Он мог стать руководителем английской разведки и войти в историю как самый великий шпион всех времен
Кавалер двух наград
В 1945 году за заслуги в области разведки во время Второй мировой войны Гарольд Адриан Рассел Филби был удостоен Ордена Британской империи. Награду в Букингемском дворце вручил лично король Великобритании Георг VI. В 1947 году Сталин подписал указ о награждении Гарольда Адриана Рассела Филби орденом Красного Знамени.
Самый известный участник «Кембриджской пятерки» - разоблаченных «патриотов» Великобритании, работавших в пользу СССР, - Ким Филби, едва не занял пост руководителя английской разведки. Смелый и мужественный человек, он 30 лет обеспечивал Лубянку информацией самой высокой - 9999 - пробы. И он мог и должен был возглавить английскую разведку. Если бы… не предательство советских чекистов.
На грани провала
Впервые реальная угроза разоблачения нависла над Филби в августе 1945 года, когда на Запад собрался бежать сотрудник стамбульской резидентуры НКВД Константин Волков, работавший под прикрытием вице-консула СССР. Он связался с британским консульством в Турции и выказал готовность передать информацию о советских агентах, внедренных в государственные структуры Великобритании. Сообщил, что двое действуют в Форин-офисе, а один - в центральном аппарате СИС в Лондоне.
Сведения, полученные от Волкова, были пересланы в Лондон дипломатической почтой. Спустя неделю они оказались в СИС и легли на стол... Филби. Он сразу понял, что является одним из тех, кого Волков намерен назвать.
«Я смотрел на бумаги несколько дольше того, чем требовалось, чтобы собраться с мыслями», - позже напишет Филби в своих мемуарах «My Silent War» («Моя тихая война», 1968).
Филби сообщил о предателе в московский Центр. А дальше удача улыбнулась ему: именно его направили в Стамбул для встречи с Волковым. Но к тому времени, когда Филби добрался до Турции, Волков бесследно исчез и больше о нем никогда не слышали.
Находясь в Вашингтоне, Филби завел мимолетный роман с американской шифровальщицей Мередит Гарднер. Показав Филби несколько расшифрованных советских документов, она прокомментировала их содержание, отметив, что, скорее всего, советский «крот» окопался в британском Форин-офисе. Филби понял, что угроза разоблачения нависла над Дональдом Маклэйном (Дональд Дональдович Маклэйн, он же - Марк Петрович Фрейзер, урожденный Дональд Дюарт Маклэйн, британский дипломат, агент советской разведки, рабочий псевдоним «Гомер». Член Коммунистической партии Великобритании с 1932 года. Член КПСС с 1956 года. Доктор исторических наук. - Ред.), и незамедлительно предупредил московский Центр. Там решили, что миссия «Гомера» в качестве советского секретного агента выполнена, и лучше, если он вообще исчезнет из поля зрения и ФБР, и МИ5. Вскоре Маклэйн оказался в Советском Союзе и был спрятан от возможных посягательств на его жизнь со стороны англо-американских спецслужб в Куйбышеве - городе, закрытом для посещения иностранцев.
Писатель и публицист Филипп Найтли в своей книге «The Second Oldest Profession», London, 1987 (в русском переводе - «Шпионы XX века») категорично заявляет: «Если бы Комитет государственной безопасности не бросился на спасение своего человека в Форин-офисе Дональда Маклэйна, Филби мог бы стать руководителем СИС и таким образом войти в историю как самый великий шпион всех времен. Ибо глава СИС Стюарт Мензис и его заместитель Хью Синклер дали понять премьер-министру, что хотят видеть Филби на посту начальника британской разведслужбы после отставки Мензиса. Но в любом случае, в "деле Маклэйна" Филби сыграл свою партию вдохновенно, с полной отдачей, выражаясь языком музыкантов, - "шпиониссимо"!..»
Действительно, вслед за исчезновением Маклэйна под подозрение британских и американских контрразведчиков попал и Филби. Не мешкая, он уничтожил всю полученную от московского связника экипировку и, как он пишет в своих мемуарах: «Почувствовав себя чистым, как стеклышко, я успокоился, зная, что ни англичане, ни американцы не посмеют открыто обвинить меня в чем-либо без санкции высшего руководства, а для санкции требовались неопровержимые улики, которых уже не было!»
Однако подозрения начальника контрразведывательного отдела ЦРУ Джеймса Д. Энглтона оказались настолько сильны, что он уговорил тогдашнего директора Управления Уолтера Беделл-Смита обратиться в СИС с просьбой отозвать Филби из США.
В Лондоне сотрудники МИ5 арестовали заграничный паспорт Филби. Несколько раз они подвергали его изощренным допросам. Несмотря на то, что Филби сумел отмести все подозрения в свой адрес, его все же уволили из СИС с выходным пособием в 2.000 фунтов стерлингов (сегодня это равно $200.000) и ежемесячным пенсионом в 2.000 фунтов, который должен был выплачиваться ему в течение трех лет!
Новое предательство и новое оправдание
Между тем над Филби вновь стали сгущаться тучи: 2 апреля 1954 года ушел к противнику шифровальщик советского посольства в Австралии Владимир Петров. Рассказывая о побеге членов «Кембриджской пятерки» - Маклэйна и Гая Бёрджеса, предатель назвал Филби «третьим человеком» в шпионской группе. В ноябре 1955 года группа депутатов нижней палаты парламента, пытаясь выяснить, действительно ли Филби является «третьим человеком», направила запрос вновь избранному премьер-министру Гарольду Макмиллану. И тот 7 ноября 1955 года на парламентских слушаниях публично снял с Филби все подозрения: «Не обнаружено никаких доказательств того, что Филби предупредил Маклина или Бёрджесса. Находясь на правительственной службе, он выполнял свои обязанности умело и добросовестно. У меня нет оснований считать, что мистер Филби когда-либо предавал интересы страны, или что он является так называемым "третьим человеком", если такой вообще существовал».
Филби вернули паспорт. Он дал пресс-конференцию и провел ее настолько блестяще, что коллеги из СИС принесли ему свои поздравления.
Глава ЦРУ Смит и начальник контрразведки управления Энглтон были в ярости. А директор ФБР Гувер, скрепя зубами, был вынужден отменить санкции против Филби и официально оправдать его.
29 декабря ФБР закрыло свое досье на него, что выразилось в следующем заключении: «Предмет - Дональд Стюарт Маклэйн и др. В ходе имевшего недавно место просмотра все упоминания в досье ФБР о Гарольде А.Р. Филби были в виде резюме перенесены на карточки размером 3х5 дюймов. Филби подозревается в том, что предупредил объект о начатом по поводу последнего расследования. Просмотр документов не дает оснований для того, чтобы начать расследование деятельности Филби».
