта, «изучающего историю с позиций когни-тивистики/институционализма».
Институты с позиции игрового равновесия
Мы наблюдаем растущий поток литературы по применению теории игр к институциональным экономическим проблемам. В них используется формализованный подход к экономическому анализу с позиций «невидимой руки». Льюис и Шоттер являются одними из первых представителей этой линии мысли. Среди более поздних публикаций следует назвать уже упоминавшиеся работы Грайфа и Аоки . Центральной в трактовке институтов как равновесного исхода игры выступает концепция равновесия по Нэшу - состояние игры, при котором ни один из участников не имеет стимула отклоняться от имеющегося у него плана действий до тех пор, пока другие участники игры не делают этого. Здесь важное значение имеют ожидания участников игры в отношении поведения других игроков.
Концепция равновесия по Нэшу интересна по двум причинам. Она объясняет логику самовыполняющегося (self-enforcing) социального феномена (отвечает на
вопрос: кто обеспечивает механизм защиты механизма защиты?) и показывает, что «социальные соглашения» не являются eo ipso (тем самым - лат.) состоянием гармонии, которое стоило бы искать. Иногда равновесие по Нэшу может быть катастрофически плохим равновесием для всех участников. Однако даже если все участники понимают это, часто никто не имеет стимула отклониться от имеющегося у него плана действий, пока кто-то другой не поступит таким образом.
Вместе с тем трактовка институтов с позиции игрового равновесия отклоняется от НИЭТ в том смысле, в каком это направление экономической теории было определено выше, поскольку в теории игр все возможные стратегические взаимодействия должны быть описаны заранее (информация в этом отношении совершенна), и индивиды действуют тоже совершенно рационально. Что касается трансакционных или информационных издержек, то они не играют никакой существенной роли.47 Эти требования несовместимы с базовыми предпосылками о трансакционных издержках, неопределенности и ограниченной рациональности в НИЭТ. Таким образом, с точки зрения неоинституционализма, в том смысле как он был определен выше, трактовка институтов с позиции игрового равновесия могла бы использоваться в лучшем случае как неформализованный стиль мышления, а не как формальная модель. Однако поскольку в рамках свободной беседы можно прийти к опасно неверным заключениям, то, вероятно, было бы предпочтительнее в дополнение к неформальной теоретико-игровой интерпретации социальных явлений применить формальную теорию игр, как это было продемонстри-
47 Их можно усмотреть в играх с неполной информацией или, в более общем случае, в свойствах «внутренней игры» (underlying game) в рамках некоторой рекурсивной игры.
ровано, например, при «аналитико-опи-сательном» подходе в . Экономист-историк Авнер Грайф является одним из ведущих представителей данного направления.48 Он утверждает, что теория игр обеспечивает естественные теоретические основы для исследования самовыполняющихся институтов и рассмотрения института с позиции согласованного равновесия. Теоретико-игровой исторический анализ
Требует контекстуально-специфического стратегического моделирования и индуктивного исторического анализа (, курсив - Р. Р.).
Как упоминалось выше, Аоки выдвигает сходные аргументы. Институты можно было бы объяснить как выделенное равновесие по Нэшу, достигаемое при многократном повторении внутренней игры. Но поскольку проблемы бесконечного регресса не избежать, то невозможно даже пытаться объяснить природу институтов в мире без институтов. Возвращаясь к аргументу Норта о зависимости от траектории предшествующего развития, Аоки предлагает
Стремиться направить бесконечный регресс к структурам, унаследованным от прошлого... .
Однако концепция равновесия по Нэ-шу, будучи статической, не объясняет, как такое равновесие достигается, или как «работает невидимая рука». Экспериментально это показано с помощью динамических подходов, таких как эволюционная теория игр49 или теория (индивидуального) обучения в играх50. Они используются для демонстрации на фор-
48 Его «исторический и сравнительный институциональный анализ» превосходно представлен в .
49 Ср.: .
50 Ср.: .
мализованном уровне того, как спонтанный порядок мог бы эволюционировать, и, таким образом, обеспечивают математическое обоснование рассуждений в духе Юма, Менгера и Хайека.
В реальной действительности мы едва ли отыщем какие-либо институты, происхождение которых можно объяснить только с позиций «невидимой руки». Менгер [Ме^ег, 1883] соглашался, что (обычная) «прагматическая» интерпретация институтов столь же обязательна, как и предложенный им «органический» подход [Ме^ег, 1883, р. 148]. Поэтому для практиков, в частности менеджеров, законодателей, бизнес-аналитиков или тех, кто занимается анализом политики, желательно использование подходящего сочетания обоих подходов - с позиций как «видимой», так и «невидимой руки». Возьмем проблему предсказания возможных эффектов от принятия нового закона - «созданного» порядка. Что касается его вероятных последствий, то могут возникнуть два типа вопросов, один - более простой, а другой - более сложный. Первый касается прямых эффектов, т. е. результатов функционирования «видимой руки» и требований обеспечения действенности нового правила (например, прямой эффект от запрета на получение процента по ссудам). Более сложный вопрос заключается в том, какими будут результаты функционирования «невидимой руки»? (Для приведенного примера подобного рода вопрос можно сформулировать так: какие финансовые соглашения по уклонению от данного правила можно себе представить?) Поскольку ни один закон не является абсолютно связывающим своими условиями, у граждан всегда есть некоторое пространство для стратегических (оппортунистических) маневров. В этой связи встает ряд важных вопросов. Какое множество неформальных правил может спонтанно вырасти в лакунах правовых рамок и как долго
будет продолжаться такой спонтанный процесс роста? Возможно ли достигнуть некоей устойчивой конечной точки, представляющей собой институциональное соглашение? Может ли эта конечная точка рассматриваться как самоподдерживающееся равновесие? Или закон разрушит сам себя и потерпит крах? Пример, иллюстрирующий последний вариант, можно найти в .
Если оба подхода - с позиций как «видимой», так и «невидимой» руки - разумно применяются uni sono (в согласии - лат.), то можно полагать, что оба они принадлежат совокупности методов, описываемой термином НИЭТ.