По мнению западных аналитиков, главный ущерб, который нанес Филби ЦРУ и СИС, пришелся не столько на оперативную сферу, сколько на взаимоотношения как между ЦРУ и ФБР, так и между американскими и английскими разведывательными службами вообще. После Филби их отношения уже никогда не были столь близкими - «его деятельность посеяла семена недоверия и отравила умы некоторых сотрудников ЦРУ настолько, что они уже не могли доверять полностью даже самым близким британским коллегам».
По протекции адмирала сэра Хью Синклера Филби устроился на работу ближневосточным корреспондентом «Обсервера» и «Экономиста» и вскоре отправился в качестве журналиста в Бейрут. Руководство СИС посчитало излишним уведомлять его работодателей, что должность корреспондента будет для него лишь прикрытием. Дело в том, что Филби - невероятно! - вновь был принят на службу в СИС...
Подвыпивший Хрущев и подарок вождя всех народов
Сталин, подписав в 1947 году указ о награждении Филби орденом Красного Знамени, распорядился отблагодарить разведчика ценным подарком. Специально для Филби лучшими мастерами Союза - художниками, ювелирами и скульпторами - был изготовлен барельеф горы Арарат.
Подарок вождя Киму Филби вручил связник на очередной встрече.
Барельеф размером 40х25 см, выполненный из ценных пород реликтовых деревьев, инкрустированный золотом, платиной и мельчайшими бриллиантами, вкрапленными в заснеженные вершины Арарата, представлял собой уникальное произведение искусства.
Филби был тронут и очарован. Меняя жилища при переезде из одной страны в другую, он неизменно устанавливал драгоценную вещицу на самом видном месте. В течение шестнадцати (!) лет гости не переставали восторгаться изысканным вкусом хозяина, а Филби заученно пояснял, отвечая на вопросы, что барельефу более ста лет и приобретен по случаю у старьевщика из Стамбула.
Филби расстался с подарком вождя лишь в 1963 году, когда под угрозой разоблачения был спешно вывезен в Союз. Через некоторое время пребывание Филби в нашей стране стало достоянием гласности. Помощь англичанам пришла с неожиданной стороны. На дипломатическом приеме в посольстве ГДР в Москве подвыпивший Хрущев вдруг объявил о своем решении предоставить Филби политическое убежище и московскую прописку.
Однако руководство СИС настороженно отнеслось к заявлению советского премьера: в памяти еще были свежи пьяные разглагольствования Хрущева об оснащении Советской армии «боевыми подземными лодками», которые по своим тактико-техническим данным якобы превосходят любые танки мира. Учитывая неадекватность Хрущева, в СИС решили, что необходимо добыть фактическое подтверждение присутствия Филби в Москве и его работы в пользу СССР.
Не дожидаясь пока будут добыты эти «фактические подтверждения», директор ФБР Гувер объявил, что «исчерпал свой кредит доверия в отношении СИС». Действительно, до самой своей смерти в 1972 году он не доверял английским спецслужбам. В свою очередь Уолтер Беделл-Смит своим поведением дал ясно понять, что особые отношения ЦРУ с СИС не будут восстановлены до тех пор, пока англичане не наведут порядок в своем доме.
Приехавшая из Лондона в Бейрут многочисленная комиссия МИ5, в которую входили не только контрразведчики, но и эксперты, тщательнейшим образом обследовала жилище и все личные вещи Филби в поиске материального подтверждения его шпионской деятельности в пользу СССР. Никаких доказательств обнаружено не было. Лишь в последний момент, перед тем, как покинуть квартиру, эксперт-искусствовед обратил внимание на барельеф, сиротливо мерцавший в гостиной виллы. Он был немедленно подвергнут исследованию. С помощью специальной аппаратуры удалось установить, что вещица - подделка под старину, а ее возраст не превышает двадцати лет. Более того, рассмотрев внимательнее «антикварное» произведение искусства, эксперт, наконец, нашел подтверждение связи Гарольда Адриана Рассела Филби с Советским Союзом.
Сенсационность открытия состояла в том, что двуглавая вершина горы, в той последовательности, с которой она была представлена на барельефе, может быть обозреваема только с территории Советского Союза, но никак не Турции. Значит, мастера-исполнители, делая эскиз, находились... А если учесть срок жизни вещицы... Словом, подарок вождя явился единственным «фактическим подтверждением» тому, что Филби работал в пользу СССР...
Сегодня исполняется 100 лет со дня рождения Кима Филби (Гарольда Адриана Рассела Филби 1.01.1912 – 11.05.1988), одного из руководителей британской разведки и одновременно агента советской разведки (с 1933 года). К столетию со дня рождения этого таинственного человека известный журналист-международник Николай Долгополов подготовил книгу «Ким Филби» , которая вышла в серии ЖЗЛ издательства «Молодая гвардия».
С любезного разрешения издательства «Молодая гвардия» мы публикуем два фрагмента этой книги. В первом рассказано о том, как молодой еще Филби был завербован советской разведкой и об интересных деталях его происхождения. Во втором (который будет опубликован завтра) речь пойдет о том, как он был переправлен в СССР. Итак, вот первый отрывок из книги Николая Долгополова «Ким Филби».
Начнем с даты создания нелегальной резидентуры советской разведки в Великобритании – год 1933-й. Тут сплошной блеск имен советских нелегалов. Орлов, пусть и сбежавший потом в США, Дейч, Малли, менее известный Рейф… Это они сумели высмотреть, вычислить, оценить перспективы, подготовить к вербовке, стать связниками «пятерки». Из всех упомянутых, СВР особо выделяет Арнольда Дейча.
Портрет Арнольда Генриховича Дейча, родившегося в 1904-м в Вене, украшает один из стендов Кабинета истории внешней разведки в Ясенево. Биография для той поры типична. В 20 лет – членство в австрийской компартии, с 1928 – в подпольной организации Коминтерна. Поездки в качестве связника в самые разные страны — от Румынии с Грецией и до Сирии с Палестиной. А в 1932 году – ожидаемый шаг. Дейч переезжает в Москву, переводится в партию большевиков и с подачи Коминтерна работает в Иностранном отделе НКВД СССР. За это время не совсем понятным образом – как хватило времени? – успевает закончить университет в Вене, защитить диплом и стать доктором философии, свободно осваивает, помимо родного немецкого, английский, французский, итальянский, голландский и русский языки.
Из Москвы быстро подготовленный нелегал Дейч вместе с женой выезжает в 1932 году во Францию, откуда часто наведывается и в Австрию, а в 1933-м обосновывается в Англии, где изучает психологию в Лондонском университете.
Вместе с Дейчем, которому присвоен псевдоним «Стефан Ланг», в британскую столицу перебирается и группа его помощников. Внимание, среди них и «Эдит» — Тюдор Харт!
Кто она, эта дама, которой было суждено сыграть огромную роль в судьбе Кима Филби? Австриячка, вышедшая замуж за англичанина. Жена известного врача, она с его помощью сумела проникнуть в высшее общество. Задача поставленная Дейчем перед Тюдор Харт была очевидна, однако сложна. Ей предстояло знакомиться с людьми, которые могли бы быть полезны советской разведке сейчас или на перспективу. Такая специальность в разведке называется «наводчик». Сферы её интересов начинались с Оксфорда, Кембриджа и Лондонского университета, ковавших будущие кадры для государственной службы Британской империи. Конечно, они затрагивали Форин Офис, различные госучреждения, не говоря уже о разведке с ее дешифровальной службой, которая в Англии всегда отличалась высочайшим классом. «Эдит» искала и находила людей, уже занимающих определенные посты, и молодежь – на будущее.
Таким перспективным «Эдит» сочла и Кима Филби. Есть в мемуарной литературе упоминания о знакомстве первой жены Филби, Литци, с вербовщицей «Эдит». Что ж, две австрийские коммунистки вполне могли быть знакомы. Но сомнительно, чтобы Литци вывела «Эдит» на Кима. Скорее, осторожная «Эдит» могла проконсультироваться с ней, задать вопросы о прошлом Кима. После определенного периода изучения, она сообщила Филби, что им очень интересуется человек, который мог бы сыграть серьезную роль в его жизни. Не раздумывая, Ким сказал, что готов «на рандеву» и «Эдит» представила его Арнольду Дейчу. Вроде бы, ответ на вопрос «кто и как завербовал Филби?», получен. По крайней мере, есть такой его вариант – а остальные можно и не рассматривать, они менее интересны и убедительны…
Вот описание знакомства Филби с Дейчем. Однажды в июне 1934 года Тюдор Харт вместе с Кимом несколько часов кружили по Лондону, добираясь до Риджент-парка. Понимал ли Филби, что пересадки из такси в метро и прогулки по улицам были ничем иным, как стремлением «Эдит» проверить, нет ли за ними слежки?
В Риджент-парке спутница подвела Филби к скамейке, представила его сидевшему здесь человеку, назвавшемуся «Отто», и навсегда исчезла из его жизни – в отличие от незнакомца, который долго говорил с ним по-немецки, а потом предложил отказаться от идеи о вступлении в компартию. По замыслу Арнольда Дейча, этот яркий представитель истеблишмента по внешности и происхождению, должен был выполнить роль совсем иную. Филби сразу понял какую: стать агентом глубокого проникновения. Не спрашивая, что «Отто» представляет — Коминтерн или советскую разведку, Ким согласился на его предложение.
Дейч быстро разглядел в Филби способного ученика. Ему был присвоен псевдоним «Зенхен». Множество раз беседуя с ним, постепенно вводя в круг обязанностей, «Отто» заставил его обращать особое внимание на проблему обеспечения собственной безопасностью, тратя на это немало времени – собственного и ученика. Филби поначалу такое расточительство не понравилось, но Дейч твердо стоял на своем. И убедил-таки Кима в необходимости всегда и везде соблюдать строжайшие меры предосторожности. Впоследствии Ким Филби признавал: он настолько проникся идеями куратора, что «был буквально одержим идеями безопасности и конспирации. В значительной мере именно поэтому мне удалось выжить».
А вот судьба Дейча сложилась трагично. В 1937 они с женой возвращаются в СССР, получают советское гражданство и паспорта на имя супругов Лангов. Чудом ему удается избежать сталинских тюрем и лагерей — наверное, помогло и то, что Дейч-Ланг, оставаясь в разведке, был переведен в один из институтов Академии наук, где трудился до начала войны старшим научным сотрудником.
В июне 1941 последовало его возвращение к активной деятельности разведчика. Из-за чрезвычайных обстоятельств одна придуманная легенда сменялась другой, а в 1942 году Дейч на пароходе отправился из Архангельска в США. Но добраться до места назначения ему не удалось — транспортное судно «Донбасс» было атаковано в Норвежском море немецкими бомбардировщиками и быстро затонуло. Части пассажиров и команды удалось спастись, но Дейч, раненный в ноги, не смог покинуть тонущий корабль. Ему исполнилось всего 38 лет. Сколько было сделано! И сколько бы еще он успел…
Отец был, оказалось, не при чем
Вот что писал о Киме Филби в своем эссе не слишком удачливый разведчик Дэвид Корнуэлл – он же суперуспешный писатель, автор детективных романов Джон Ле Карре:
Филби «стал порождением послевоенной депрессии, поспешного уничтожения возгоревшейся было социалистической искры и тысячелетней спячки Идена и Макмиллана (британские премьер-министры – Авт. ). Двуличность стала для Кима Филби нечто вроде семейной традиции.
Перед Филби был пример его отца — выдающегося ученого и тошнотворно противного человека. Хотел ли он разрушить этот отцовский имидж, перещеголять его или просто пойти по его стопам? Но, живя вдали (от Англии – Авт. ), как его отец, он вряд ли бы достиг этих целей. Но отцовские черты унаследовал.
Маленький король, заброшенный в глуши, Гарри Сент-Джон Филби не скрывал от Кима презрения к своим лондонским начальникам. Он посвятил всю свою жизнь, чтобы создать в Киме непробиваемую смесь, повлекшую дальнейшее предательство мальчика. И никто бы не смог делать это лучше, чем это удалось сделать отцу».
Писатель Ле Карре ошибается во многом, как ошибался он, Дэвид Корнуэлл, и неся службу в МИ-5, а потом работая на разведку под прикрытием консульств Великобритании в Бонне и Гамбурге. Начну с житейского. Отец Филби вообще мало что сделал для его становления, как личности. Он жил вдали от первенца — сына Гарольда Адриана Рассела, родившегося 1 января 1912 года в Амбале (современная Индия). Род Филби, не отличаясь богатством, входит в число древнейших английских фамилий. Бабушка Филби происходила из семьи, подарившей Великобритании немало славных армейских офицеров, среди которых — фельдмаршал Монтгомери, герой Второй мировой войны, самый прославленный английский военный после адмирала Нельсона. Кстати, когда в 1910 году заместитель британского комиссара в Пенджабе Гарри Сент-Джон Филби женился, шафером на его свадьбе был его дальний родственник – в ту пору еще лейтенант Бернард Лоу Монтгомери.