Новый институционализм в социологии
С развитием НИЭТ экономисты все глубже проникали на «территорию» социологов, и последние, естественно, «взялись за оружие». Под знаменем новой экономической социологии (НЭС) (New Economic Sociology) они выстроились в ряд для контратаки. Это движение развернулось в 1980-е гг. в Гарварде с участием бывших студентов Харрисона Уайта, среди которых были Роберт Экклис , Марк Грановеттер и Майкл Шварц, а также студента Грановеттера Михаэля Аболафия . Независимо от Гарвардской группы к «сражению» присоединились несколько других социологов, и среди них - Сьюзен Шапиро и Вивиана Целизер . Все они преследовали цель атаковать экономистов путем «разработки социологического подхода, настолько убедительного, насколько это возможно» .51
51 Для сравнения НЭС и НИЭТ см.: .
В последующие годы число исследований по экономической социологии приобрело поистине взрывной характер, о чем свидетельствуют обзорная статья Барона и Хэннана , «Руководство по экономической социологии» под редакцией Смелсера и Сведберга , тематическая подборка статей по социологии и экономике в Journal of Economic Perspectives , а также библиография, опубликованная недавно образовавшейся «Секцией экономической социологии» Американской социологической ассоциации.52 Социологи переоткрыли свой старый объект исследования, «институты», и разработали собственный брэнд нового институцио-нализма, описание и обсуждение которого можно найти в . Однако для наших целей все это не слишком полезно. Предпочтительнее поставить вопрос более общего характера: что экономисты-нео-институционалисты могут почерпнуть из новой экономической социологии? Как представляется, это три момента.
1. Научные основы социологических концепций (частично заново изобретенных неоинституционалистами), которые являются центральными для НИЭТ. Среди них - концепция самих институтов, концепции организаций, порядка, неявных соглашений (implicit agreements), отношенческих контрактов, а также концепции соглашения*, идеологии, социального капитала, доверия, индивидуальных предпочтений.
2. Возможность использовать социологические концепции, которые могли бы
52 «Economic Sociology Section in Formation», Mission Statement (21.12.2000), см.: http:// uci.edu/econsoc/mission.html
* Соглашением (convention) принято называть эволюционно-устойчивое равновесие в игре, которая допускает более одного равновесия. Примерами соглашений являются язык и письменность, меры и веса, деньги. - Прим. пер.
дополнить аналитический аппарат НИЭТ. К ним относятся концепции социальных сетей, встроенности (embeddedness), социального обмена, деловых групп, культуры, эмоциональных отношений, власти.
3. Умение преодолеть профессиональную болезнь экономистов - радикальное упрощение всех объектов своего исследования - и вместо этого «идти и смотреть» более внимательно и даже не бояться «испачкаться».
Достаточно привести по одному примеру для каждого пункта.
Дополнение 1. Рассмотрим концепцию отношенческих контрактов. Она была привнесена в НИЭТ Голдбергом и Уильямсоном , которые взяли за основу работы социолога права Маколея , а также специалиста в области контрактного права Макнейла . Это частный случай концепции «социальных отношений» Макса Вебера, подробно раскрытой в его работе «Экономика и общество» . Уильямсон применяет концепцию отно-шенческих контрактов к долгосрочным соглашениям между сторонами, принимающими во внимание факт неполного предвидения. Стороны разрабатывают условия контракта таким образом, чтобы приспособиться к непредвиденным будущим обстоятельствам. Такие контракты неизбежно неполны. Участники приходят к соглашению, явному или неявному, о процедуре (конституции), которая будет использоваться в целях урегулирования возможных проблем. Другими словами, юридическое обеспечение исполнения контракта дополняется или замещается частным порядком улаживания конфликтов (ср.: ).
ния поднимают проблемы, чуждые чистым диадическим отношениям, а именно проблемы «центрального положения» или «престижа» действующих субъектов, их «социальной позиции» и «социальной роли» . Концепция социальной сети проливает новый свет на теорию конкуренции. Конкуренция может интерпретироваться как борьба акторов за социальное позиционирование . Позиционирование продавцов или покупателей в сети рыночных отношений - вопрос стратегического значения. Новый актор, входя в существующую сеть, например на рынок или в фирму, оказывается перед сложной задачей позиционирования себя среди уже действующих там акторов и выстраивания связей с ними. Связи между действующими субъектами являются отношениями во времени, в частности - это формальные или неформальные властные отношения в фирме, постоянные контракты (standing contracts), потоки рыночных трансакций, социальные отношения. Эти связи могут быть плотными или неплотными, что «зависит от количества (числа) или качества (интенсивности), а также типа (близости к основной деятельности вовлеченных сторон) взаимодействий между членами» . «Социальная структура» характеризуется силой этих связей. Важную роль в дебатах социологов, работающих в русле НИЭТ, играет концепция «встроенности» в том смысле, в каком она трактуется Грановеттером , который утверждает, что «экономическое действие имеет место в пределах сетей социальных отношений, образующих социальную структуру» (подробнее об этом см.: ).
Связи могут быть самоподдерживающимися либо поддерживаться, например, сетевыми иерархиями, как это происходит в вертикально контролируемых бизнес-группах .
Выстраивание связей с другими действующими субъектами требует невозвратных инвестиций в социальные отношения, т. е. в «социальный капитал» .
Дополнение 3. Примером использования подходов «иди и смотри» (look and see) или «не бойся испачкаться» (get your hands dirty) может служить исследование Мелвилла Дэлтона. Он смог устроиться на работу в The Milo Fractionating Center, топ-менеджеры которого не знали, что это было сделано с целью изучения «проблем персонала». Результаты, полученные в Milo, описаны в . Выдержки из данной работы приводятся в . Исследование Дэлтона является конкретным примером, иллюстрирующим наше предположение о том, что формальные правила оставляют достаточно большие лакуны, где начинает действовать «невидимая рука», т.е. спонтанно вырастают неформальные правила. В приведенном примере формальный порядок - это письменный устав организации, который был дополнен неформальным уставом, вросшим в формальный.