Джон Ле Карре во многих своих произведениях невольно выводит Филби главным героем — причем, сугубо отрицательным. «Герой» этот умен, циничен, готов предать не только страну, но и любого своего ближнего. Кажется, что хороший писатель Ле Карре здесь вновь превращается в посредственного разведчика Корнуэлла. Да, он знает психологию разведки, ее темные стороны и безжалостность. Однако ему неведомы помыслы людей, бескорыстно бьющихся за идею. Хотя, благодаря книгам того же Ле Каре Ким Филби был «беллетризован» еще при жизни, уверенной поступью войдя не только в документальную, но и в художественную английскую и американскую литературу, став символом предательства в глазах Корнуэлла – Ле Карре. Между тем, даже фанатичные «упертые» соплеменники Филби, в чем только его не обвиняющие, признают, что деньги и подкуп в данном случае не причем. Тогда – с чего же «предательство»? «Свобода выбора», о чем так много говорят на Западе – одно из неотъемлемых прав человека…
Да, можно говорить, что «взыграли гены». Многие серьезные британские издания описывая необычную жизнь Гарри Сент-Джона, пишут о его связях с разведкой. Действительно, в 1932 году ее руководство направило Филби-старшего в Месопотамию, дав задание настроить подданных короля Саудовской Аравии Ибн Сауда против турок. Он уверенно справился с поручением, сделавшись советником, а затем и другом короля саудовского монарха. Он, в чем Ле Каре прав, действительно работал на службу британской разведки МИ-6, будучи причисленным к ней, в качестве «вельможного корреспондента». Так в те годы называли людей из истеблишмента, работавших на СИС.
(Более подробно о похождениях отца Кима Филби на Ближнем Востоке см. текст на «Осьминоге» . — Admin
)
А дальше пошли такие перемены, после которых неистовому арабисту, отличавшемуся нескрываемой – или показной, немножко на публику, — эксцентричностью, стало вообще не до сына. Сент-Джон Филби, неожиданно для сослуживцев, превратился в ученого. К тому же, выпускник Кембриджа, сын владельца плантаций, он принял ислам, взяв имя «Абдулла», разошелся с женой – англичанкой Дорой, и шокировал всех женитьбой на рабыне из Саудовской Аравии. Впрочем, впоследствии его сын Ким вполне уживался с двумя сводными братьями — Фаридом и Халидом.
Известно, что имя Ким было дано шестилетнему мальчику отцом, наведывающимся к семье, уехавшей из Пенджаба в Великобританию. Он любил сына, и углядел в своем ловком в движениях и смекалистом сынишке явное сходство с персонажем романа «Ким», написанном в 1901 году Редьярдом Киплингом.
Итак, семья распалась. Отец оставался на окраинах, предпочитая общество саудовского короля и рабыни общению с семьей, осевшей в Великобритании. Так что влияния не было, хотя семейные привязанности оставались.
Ким искренне любил и почитал свою мать Дору. Стоило ей войти в комнату, как он мгновенно вскакивал. Но Ким любил и отца. Многовековая дворянская традиция, формировавшая личности и характеры, – великая вещь, и тут Ле Карре не ошибается: какие-то его черты Ким унаследовал. Среди них решительность, стремление к самостоятельности и к праву на собственное мнение, часто отличающееся от общепринятого. Определенное упрямство, умение сделать выбор и добиваться поставленной цели. Фотопортрет Гарри Сент-Джона в белой арабской одежде, остававшийся с ним все годы скитаний и вынужденных отъездов, украшал и до сих пор украшает квартиру его сына в центре Москвы.
Но Сент-Джон Филби до конца дней своих придерживался взглядов крайне правых. Есть и ссылки на то, что он, как потенциально представляющий опасность для своей страны, во время Второй войны был интернирован. Некоторые исследователи даже клеймят его фашистом. Но именно борьба – причем, насмерть – с фашизмом выковала того Кима Филби, которого мы знаем.
Да, сын самостоятельно выбрал совсем иную дорогу. Мне не хочется долго политиканствовать, описывая разразившийся в 1930-е мировой кризис, захлестнувший и старую, добрую Англию. Перейду к сути, заключавшейся в том, что люди здравомыслящие попытались отыскать ответ на вечный вопрос «почему?». Единственной альтернативой мировому краху оставалась Советская Россия, выбравшая свой, многим тогда казавшийся более удачным, социалистический путь. Марксизм, стремительная индустриализация некогда аграрной страны, выживание в одиночку и захватывающие воображение разговоры о построении нового общества вызывали симпатию к СССР и у части подрастающего английского истеблишмента. Идеи коммунизма, сформулированные еще англичанином Томасом Мором, а потом Карлом Марксом и Владимиром Лениным, виделись избавлением от в очередной раз попавшего в экономический тупик капитализма.
В мучительном поиске была и элита британского общества, к которой принадлежал Ким Филби. Он, выпускник школы в Вестминстере, в 1929 году поступил в Тринити колледж в Кембридже. Студенту, изучающему историю, выход из политического и экономического тупика виделся в следовании идеям марксизма, и он сделался завсегдатаем собраний молодых социалистов. Ким естественным образом умел завоевывать доверие, так что уже после первого курса был избран казначеем Социалистического общества.
Его взгляды все левели и левели. Он подружился с Гаем Бёрджессом, не скрывавшим коммунистических убеждений, заглядывает в левый кружок Апостолов. Переключается с занятий историей на изучение экономики. Не там ли можно быстрее и удачливее применить теорию Маркса?
В то же время Ким не любил митингов, долгих речей, чересчур затягивающихся дискуссий. Все словесное, неконкретное было не по нему — патетическим лозунгам он предпочитал реальные дела. Эта тяга к конкретному впоследствии проявилась и в работе на разведку – как британскую, так и советскую.
Закругляя рассказ о причинах жизненного выбора Кима, обращу внимание и на его преподавателя – профессора экономики Мориса Добба, члена компартии Великобритании. Тот наставлял аккуратного слушателя своих лекций в соответствующем духе. Итак, увлечение левыми идеями; мировой экономический кризис; великая депрессия и подъем фашизма — вот что повлияло, как писал потом Филби, на его решение «работать в какой-нибудь форме на коммунистическое движение». К счастью, в компартию он не вступил, иначе в будущем Киму пришлось бы еще труднее.
Руфина Пухова, вдова разведчика Кима Филби: “Муж считал алкоголизм легким способом уйти из жизни”
Когда они встретились, ей было 38, ему — под шестьдесят. Потом он назовет закат своей жизни золотым. Ким (полное имя Гарольд Адриан Рассел) Филби — легендарный советский разведчик из знаменитой “кембриджской пятерки”. Влиятельный сотрудник английский секретной службы МИ-6, он три десятка лет, рискуя жизнью, снабжал Советский Союз ценнейшей информацией. За заслуги в области разведки в 1945 году Елизавета II удостоила его ордена Британской империи, а в 1947 году Сталин подписал указ о награждении Филби орденом Красного Знамени. Небывалый случай! Английский аристократ, Ким Филби служил нашей стране не из меркантильных соображений, а, что называется, за совесть. Он был увлечен идеями коммунизма.
В их квартире, что в двух шагах от Тверской, мало что изменилось. Здесь все как было при Киме Филби. И кабинет с видом на тихий переулок, и шкуры северных оленей на стене, и рижский ламповый приемник “Фестиваль”, который исправно работает по сей день. Мой взгляд падает на дивной красоты стол из цельного куска дерева.
— Стол действительно уникальный, — соглашается Руфина Ивановна. — Это подарок Тома Харриса, антиквара, старого друга Кима. Семнадцатый век. Муж любил антикварные вещи. Стол раньше стоял в монастырской трапезной, и когда на него проливалось вино, монахи растирали пятна ладонями и отполировали поверхность до матового блеска. Несмотря на то что в Англии Филби считался изменником, его домашнюю библиотеку и этот стол доставили в Москву в контейнерах. Частная собственность священна.
— Руфина Ивановна, а почему вы так долго не выходили замуж? Мне кажется, с вашей красотой, интеллигентностью, остроумием от женихов отбоя быть не должно!
— Приятно слышать, но вы преувеличиваете. Я никогда не стремилась к замужеству. Конечно, у меня были и поклонники, и романы, но до свадьбы дело не доходило по моей вине. К моменту встречи с Кимом я свыклась с мыслью, что останусь одна.
— Как вы познакомились?
— Я работала редактором в Центральном экономико-математическом институте вместе с женой разведчика Джорджа Блейка. Ида была переводчицей. Как-то она рассказала, что у Джорджа есть друг — хороший человек, у которого только один недостаток, — Руфина Ивановна делает выразительный жест. — Он был неравнодушен к алкоголю.
Однажды Ида попросила меня достать билеты в “Лужники” на айс-ревю. Мы собирались пойти вчетвером: Ида с Джорджем, его мама, которая приехала к нему из Голландии, и я. Но мама заболела, вместо нее я увидела незнакомого пожилого мужчину — Кима. Я была в темных очках. Когда нас знакомили, он сказал: “Снимите, пожалуйста, очки, я хочу видеть ваши глаза”. Мы пошли с Идой вперед. Кстати, именно тогда, следуя за нами, он решил жениться на мне. В то время у Кима гостил сын Том, он взял его с собой в надежде купить лишний билетик. Но билетов не было, и Ким с Томом отправился домой, пригласив всю компанию к себе на шампанское. После представления мы возвращались на троллейбусе домой, но я не доехала до дома Кима и вышла у метро.
Через несколько дней Ида пригласила меня на дачу в Томилино на выходные. Там оказался Ким. Он прибыл с огромной сумкой, набитой вином, виски, белыми грибами, курицей, овощами. Он даже взял с собой кастрюли и сковородки. Он сказал, что приготовит петуха в вине по-французски. Мы с Идой пытались помочь, но Ким доверил нам только почистить грибы, которые оказались наполовину червивыми. “Это же протеин!” — засмеялся Ким. Обычно покладистый, он не терпел, когда на кухне кто-то есть. В любое другое время, даже когда он был занят серьезной работой и я случайно прерывала его, Ким всегда встречал меня сияющей улыбкой. Но, если он колдовал на кухне, у него был такой сосредоточенный вид, что нельзя было слова сказать. Попробует соус: ложку в мойку, еще что-то — в мойку, там собиралась целая гора.
Ким и Руфина. Медовый месяц они провели в Сибири.
— Он сразу начал ухаживать за вами?
— То, что случилось вечером, нельзя назвать ухаживанием. Мы провели день в саду. По английской традиции пили чай в пять часов, в шесть — аперитив. Тогда я впервые попробовала джин с тоником и поняла, что это мой любимый напиток. Ужин затянулся допоздна, и Джордж с Идой удалились в спальню. Ушла и я в свою комнату. За стенкой продолжался разговор по-английски, и только одно знакомое слово часто повторялось: “Руфа, Руфа”. Засыпая, я услышала, как со скрипом открывается дверь, и в полной темноте появляется красный огонек сигареты: Ким. Он деликатно присаживается на краешек кровати и торжественно объявляет: “Я — английский мужчина!” Понимаю, что он хорошо набрался, и говорю: “Я знаю, вы джентльмен!” — “Нет, — протестует Ким, я — английский мужчина!” Дурацкая ситуация. Пытаюсь его выпроводить: “Tomorrow!” (завтра). Он уходит. И все это повторялось не меньше трех раз. Меня трясло от смеха.
А утром я впервые на него посмотрела другими глазами. Серьезный, со скульптурным профилем, он ничем не напоминал героя ночного приключения и оказался очень привлекательным. На прогулке в лесу он сосредоточенно молчал, и я решила, что он переживает за ночной эпизод. (На самом деле он ничего не помнил, а мучился от головной боли. Напрасно я его жалела!) Чтобы отвлечь Кима, я сорвала колокольчик и шутливо преподнесла ему. Он держал его в руках всю дорогу и потом долго искал подходящий сосуд для цветка. Ким не был сентиментальным, но трогательно относился к любым проявлениям внимания.
— Он быстро сделал вам предложение?
— Ида пригласила меня в поездку по Золотому кольцу на машине, упомянув, что Ким тоже едет. Для меня это не имело значения. Я была счастлива отвлечься от работы. В Ярославле мы гуляли по парку на берегу Волги. Я почувствовала, что Ким ко мне неравнодушен. Меня это смущало, и я избегала его. Наконец он не выдержал, схватил меня за руку, у него была железная хватка, усадил на скамейку и сказал: “Я хочу женаться с тобой!” Я растерялась, ведь мы едва знакомы, и начала искать отговорки, что я ленивая, привыкла к одинокой жизни, что слаба здоровьем. Но запугать его было невозможно. Он сказал: “Я не мальчик. Я тебя не тороплю. Могу подождать”.
На следующий день по дороге в Москву он пригласил меня на ланч в “Метрополь”. Я опоздала почти на 40 минут и была уверена, что он уйдет. Мне было стыдно, и я себя утешала тем, что позвоню ему и извинюсь. Подхожу, Ким стоит с обреченным видом. Увидел меня, расплылся в такой блаженной улыбке, что мое сердце растаяло. Я чувствовала себя легко и непринужденно в ресторане. Он попросил меня давать ему уроки русского языка и пригласил к себе на чай. Мы сидели на кухне. Было по-домашнему уютно. Время летело. Он даже пошутил: “Я тебя пригласил на чай, а ты, кажется, собираешься остаться на ужин!” — и повторил предложение. Я уже была во власти его обаяния и сказала “да”, хотя на ужин не осталась.
— А вы знали тогда, кто такой Ким Филби?