Исследование Дэлтона показывает, как «...эта неформальная структура, хотя и отклоняющаяся от того, что ожидалось, фактически дает возможность заводу функционировать» . Однако важно заметить, что «с точки зрения прибыли и выплачиваемых дивидендов Milo был определенно успешен и, по-видимому, хорошо управлялся» (, цит. по: ).
Новый институционализм в политологии
Политология (как политическая экономия) приобретает смысл только в условиях «несовершенств» классической модели, т. е. в модели с положительными
трансакционными издержками и ограниченной рациональностью. Поэтому ее предмет также можно изучать с помощью аналитического инструментария НИЭТ. Как и в социологии, методы новой институциональной экономической теории в последние годы фактически применялись, по крайней мере неявно, в различных областях политологии. Затронутые области включают теорию государства , государственные организации , государственное управление , международную организацию , Конгресс США , теорию международных организаций , появление и изменение (политических) институциональных устройств , федерализм . Этот новый институционализм охватывает много подходов, и среди них тот, которому Телен и Стейнмо или Халл и Тэйлор дают название «инсти-туционализм рационального выбора» (rational choice institutionalism). Данное направление научной мысли приближается к НИЭТ, понимаемой в том смысле, который первоначально вкладывался в этот термин в нашей статье. Сюда можно отнести вышеупомянутые работы Леви, Кео-хейна или Моу, а также специальные приложения теории игр к определенным ситуациям, что сделано, например, в или .
Другой тип институционального анализа в политологии - «исторический институционализм» (historical institutionalism) (см.: ). Согласно Телену и Стейнмо, основное различие между двумя подходами заключается в вопросе формирования предпочтений, которые «трактуются либо как экзогенные (рациональный выбор), либо как эндогенные (исторический институ-
ционализм)».53 Однако последнее допущение принимается также социологами, например Грановеттером . Во всяком случае, в мире НИЭТ с трансакционными издержками, несовершенной информацией и ограниченной рациональностью множество различных сил могут влиять на то, что именно индивид знает о вариантах выбора, и на то, как он формирует свои предпочтения. Функции предпочтения - неизбежно неопределенные конструкции .
Что же экономисты могут почерпнуть у политологов? Прежде всего перестать смотреть на основные юридические нормы общества как на нечто изначально заданное в экономической теории. Вернее, включить создание, применение и обеспечение выполнения норм в множество объектов своих исследований. Они также могут рассматривать государственное устройство и экономику как тесно взаимосвязанные компоненты единой системы (на национальном и международном уровнях) и признать возможность принятия экономических решений через политический процесс.54
Одного примера будет вполне достаточно. Существует два способа экономического обмена. Первый из них можно назвать «наивным»: торговцы ведут переговоры между собой согласно рыночным правилам, которые они принимают как нечто данное. Второй способ является более «изощренным»: на авансцене тор-
53 См.: .
54 Это обстоятельство подчеркивал Норт : «Экономисты рассматривают как заданные не только вкусы, технологии и численность населения, но и существующие на данный момент основные юридические нормы, в пределах которых принимаются как рыночные, так и нерыночные решения. Впрочем, теория не признала возможность принятия экономических решений через политический процесс».
говцы ведут переговоры друг с другом, а за кулисами - с правительством. Они пытаются изменить рыночные правила своими методами, например за счет какой-либо неорганизованной третьей группы. В первом случае правила рынка - экзогенная, во втором - эндогенная переменная. Мы получаем два различных типа рыночного равновесия. Первый - классическое экономическое рыночное равновесие. При заданных правилах рынка стороны договариваются о цене, при которой спрос равен предложению. Второй тип - интервенционалистское рыночное равновесие, когда достигается равновесие на двух рынках - экономическом и политическом: на экономическом рынке (например, рынке труда) согласована цена, по которой юридически ограниченный спрос и юридически ограниченное предложение уравниваются между собой - неудовлетворенные стороны (например, безработные и потребители) подкуплены или вынуждены принять данную ситуацию. На политическом рынке согласуются те способы вмешательства, которые организованные группы со специальными интересами и те, кто находится у власти, сочтут приемлемыми. Второй случай, возможно, отражает ситуацию на рынке труда в Западной Германии, начиная с первого нефтяного кризиса 1974 г. до, скажем, воссоединения Германии.
В этом контексте заслуживает внимания замечание Олсона . Вместо выяснения вопроса о том, «почему существует безработица, - пишет он, - нужно спросить, кто извлекает выгоду из безработицы?» Во всяком случае, в вышеприведенной трактовке объяснение дается исходя из того, что группы интересов (профсоюзы как представители собственников рабочей силы и ассоциации работодателей как представители собственников капитала и менеджеров) преследуют свои специальные интересы. С этой
точки зрения безработица может интерпретироваться как равновесие по Нэшу. В таком государстве ни один представитель политических партий, профсоюзов, ассоциаций работодателей, СМИ, судов по вопросам труда не имеет стимула отклоняться от имеющегося у него плана действий, пока другие не сделают этого, даже если все осознали, что находятся в «плохом» равновесии. Канцлер, поскольку он всегда является участником игры, не мог занять твердой позиции.*
Для решения данной проблемы вместо подхода, основанного на применении идеи игрового равновесия, можно использовать подход с позиции трансакцион-ных издержек, предложенный Дикситом , который разработал концепцию «структурных рамок политики при наличии трансакционных издержек» (transaction-cost policy framework) - комбинацию Уильямсоновской и Нортовской концепций НИЭТ.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Резюмируя, можно сказать, что более приемлемым было бы использование термина «экономическая теория институтов» вместо термина «институциональная экономическая теория». В любом случае термин «НИЭТ» объединяет различные подходы к экономическому объяснению институтов. Согласно проведенному анализу, НИЭТ включает анализ прав собственности, экономическую теорию трансакционных издержек, экономическую теорию контрактов и новый институциональный подход к истории. Все эти теории принадлежат к тому направлению, которое можно назвать «институциональная экономическая теория с позиций „видимой руки"», описывающей
* Имеется в виду канцлер ФРГ в рассматриваемый период. - Прим. пер.