— Мне его имя ни о чем не говорило. Тогда о Филби никто ничего не знал. Была лишь статья в газете под заголовком “Здравствуйте, товарищ Филби!” Понимание приходило постепенно, но впервые я поняла, насколько он знаменит, когда вошла в кабинет и увидела целую полку книг, посвященных ему.
— Среди них, наверное, была книга Элеоноры Филби “Шпион, которого я любила”.
— Об этой книге мне рассказала Ида. Я попросила у Кима ее почитать, Он ничего на это не ответил, ушел в кабинет, и больше я этой книги не видела. Он ее уничтожил.
Лондон, 1955 год. Ким Филби уже не сотрудник МИ-6. Фотографии из архива Руфины Пуховой.
— Руфина Ивановна, вы оставили свою девичью фамилию — Пухова. Почему вы не стали Филби?
— Ким жил здесь под вымышленной фамилией Мартинс. Сначала ему выдали паспорт на имя Федорова Андрея Федоровича. Это было глупо, потому что, когда Ким со своим акцентом произносил русские имя, отчество и фамилию, начинался гомерический хохот. И тогда он сам предложил нейтральную фамилию “Мартинс”. В графе “место рождения” стояло Нью-Йорк, а в графе “национальность” — латыш. Но и в этот образ он не вошел. Когда я шла следом и пыталась его окликнуть: “Андрей Федорович!” — он даже ухом не повел.
— Он не боялся, что его могут узнать?
— Он не верил, что ему угрожает опасность, но не хотел встречаться с журналистами. Тем не менее случилось так, что, когда мы в первый раз пошли в Большой театр, в антракте нос к носу столкнулись с парой его старых друзей, с которыми он вместе работал в Бейруте. Супруги Бистон были журналистами. Дик Бистон долго работал корреспондентом в “Дейли телеграф” в Москве. В антракте, когда мужчины пошли покурить, Мойра спросила меня, часто ли мы бываем в Большом. “К сожалению, нет, потому что трудно достать билет”, — ответила я. “А что здесь легко?” — с сарказмом парировала Мойра.
Однажды нам сказали, что некий мужчина караулит Кима на почтамте, где у мужа был абонентский ящик, куда приходила его корреспонденция: газеты и журналы “Геральд трибьюн”, “Таймс” и другие. Без этого он жить не мог. Но наши бдительные товарищи не дремали, и с этого момента я стала забирать почту сама. Раньше мы везде ходили вдвоем.
Иногда нам сообщали, что существует угроза жизни Кима. В таких случаях, прежде чем выйти из дома — в аптеку, за хлебом, по любому поводу приходилось звонить по определенному номеру, и за нами на расстоянии следовало человек пять. Я считала, что меня не надо было сопровождать и, когда отправилась в бассейн “Москва”, вдруг заметила, что за мной бежит молодой человек. На ходу вскочил в мой троллейбус и так разогнался, что почти влетел в женскую раздевалку. Пока я плавала, на парапете маячила его синяя куртка.
— Как вы думаете, почему была такая опека со стороны КГБ? Боялись за Кима Филби или не доверяли ему до конца?
— Возможно, и то, и другое. Каждый год нас навещали дети Кима, и мы старались придумать для них какие-то развлечения. Однажды его дочь Джозефина огорошила меня: “А ты знаешь, что за нами следят?” Тогда мы были на ВДНХ и присели отдохнуть на скамейку на большой площади, где невозможно спрятаться. Я старательно все обозревала — никого. Потом пошли в рыбный ресторан. Я заглянула в туалет. Джозефина была права. В кабинке висел новый, нераспечатанный рулон туалетной бумаги. И это в советское-то время! Я не поверила своим глазам. Заглянула в соседнюю кабинку — то же самое. А потом в зале обратила внимание на молодого человека, который с отрешенным видом что-то ковырял в тарелке.
Ким, когда смотрел наш любимый сериал “Семнадцать мгновений весны” с великолепным Тихоновым, говорил: “С таким сосредоточенным лицом он бы и дня не продержался!”
— Руфина Ивановна, извините за некорректный вопрос: почему вы не родили ребенка от любимого мужа?
— Так случилось, что надо было принимать решение. Я спросила Кима, а он сказал: “У меня уже пятеро детей. Мы старые родители, это не очень хорошо для ребенка, но это твой выбор”. У меня тоже были сомнения. Беспокоил мой диагноз, в молодости мне пришлось пройти облучение. Итак, у каждого из нас были серьезные причины для сомнений. Потом я, конечно, жалела.
Ким Филби пил “русский чай” из стакана с подстаканником, а английский - из фарфоровой чашечки.
— Читала, что только русской жене Кима Филби удалось избавить его от пьянства.
— Меня раздражает, что в любой публикации, посвященной Киму, мусолится тема пьянства. Создается впечатление, что он больше ничего не делал в жизни. Мы прожили вместе 18 лет, и через два года этой проблемы уже не существовало. Он много работал, у него были ученики.
…Начиналось все в 6 часов вечера — время дринка. Ким наливал в стакан немного коньяка, заменяя им дефицитный виски, и на две трети разбавлял водой. Попивал не спеша, потом готовил вторую порцию. И этого было бы достаточно. Но если продолжал пить, то быстро пьянел и менялся на глазах. Но никогда не становился агрессивным, а просто ложился спать.
Каждое утро я просыпалась под звуки Би-би-си. Ким сидел перед приемником, свежевыбритый и улыбающийся, прихлебывая “русский чай” и говорил: “Чай лучше!” Как будто я спорила. Это был мой Ким.
— Наверное, он боялся, что вы можете уйти?
— Был забавный случай: когда зимой мы собирались на прогулку, исчез один сапог. Мистика какая-то. Мы растерянно шарили по углам, наконец Ким хлопает себя по лбу, идет в кабинет и несет мой сапог. Испугался, что я уйду, и спрятал сапог.
На самом деле я никогда не говорила, что уйду, да и понимала, что не смогу его оставить. Разумеется, я всеми способами пыталась его спасти: ведь он убивал себя.
Он никогда не давал обещаний, что бросит пить. Слушал молча, склонив голову, мои увещевания, но однажды, совершенно неожиданно, без всякого повода вдруг заявил: “Я боюсь тебя потерять и больше не буду пить”. Разумеется, это было чудо. Свое слово он сдержал до конца.
Но традиция оставалась. В шесть часов он наливал свою порцию, потом вторую, отдавал мне бутылку и говорил с улыбкой: спрячь. Но в этом необходимость отпала. Бутылки стояли в баре.
— Михаил Любимов, ветеран разведки и друг вашей семьи, рассказывал мне, что Ким Филби был заядлым курильщиком, причем предпочитал крепкие советские сигареты без фильтра, хотя мог, наверное, позволить себе “Мальборо”.