(по терминологии Хайека) «сконструированный» порядок. Наряду с Рональдом Коузом, который первым осознал институциональные последствия трансакци-онных издержек, Оливер Уильямсон и Даглас Норт являются ведущими представителями НИЭТ. Оба подчеркивают важность трансакционных издержек, неопределенности, несовершенной рациональности, методологического индивидуализма. В остальном методы и объекты их исследований значительно различаются.
Уильямсон сосредоточивается на решении ограниченной задачи: показать, что нестандартные контракты купли-продажи не обязательно являются результатом монополистических махинаций. Он обращает внимание на те моменты, которые до него экономистами игнорировались: на поведение сторон после заключения контракта, т. е. на процесс исполнения, контроля и обеспечения исполнения контракта. Основные проблемы возникают из-за специфических для данного контракта инвестиций, неопределенности по Найту и неизбежной вследствие этого неполноты контрактов. Чтобы минимизировать ex post оппортунизм партнеров по контракту, обе стороны в дополнение к возможным юридическим способам обеспечения исполнения контракта используют частный порядок улаживания конфликтов или даже опираются исключительно на него.
В то время как Уильямсон рассматривает микроэкономические проблемы, абстрагируясь от процесса принятия политических решений, Норт, как экономист-историк, сосредоточен преимущественно на макроэкономических проблемах. Его главная цель - разработка содержательной теории институциональных изменений. Норт стремится к созданию общей теории взаимодействия государственного устройства и экономики. Фактически в своей основе его подход - это применение новой экономи-
ческой теории политики к экономической истории. Норт расширяет предпосылку о несовершенной рациональности, вводя в научный аппарат концепцию идеологии, а также достижения современной когнитивистики.
Однако усилия, направленные на объяснение институтов, не ограничиваются рамками НИЭТ. Представители теории игр проявили интерес к иллюстрации действия механизма «невидимой руки» и логики «самовыполнения», т. е. к возрождению исследований в области экономической теории институтов с позиций «невидимой руки» в соответствии с направлением экономической мысли, представленным линией Юм-Менгер-Хайек. Ими был разработан подход к институтам с позиции игрового равновесия. Однако в реальной жизни вряд ли найдется институт, происхождение которого можно было бы целиком и полностью отнести к результатам действия «невидимой руки». «Сконструированные» порядки (например, новые законы) играют важную роль. Из-за неизбежно неполной информации они оставляют лакуны, в которых спонтанно вырастают неформальные правила. Данное обстоятельство должно приниматься во внимание, если мы хотим предсказать последствия конструирования новых формальных порядков, например новых законов. Поэтому представляется, что практикам, работающим в этой области, стоит обучиться некоторым приемам теоретико-игрового стиля мышления.
Наряду с экономической теорией возрождение интереса к теории институтов испытали также социология и политология. Специалистам в области экономики или юриспруденции было бы небесполезно изучить социологические основы тех концепций, которыми они обычно пользуются (концепций институтов или организаций, социальных отношений, социального капитала, идеологии), а также
тех, которые экономисты применяют реже (в частности, концепций социальных сетей, социального обмена, национальной культуры), и просто обучиться тому, как нужно «идти и смотреть».
Политологи показали, что государственное устройство и экономика - тесно взаимосвязанные компоненты единой системы как на национальном, так и на международном уровнях. Этот аспект все еще в значительной степени игнорируется экономистами, несмотря на работы представителей новой политической экономии, в частности Бьюке-нена, Олсона и Норта. Экономисты потеряли свою невинность, как только отвернулись от принципов классического либерального государства55 в пользу не-
55 Представляется, что классическое либеральное государство устраняется от вопроса о личном богатстве своих граждан и не делает «ни шагу далее, чем это необходимо для обеспечения их защиты друг от друга и внешних врагов; не может быть никаких других конечных целей, во имя которых Государство ограничивало бы свободу граждан» .
которых, хотя и весьма привлекательных, принципов государства всеобщего благоденствия.
Удивительно, но до сих пор применение НИЭТ оставалось довольно ограниченным: на микроуровне - это проблемы отраслевой организации, на макроуровне - экономической истории и экономической теории развития. Ее потенциальные возможности далеко не исчерпаны. Новая институциональная экономическая методология Уильямсона и Норта может быть расширена за счет включения теоретико-игрового инструментария, что позволит применить новый аппарат фактически ко всем проблемам экономической жизни как на национальном, так и международном уровнях. В этой связи я особенно задумываюсь о макроэкономической ситуации в Германии в настоящее время и беспомощных попытках экономистов давать советы политическим деятелям, группам интересов и избирателям на основе добрых старых статических или динамических макромоделей (ср.: ).
ЛИТЕРАТУРА
Abolafia M. Y. 1984. Structural anarchy: Formal organization in the commodity futures markets. In: Adler P. A., Adler P. (eds.) The Social Dynamics of Financial Markets. JAI Press: Greenwich, CN; 129-149.
Alchian A. A. 1961. Some Economics of Property. RAND D-2316. Santa Monica, CA.
Alchian A. A., Demsetz H. 1972. Production, information costs, and economic organization. American Economic Review 62 (5): 777-795. (Русск. пер.: 1) Алчян А. А., Демсец Г. 2003. Производство, стоимость информации и экономическая организация. В кн.: Слуцкий А. Г. (ред.). Вехи экономической мысли. Теория отрасле-
вых рынков. Т. 5. СПб.: Экономическая школа; 280-317. 2) Алчиан А., Демсец Г. 2004. Производство, информационные издержки и экономическая организация. В кн.: Кузьминов Я. И., Автономов В. С., Ананьин О. И. (ред. колл.). Истоки: Экономика в контексте истории и культуры. М.: ГУ-ВШЭ; 166-207.)
Alchian A. A., Demsetz H. 1973. The property right paradigm. Journal of Economic History 33 (1): 16-27.
Aoki M. 2001. Toward a Comparative Institutional Analysis. MIT Press: Cambridge, MA.
Arrow K. J. 1969. The organization of economic activity: Issues pertinent to the
choice of market versus non-market allocation. In: The Analysis and Evaluation of Public Expenditures: The PBB-System. Joint Economic Committee, 91st Congress, 1st Session, Vol. 1. Washington, D. C.
Arrow K. J. 1974. The Limits of Organization. W. W. Norton: N. Y.
BajariP., Tadelis S. 2001. Incentives versus transaction costs: A theory of procurement contracts. Rand Journal of Economics 32 (3): 381-407.
Barnard C. 1962. The Functions of the Executive. 15th ed. Harvard University Press: Cambridge. (Русск. пер.: а) Ch. V, см.: Барнард Ч. И. 2004. Функции управляющего. Вестник С.-Петербургского ун-та. Сер. Менеджмент (4): 170-186; б) Ch. IX, см.: Барнард Ч. И. 2003. Неформальные организации и их отношения с формальными организациями. В кн.: Шафритц Дж., Хайд А. (ред.). Классики теории государственного управления: американская школа. М.: Изд-во МГУ; 125-130.)
Baron J.N., HannanM. T. 1994. The impact of economics on contemporary sociology. Journal of Economic Literature 32 (3): 1111-1146.
Bates R. H., GreifA., LeviM., Rosenthal J.-L., Weingast B. R. 1998. Analytic Narratives. Princeton University Press: Princeton, NJ.
BingerB. R., Hoffman E. 1989. Institutional persistence and change: The question of efficiency. Journal of Institutional and Theoretical Economics 145 (1): 67-84.
Binmore K. 1994. Game Theory and Social Contract II: Just Playing, MIT Press: Cambridge, MA.
Binmore K. 1998. Game Theory and the Social Contract: Just Playing. Vol. 2. MIT Press: Cambridge, MA.
BrintonN. C., NeeV. 1998. The New Institu-tionalism in Sociology. Russell Sage Foundation: N. Y.
Buchanan J. M., Tullock G. 1962. The Calculus of Consent. University of Michigan Press: Ann Arbor, MI (Русск. пер.: Бью-кенен Дж. М., Таллок Г. 1997. Расчет
согласия. Логические основания конституционной демократии. В кн.: Бьюке-нен Дж. М. Сочинения. Т. 1. М.: Таурус Альфа; 31-206.)
Burt R. S. 1992a. Structural Holes. The Social Structure of Competition. Harvard University Press: Cambridge, MA.
Burt R. S. 1992b. The social structure of competition. In NohriaN., Eccles R. G. (eds.). Networks and Organizations. Structure, Form, and Actions. Harvard Business School Press: Boston, MA; 57-91.
Chandler A. D., Jr. 1962. Strategy and Structure: Chapters in the History of Industrial Enterprise. MIT Press: Cambridge, MA.
Chandler A. D., Jr. 1977. The Visible Hand: The Managerial Revolution in American Business. Harvard University Press: Cambridge, MA.
Clague Chr. (ed.). 1997a. Institutions and Economic Development, Growth and Governance in Less-Developed and Post-Socialist Countries. Johns Hopkins University Press: Baltimore, London.
Clague Chr. 1997b. Introduction. In: Cla-gue Chr. (ed.). Institutions and Economic Development, Growth and Governance in Less-Developed and Post-Socialist Countries. Johns Hopkins University Press: Baltimore, London; 1-9.
Coase R. H. 1937. The nature of the firm. Economica 4: 386-405. (Русск. пер.: 1) Ко-уз Р. Г. 1992. Природа фирмы. Вестник С.-Петерб. ун-та. Сер. Экономика (4): 72-86 (пер. с англ. В. С. Катькало). 2) Ко-уз Р. 1993. Природа фирмы. В кн.: Ко-уз Р. Фирма, рынок и право. М.: Дело ЛТД при участии изд-ва Catallaxy; 3353 (пер. с англ. Б. С. Пинскера). Перепечатано в: Гальперин В. М. (ред.). 1995. Теория фирмы. СПб.: Экономическая школа; 11-32. 3) Коуз Р. Г. 2001. Природа фирмы. В кн.: Гребенников В. Г. (ред.). Природа фирмы. М.: Дело; 33-52 (пер. с англ. Б. С. Пинскера, М. Я. Каж-дана).)
Coase R. H. 1960. The problem of social cost. Journal of Law and Economics 3 (1): 144. (Русск. пер.: Коуз Р. 1993. Проблема
социальных издержек. В кн.: Коуз Р. Фирма, рынок и право. М.: Дело ЛТД при участии изд-ва Catallaxy; 87-141.)
Coase R. H. 1984. The new institutional economics. Journal of Institutional and Theoretical Economics 140: 229-231.
Coase R. H. 1999. The task of the society. ISNIE Newsletter 2 (2): 1-6.
Coase R. H. 2000. The new institutional economics. In: Menard C. (ed.). Institutions, Contracts and Organizations: Perspectives from New Institutional Economics. Edward Elgar: Cheltenham, UK; 3-6.
Commons J. R. 1934. Institutional Economics. University of Wisconsin Press: Madison, WI.
Dalton M. 1959. Men Who Manage: Fusions of Feeling and Theory in Administration. Wiley: N. Y.
Davis N., North D. 1971. Institutional Change and American Economic Growth. Cambridge University Press: N. Y.
Denzau A. T., North D. C. 1994. Shared mental models: Ideologies and institutions. Kyklos 47 (1): 3-31.
Dixit A. K. 1996. The Making of Economic Policy. A Transaction-Cost Politics Perspective. MIT Press: Cambridge, MA.
DoeringerP., Piore M. 1971. Internal Labor Markets and Manpower Analysis. D. C. Heath: Boston, MA.
DrobakJ. N., Nye J. V. C. (eds.). 1997a. The Frontiers of the New Institutional Economics. Academic Press: San Diego, CA.
DrobakJ. N., Nye J. V. C. 1997b. Introduction. In: DrobakJ. N., Nye J. V. C. (eds.). The Frontiers of the New Institutional Economics. Academic Press: San Diego, CA; xv-xx.
Eccles R. 1981. The quasifirm in the construction industry. Journal of Economic Behavior and Organization 2 (4): 335-357.
Ensminger J. 1992. Making a Market. Cambridge University Press: Cambridge, MA.