— “Дымок” и “Приму”. Он говорил, что это настоящий табак, а какое-нибудь “Мальборо” — химия. Если ему попадалась сигарета с фильтром, он отрывал его демонстративно. Даже при бронхите хватался за сигарету. Пепельницы у нас стояли по всему дому.
Ким даже гордился своим сорокалетним стажем курильщика. Он не любил, когда его поучали, говорили о вреде курения, особенно те, кто бросил курить.
— Наверное, приходилось мириться с разными запретами, ограничениями? Вы могли поехать отдохнуть за границу?
— Сначала за границу нас не пускали. Самолетом Ким никогда не летал. Самолет могли бы захватить и посадить в какой-то западной стране, где его сразу упрятали бы в тюрьму. Зато мы побывали на Кубе. На пассажирском теплоходе плыть не могли, нам специально подбирали сухогруз, который идет без остановок. Отправлялись из Ленинграда, возвращались в Одессу на сухогрузе, груженном грейпфрутами, апельсинами, бананами.
В поездках нас всегда сопровождали. Кстати, на Кубе нам дали очень приятного сопровождающего, но чаще было иначе. Ким в последний раз сказал: “Все, больше терпеть не могу! Лучше вообще не буду ездить!” В Болгарии с нами был человек, который не знал ни болгарского, ни английского.
— Но он здесь не бедствовал. Ему платили хорошую пенсию, окружали заботой.
— Ему было неловко. Однажды ему принесли за какую-то работу гонорар, он упорно отказывался, говорил: “Отдайте в фонд вдов!”. Куратор засмеялся: “У вас в семье есть своя вдова!”. И Ким отдал эти деньги моей маме.
Он постоянно чувствовал угрызения совести, потому что сравнивал свое положение не с номенклатурой, а с бедными стариками и старухами, которых он встречал на улице. Считал, что он незаслуженно богат.
— Вы пользовались какими-то особыми благами?
— Порой мы не подозревали о существовании этих благ. В Болгарии я купила дубленку, и одна знакомая в Москве спросила: “Ты одеваешься в двухсотке?” Я даже не поняла, что она говорит о специальной секции ГУМа. Долгое время мы не знали, что нам полагались продуктовые заказы. Главное, то, что за нас решали какие-то проблемы, которые в то время не каждому были под силу: заказать гостиницу, достать билеты, устроить поездку. Всегда можно было о чем-то попросить, хотя мы этим не злоупотребляли.
— Руфина Ивановна, а каким ваш муж был в жизни?
— Очень хозяйственным. Когда другие люди везли из Чехословакии люстры, в нашем купе лежал целый набор эмалированных кастрюль и других принадлежностей для дома.
Ким был цельной натурой. Я не находила в нем недостатков. Он был сильным человеком и вместе с тем легкоранимым. Он не выносил одиночества и всегда трагически относился к моим выходам из дома. Я долго готовилась, чтобы сказать, что хочу пойти в театр или встретиться с подругами. “Ну иди, если хочешь…” — говорил он с обреченным видом. А сам не любил ходить в гости. Больше всего ему нравилось дома. Откуда бы мы ни возвращались, он всегда повторял: “Дома лучше!”
— Ваши друзья знали, кто он?
— У меня много было друзей, но я только самым близким могла доверить эту тайну. Остался узкий круг. Кого-то я невольно обидела, с кем-то пришлось порвать отношения. Часто в гостях в самый разгар веселья мне приходилось спешить домой. И как-то я услышала вслед: “Вот выходят замуж за англичан, а потом исчезают по-английски”.
— Можно сказать, что Ким Филби обрусел в Москве?
— Нет, нисколько. Не только в мелочах (“русский чай” утром в семь часов, с лимоном и обязательно из стакана с подстаканником, английский — в пять часов, крепкий, как деготь, с молоком из старинной фарфоровой чашки). Я просто не могу его ни с кем сравнить. Он был особенный, не потому что англичанин — они бывают очень разные.
Он был очень терпимым человеком и вместе с тем непримиримым. Однажды мы большой компанией путешествовали по Волге: мы с Кимом, его сын с женой и, естественно, куратор из КГБ с дочкой. Собрались в нашей каюте — обсуждали маршрут, и я говорю что-то, обращаясь к куратору, а он сидит, листает журнал, не поднимая глаз. Ким вскакивает: “Кто груб с моей женой, тот грубит мне!” Надо было видеть его лицо. Он каждый раз вставал, когда в комнату входила женщина. Моей маме, которая жила с нами, даже становилось неловко.
— Скажите, Руфина Ивановна, а Ким не разочаровался в социализме?
— Ким верил в справедливое общество — в коммунизм и посвятил этому всю жизнь. А здесь его постигло разочарование. Он переживал до слез: “Почему старые люди так плохо живут? Ведь это они выиграли войну!”
— Может быть, он и пил по этой причине? Ведь и другие члены “кембриджской пятерки” искали забвения в спиртном.
— Ким говорил мне: “Я приехал, переполненный информацией, мне хотелось все отдать, но это было никому не нужно”. Его алкоголизм был самоубийством. Он даже как-то сказал: “Это наиболее легкий способ свести счеты с жизнью”.
Благодаря Яну Флемингу и Голливуду, суперагент Ее Величества Джеймс Бонд превратился в самого известного сотрудника спецслужб во всем мире.
Для британской разведки Бонд — это своеобразный символ эффективности и безупречности. Разведка Великобритании действительно провела немало успешных операций. Однако в середине XX века британцы были вынуждены признать поражение в схватке с более искусным и умелым соперником, каковым оказалась советская разведка.
Спецслужбам СССР удалось развернуть в сердце Великобритании агентурную сеть, которой удавалось не только поставлять в Москву информацию стратегического характера, но и фактически парализовать ответную деятельность Британии против стран социалистического блока.
Ключевых советских агентов в Англии впоследствии назовут «Кембриджской пятеркой». Ее сердцем и мозгом являлся Ким Филби , человек, реальные деяния которого превосходят Джеймса Бонда и Отто фон Штирлица вместе взятых.
«Богатым слишком долго чертовски хорошо живется»
Гарольд Адриан Рассел Филби , более известный как Ким Филби, родился 1 января 1912 года в Индии, в семье британского чиновника при правительстве раджи. Его отец Сент-Джон Филби долгое время работал в британской колониальной администрации в Индии, затем занимался востоковедением.
Ким был представителем одного из старинных родов Британии, и ему было уготовано большое будущее. Он окончил с отличием Вестминстерскую школу, а в 1929 году поступил в Тринити-колледж Кембриджского университета.
В 1988 году, в Советском Союзе Ким Филби даст большое интервью корреспонденту британской «Санди Таймс» Филиппу Найтли , в котором расскажет и о том, как начиналась его карьера разведчика.