Fine B., Milonakis D. 2003. From principle of pricing to pricing of principle: Rationality and irrationality in the economic history of Douglass North. Comparative Studies in Society and History 45 (3): 546-570.
FudenbergD., Levine D. K. 1999. The Theory of Learning in Games. MIT Press: Cambridge, MA.
FurubotnE. G., Richter R. (eds). 1984a. The New Institutional Economics (Symposium June 6-10, 1983, Mettlach/Saar). Zeitschrift für die gesamte Staatswissenschaft (140).
Furubotn E. G., Richter R. 1984b. Editorial preface. In: Furubotn E. G., Richter R. (eds.). The New Institutional Economics (Symposium June 6-10, 1983, Mettlach/ Saar). Zeitschrift für die gesamte Staatswissenschaft (140): 1-6.
FurubotnE. G., Richter R. 1997. Foundation of ISNIE report. Journal of Institutional and Theoretical Economics 153: 589-608.
Furubotn E. G., Richter R. 2005. Institutions and Economic Theory. The Contribution of the New Institutional Economics. 2nd revised and extended edition. University of Michigan Press: Ann Arbor, MI.
GigerenzerG. 2001. The adaptive toolbox. In: Gigerenzer G., Selten R. (eds.). Bounded Rationality the Adaptive Toolbox. MIT Press: Cambridge, MA; 37-50.
Gigerenzer G., Selten R. (eds.). 2001. Bounded Rationality the Adaptive Toolbox. MIT Press: Cambridge, MA.
Goldberg V. 1976. Regulation and administered contracts. Bell Journal of Economics 7 (2): 426-452.
Granovetter M. 1992. Economic institutions as social constructions: A framework for analysis. Acta Sociologica 35 (1): 3-11.
Granovetter M. 1995a. Getting a Job. A Study of Contacts and Careers. 2nd ed. University of Chicago Press: Chicago.
Granovetter M. 1985/1995b. Economic action and social structure: The problem of embeddedness. American Journal of Sociology 91 (3): 481-510. (Reprinted in: Granovetter M. 1995a. Getting a Job. A Study of Contacts and Careers. 2nd ed. University of Chicago Press: Chicago; 211-240.) (Русск. пер.: Гранноветтер М. 2004. Экономическое действие и социальная структура: проблема укорененности. В сб.: Радаев В. В. (ред.) Западная
экономическая социология: Хрестоматия современной классики. М.: РОССПЭН; 131-158.)
Granovetter M. 2005. The impact of social structure on economic outcomes. Journal of Economic Perspectives 19 (1): 33-50.
Granovetter M., Swedberg R. (eds.) 1992. The Sociology of Economic Life. Westview Press: Boulder, CO.
Greif A. 1997. Microtheory and recent developments in the study of economic institutions through economic history. In: Kreps D. M., Wallis K. F. (eds.). Advances in the Economics and Econometrics: Theory and Applications. Proceedings of the Seventh World Congress of the Economen-tric Society, Vol. III. Cantor, U. P.: Cambridge, MA; 79-113.
Greif A. 1998a. Historical and comparative institutional analysis. American Economic Review 88 (2): 80-84.
Greif A. 1998b. Self-enforcing political systems and economic growth: Late medieval Genoa. In: Bates R. H., Greif A., Levi M., Rosenthal J.-L., Weingast B. R. (eds.). Analytic Narratives. Princeton University Press: Princeton, NJ; 23-63.
Greif A., Laitin D. 2004. A theory of endogenous institutional change. American Political Science Review 98 (4): 633-652.
Grossman S. J., Hart O. D. 1986. The costs and benefits of ownership: A theory of vertical and lateral integration. Journal of Political Economy 94 (4): 691-719.
Hall P. A., Taylor R. C. R. 1996. Political science and the three new institutionalisms. Political Studies 44 (4): 936-957.
HamiltonG. G., Feenstra R. C. 1995. Varieties of hierarchies and markets: An introduction. Industrial and Corporate Change 4 (1): 51-92.
Harriss J., Hunter J., Lewis C. M. (eds.). 1995a. The New Institutional Economics and Third World Development. Routledge: London, N. Y.
Harriss J., Hunter J., Lewis C. M. 1995b. Introduction: Development and significance of NIE. In: Harriss J., Hunter J., Lewis C. M. (eds.). The New Institutional
Economics and Third World Development. Routledge: London, N. Y.; 1-13.
Hart O. D. 1995. Firms, Contracts, and Financial Structure. Clarendon Press: Oxford.
Hayek F. A. 1945. The use of knowledge in society. American Economic Review 35 (4): 519-530. (Русск. пер.: Хайек Ф. А. 2000. Использование знания в обществе. В кн.: Хайек Ф. А. Индивидуализм и экономический порядок. М.: Изограф; Начала-Фонд; 89-101.)
Hayek F. A. 1948. Individualism and Economic Order. University of Chicago Press: Chicago.
Hayek F. A. 1967. Studies in Philosophy, Politics, and Economics. University of Chicago Press: Chicago.
Hodgson G. M. 1998. The approach of institutional economics. Journal of Economic Literature 36 (1): 166-192.
Humboldt W. von. 1967. Ideen zu einem Versuch, die Grenzen der Wirksamkeit des Staates zu bestimmen. Philipp Reclam, Jr.: Stuttgart.
HumeD. 1969. A Treatise of Human Nature. Penguin: London. (Русск. пер.: Юм Д. 1995. Трактат о человеческой природе: В 2-х т. М.: Канон.)
Institut der deutschen Wirtschaft. 2005. Vision Deutschland. Der Wohlstand hat Zukunft. Deutscher Instituts-Verlag: Köln.
JITE. 1985. Journal of Institutional and Theoretical Economics. Vol. 141.
JITE. 1986. Journal of Institutional and Theoretical Economics. Vol. 142.
JITE. 1987. Journal of Institutional and Theoretical Economics. Vol. 143.
JITE. 1990. Journal of Institutional and Theoretical Economics. Vol. 146.
JITE. 1994. Journal of Institutional and Theoretical Economics. Vol. 150.
Kagel J. H., Roth A. E. (eds.). 1995. The Handbook of Experimental Economics. Princeton University Press: Princeton, NJ.
Kahneman D. 2003. Maps of bounded rationality: Psychology and behavioral economics. American Economic Review 93 (5): 1449-1475.
Keohane R. O. 1984. After Hegemony: Cooperation and Discord in the World Political and the Competitive Contracting Process. Princeton University Press: Princeton, NJ.
Kirzner I. M. 1973. Competition and Entre-preneurship. University of Chicago Press: Chicago.
Knight F. 1922. Risk, Uncertainty, and Profit. Harper and Row: N. Y. (Русск. пер.: ^йт Ф. Х. 2003. Риск, неопределенность и прибыль. М.: Дело.)
Knight J., Sened I. (eds.). 1995. Explaining Social Institutions. University of Michigan Press: Ann Arbor, MI.
Kornai J. 1971. Anti-equilibrium. North-Holland: Amsterdam.
Langlois R. H. 1986. The new institutional economics: An introductory essay. In: Lan-glois R. H. (ed.). Economics As a Process. Essays in the New Institutional Economics. Cambridge University Press: N. Y.; С^ 1.
Levi M. 1988. Of Rule and Revenue. University of California Press: Berkeley, CA.
Levi M. 2GG2. The state of the study of the state. In: Katznelson I., Milner H. V. (eds.). Political Science: The State of the Discipline. American Political Science Association: Norton: N. Y.; Washington, D. C.; 33-55.
Lewis D. 1969. Convention: A Philosophical Study. Harvard University Press: Cambridge, CA.
Lindenfeld D. F. 1997. The Practical Imagination. The German Sciences of State in the Nineteenth Century. Chicago University Press: Chicago.
Macaulay S. 1963. Non-contractual relations in business: A preliminary study. American Sociological Review 28 (1): 55-67.
Macneil I. R. 1974. The many futures of contracts. Southern California Law Review 47 (5): 691-816.
Mailath G. J. 1998. Evolutionary game theory. In: Newman P. (ed.). The New Palgrave Dictionary of Economics and the Law. Vol. 2. Macmillan Press: London; 84-88.
Menard C. (ed.) 2000. Institutions, Contracts and Organizations: Perspectives from New Institutional Economics. Edward Elgar: Cheltenham, UK.
Menger C. 1963. Problems of Economics and Sociology (translated by F. J. Nock from the German edition of 1883). University of Illinois Press: Urbana.
MilonakisD., Fine B. 2005. Douglass North"s Remaking of Economic History: A Critical Appraisal. Manuscript. Dept. of Economics, University of Crete: Greece.
Moe T. M. 1990. Political institutions: The neglected side of the story. Journal of Law, Economics, and Organization 6 (2, Special issue): 213-253.
Mueller D. C. 1979. Public Choice. Cambridge University Press: Cambridge, MA.
Myerson R. B. 2004. Political economics and the Weimar disaster. Journal of Institutional and Theoretical Economics 160 (2): 187-209.
NabliM. K., Nugent J. B. (eds.). 1989a. The New Institutional Economics and Development, Theory and Applications to Tunesia. North-Holland: Amsterdam.
Nabli M. K., Nugent J. B. 1989b. The new institutional economics and economic development: An introduction. In: Nabli M. K., Nugent J. B. (eds.). The New Institutional Economics and Development, Theory and Applications to Tunesia. North-Holland: Amsterdam; 3-33.
Nelson R., WinterS. 1973. Toward an evolutionary theory of economic capabilities. American Economic Review 63 (2): 440-449.
NelsonR., WinterS. 1982. An Evolutionary Theory of Economic Change. The Belknapp Press of Harvard University Press: Cambridge, MA. (Русск. пер.: Нельсон Р., Уинтер С. Дж. 2002. Эволюционная теория экономических изменений. М.: Дело.)
NoldeckeG., Schmidt K. 1995. Sequential investments in options to own. Rand Economic Journal of Economics 29 (4): 633653.
North D. C. 1971. Institutional change and economic growth. Journal of Economic History 31 (1): 118-125.
North D. C. 1978. Structure and performance: The task of economic history. Journal of Economic Literature 16 (3): 963-978.
North D. C. 1981. Structure and Change in Economic History. Norton: N. Y., London.
North D. C. 1984. Government and the cost of exchange. Journal of Economic History 44 (2): 255-264.
North D. C. 1986. The new institutional economics. In: Furubotn E. G., Richter R. (eds.). The New Institutional Economics (Symposium June 1985, Saarbrücken). Zeitschrift für die gesamte Staatswissenschaft (142): 230-237.
North D. C. 1990. Institutions, Institutional Change and Economic Performance. Cambridge University Press: Cambridge, MA. (Русск. пер.: Норт Д. 1997. Институты, институциональные изменения и функционирование экономики. М.: Фонд экономической книги «Начала».)
North D. C. 1995a. The new institutional economics and third world development. In: HarrissJ., Hunter J., Lewis C. M. (eds.). The New Institutional Economics and Third World Development. Routledge: London, N. Y.; 17-26.
North D. C. 1995b. The Adam Smith address: Economic theory in a dynamic economic world. Business Economics 30 (1): 7-12.
North D. C., Thomas R. P. 1973. The Rise of the Western World: A New Economic History. Cambridge University Press: Cambridge, CA.
OlsonM. 1965. The Logic of Collective Action: Public Goods and the Theory of Groups. Harvard University Press: Cambridge, MA. (Русск пер.: Олсон М. 1995. Логика коллективных действий. Общественные блага и теория групп. М.: Экономика.)
Posner R. A. 1993. The new institutional economics meets law and economics. Journal of Institutional and Theoretical Economics 149 (1): 73-87.
Powell W. W., DiMaggio P. J. (eds.). 1991. The New Institutionalism in Organizational Analysis. University of Chicago Press: Chicago.
Richter R. 2001. New Economic Sociology and New Institutional Economics. Paper presented at the Annual Meeting of the International Society for New Institutional Economics, September 2001. http:// www.uni-saarland.de/fak1/fr12/albert/mi-tarbeiter/richter/institut/revise4.pdf
Rutherford M. 1994. The Old and the New Institutionalism. Cambridge University Press: Cambridge, CA.
Rutherford M. 2001. Institutional economics: Then and now. Journal of Economic Perspectives 15 (3): 173-194.
Samuelson P. A. 1968. What classical and neoclassical monetary theory really was. Canadian Journal of Economics 1 (1): 115.
Schneider F., Pommerehne W. W., Frey B. S. 1981. Politico-economic interdependence in a direct democracy: The case of Switzerland. In: Hibbs D. A. (ed.) Contemporary Political Economy: Studies on the Interdependence of Politics and Economics. North-Holand: Amsterdam.
SchotterA. 1981. The Economic Theory of Social Institutions. Cambridge University Press: Cambridge, MA.
Schumpeter J. 1908. Das Wesen und der Hauptinhalt der theoretischen Nationalökonomie. Duncker und Humblot: Berlin.
Schweizer U. 1999. Vertragstheorie. J. C. B. Mohr (Paul Siebeck): Tübingen.
Selten R., 2001. What is bounded rationality? In: Gigerenzer G., Selten R. (eds). 2001. Bounded Rationality the Adaptive Toolbox. MIT Press: Cambridge, MA; 1336.
Shapiro S. 1984. Wayward Capitalists: Target of the Securities and Exchange Commission. Yale University Press: New Haven.
Shelanski H. A., Klein P. G. 1995. Empirical research in transaction cost economics: A review and assessment. Journal of Law, Economics, and Organization 11 (2): 335361.
ShepsleK. A., Weingast B. R. 1987. The institutional foundations of committee power. American Political Science Review 81 (1): 85-104.
Simon H. 1957. Models of Man - Social and Rational. Wiley: N. Y.
Simon H. A. 1987. Bounded rationality. In: EatwellJ., MilgateM., Newman P. (eds). The New Palgrave: A Dictionary of Economics. Vol. 1. Macmillan: London; 266268.
SmelserN. J., Swedberg R. (eds.). 1994. The Handbook of Economic Sociology. Princeton University Press: Princeton, NJ.
SmelserN. J., Swedberg R. (eds.). 2005. The Handbook of Economic Sociology. 2nd ed. Princeton University Press: Princeton, NJ.
ThelenK., Steinmo S. 1992. Historical insti-tutionalism in comparative politics. In: Steinmo S., ThelenK., Longstreth F. (eds.). Structuring Politics. Historical Institu-tionalism in Comparative Analysis. Cambridge University Press: Cambridge, MA; 1-32.
Thorelli H. B. 1986. Networks: Between markets and hierarchies. Strategic Management Journal 7 (1): 37-51.
Tietz R. 1990. On bounded rationality: Experimental work at the university of Frankfurt/Main. Journal of Institutional and Theoretical Economics 146: 659-672.
Varian H. R. 1993. What Use is Economic Theory? Working Paper No. 93-4. Department of Economics, University of Michigan: Ann Arbor.
Wallis J. J., North D. C. 1988. Measuring the transactional sector in American economy, 1870-1970. In: Engerman S. (ed.). Long-term Factors in American Economic Growth. University of Chicago Press: Chicago.
Ward B. N. 1971. Organization and comparative economics: Some approaches. In: Eckstein A. (ed.). Comparison of Economic Systems. University of California Press: Berkeley, CA; 103-121.
WassermanS., Faust K. 1994. Social Network Analysis. Methods and Applications. Cambridge University Press: Cambridge, CA.
Weber M. 1968. Economy and Society. An Outline of Interpretative Sociology. University of California Press: Berkeley, CA.
Weingast B. R. 1984. Congressional-bureaucratic system: A principal agent perspective, with applications to SEC. Public Choice 44 (1): 147-191.
Weingast B. R. 1995. The economic role of political institutions: Market preserving federalism and economic development. Journal of Law, Economics, and Organization 11 (1): 1-31.
Weingast B. R., Marshall W. 1988. The industrial organisation of Congress. Journal of Political Economy 96 (1): 132-163.
Williamson O. E. 1971. The vertical integration of production: Market failure considerations. American Economic Review 61 (2): 112-123. (Русск. пер.: Уильямсон О. И. 1995. Вертикальная интеграция производства: соображения по поводу неудач рынка. В кн.: Гальперин В. М. (ред.). Теория фирмы. СПб.: Экономическая школа; 33-53.)
Williamson O. E. 1973. Markets and hierarchies: Some elementary considerations. American Economic Review 63 (2): 316325.
WilliamsonO. E. 1975. Markets and Hierarchies. Analysis and Antitrust Implications. Free Press: N. Y.
Williamson O. E. 1976. Franchise bidding for natural monopolies - in general and with respect to CATV. Bell Journal of Economics 7 (1): 73-104.
Williamson O. E. 1981. The modern corporation: Origins, evolution, attributes. Journal of Economic Literature 19 (4): 15371568.
Williamson O. E. 1985a. Reflections on the new institutional economics. In: Furu-botnE. G., RichterR. (eds). The New Institutional Economics (Symposium June 26-29, 1984, Mettlach/Saar). Zeitschrift fbr die gesamte Staatswissenschaft (141): 187-195.
Williamson O. E. 1985b. The Economic Institutions of Capitalism. Free Press: N. Y. (Русск. пер.: Уильямсон О. И. 1996. Экономические институты капитализма: Фирмы, рынки, «отношенческая» контрактация. СПб.: Лениздат.)
Williamson O. E. 1993a. The evolving science of organization. Journal of Institutional and Theoretical Economics 149 (1): 3663.
Williamson O. E. 1993b. Transaction cost economics meets Posnerian law and economics. Journal of Institutional and Theoretical Economics 149 (1): 99-118.
Williamson O. E. 2000. The new institutional economics: Taking stock, looking ahead.
Journal of Economic Literature 38 (3): 595-613.
Zelizer V. A. 1983. Morals and Markets: The Development of Life Insurance in the United States. Transaction Press: New Brunswick.
Zouboulakis M. 2005. On the evolutionary character of North"s idea of institutional change. Journal of Institutional Economics 1 (2): 139-153.