«Когда я был девятнадцатилетним студентом, я старался сформировать свои взгляды на жизнь. Внимательно осмотревшись, я пришел к простому выводу: богатым слишком долго чертовски хорошо живется, а бедным — чертовски плохо, и пора все это менять, — говорил Филби. — Английские бедняки в то время считались фактически людьми низшего сорта. Я помню, как бабушка говорила мне: „Не играй с этими детьми. Они грязные, и ты можешь что-нибудь от них подцепить“. И дело было не только в недостатке денег. Дело в том, что им недоставало еды. Я до сих пор горжусь тем, что внес свой вклад, чтобы помочь накормить участников голодного похода, когда они проходили через Кембридж. Как только я пришел к выводу, что мир устроен чертовски несправедливо, передо мной встал вопрос о том, каким образом можно изменить создавшееся положение. Я заинтересовался проблемами социализма. К этому времени я уже был казначеем общества социалистов Кембриджского университета и выступал в поддержку лейбористов во время предвыборной кампании 1931 года».
«Это предложение я принял не колеблясь»
Поражение лейбористов на выборах заставило Филби отправиться в путешествие по Европе, чтобы понять, как там обстоят дела у его единомышленников.
То, что он увидел, его не обрадовало. Континентальная Европа переживала наступление правых, совсем недолго оставалось до прихода к власти нацистов в Германии. «Однако существовала прочная база левых сил — Советский Союз, и я полагал, что должен внести свою лепту в то, чтобы эта база продолжала существовать во что бы то ни стало», — рассказывал Филби.
Англичанин, решивший вступить в коммунистическую партию, в Австрии познакомился с активисткой австрийской компартии Литци Фридман . Он вернулся в Британию вместе с ней, и в апреле 1934 года Ким и Литци поженились.
«Весной 1934 года со мной установили контакт и поинтересовались, не хочу ли я поступить на службу в советскую разведку. Это предложение я принял не колеблясь», — вспоминал Ким Филби о главном выбор в своей жизни.
Человеком, который предложил Филби работать на разведку СССР, был советский нелегал Арнольд Дейч , который и руководил работой англичанина в первые годы.
Ким Филби пошел на этот шаг ни ради денег, ни из-за шантажа и угроз. Представитель британской аристократии руководствовался исключительно убеждениям. Впереди была большая схватка с нацизмом, и Ким видел, кто является главным оппонентом Гитлера , кому предстоит принять на себя всю тяжесть борьбы.
Старший по борьбе с «коммунистической угрозой»
В тот момент, когда Ким Филби стал агентом советской разведки, никому и в голову прийти не могло, какую головокружительную карьеру он сделает в спецслужбах Англии. Ким работал журналистом «Таймс», в годы гражданской войны в Испании выполняя роль специального корреспондента в этой стране, и одновременно выполняя задания Москвы.
Накануне Второй Мировой войны на Филби обратили внимание в Secret Intelligence Service, или SIS — внешней разведке Великобритании. О том, что Ким работает на Москву, в SIS, понятно, не знали, но высоко оценили работу Филби в Испании, и предложили поступить на службу Ее Величества.
Разумеется, в Москве от такой перспективы были в восторге. Зарекомендовав себя с наилучшей стороны, Ким Филби уже в 1941 году становится заместителем начальника контрразведки.
Фактически благодаря ему советская разведка имеет точные сведения о всех операциях британцев. В 1944 году становится руководителем 9-го отдела SIS, занимавшегося советской и коммунистической деятельностью в Великобритании.
Филби, по сути, поручена борьба с самим собой. Неудивительно, что ему удалось фактически парализовать это направление деятельности. Только за годы войны Филби передал в Москву более 900 важнейших документов. Получая информацию о советских перебежчиках, Ким обеспечивал возможность вывести из-под удара ключевых агентов советской разведки.
Ким Филби. Фото: Кадр youtube.com
Без пяти минут глава британской разведки
В 1949 году Ким Филби получает назначение в Вашингтон, где курирует совместную деятельность британских спецслужб, ФБР и ЦРУ «по борьбе с коммунистической угрозой».
Такое, пожалуй, не снилось даже штандартенфюреру Штирлицу. Для того, чтобы киногерою сравняться с реальными деяниями Кима Филби, ему пришлось бы «подсидеть» Мюллера или Шелленберга.
Назначение в Вашингтон свидетельствовало об абсолютном доверии к Филби в Лондоне. Более того, следующим постом для него должна была стать должность... главы британских спецслужб. Сам Филби, правда, считал, что занять эту должность ему бы не удалось, а вот пост заместителя был вполне реален.
Однако контрразведка Великобритании и ЦРУ к этому времени знали о том, что внутри английских спецслужб работает «крот». Правда, им и в голову не приходило, что этих «кротов» несколько.
В 1951 году два советских агента, Дональд Маклин и Гай Бёрджесс , оказавшись под угрозой разоблачения, бегут из Великобритании. Филби, тесно работавший с ним, попадает под подозрение. Сам Филби считал, что и Маклин, и Бёрджесс могли остаться в Англии, поскольку улик против них было недостаточно.
Его самого отозвали из Вашингтона и стали подвергать допросам. Филби, если говорить о его профессиональных качествах, конечно, был умелым аналитиком, как Штирлиц, а не мастером «плаща и кинжала», как Бонд. И это ему помогло в борьбе за собственное оправдание. Он маневрировал, говоря о тех советских агентах в Англии, которые и так были раскрыты. Филби указывал на свои успехи в борьбе с «коммунистической угрозой», а когда становилось совсем тяжко, напоминал о том, что многие решения принимал после консультаций с высшими чинами ЦРУ. И если он — русский агент, то выходит, что и руководители ЦРУ тоже?
«Дорогой Ким, за что же вы извиняетесь?»
Филби удалось выкрутиться, но в связи с тем, что прежнего доверия к нему не было, в 1955 году его отправили в отставку.
Но в глазах многих в Великобритании потомственный аристократ Филби стал безвинной жертвой «войны спецслужб». Его друзья поспособствовали тому, чтобы в 1956 году он снова оказался в рядах британской разведки. Правда, о руководящих постах речь не шла. Под прикрытием корреспондента газеты The Observer и журнала The Economist Ким Филби отправляется в Бейрут, где становится главой местной британской резидентуры.
Еще почти семь лет он успешно продолжал работать на СССР, однако к началу 1963 года его разоблачение и арест стали фактически неизбежными. В январе 1963 года Филби исчез из Бейрута, чтобы спустя несколько дней оказаться на территории Советского Союза. Его нелегальная работа, продолжавшаяся почти три десятка лет, была завершена.
«Мой коллега из Москвы, должно быть, заметил, что я чересчур нервничаю, — вспоминал Филби. — Он положил мне руку на плечо и произнес слова, которые я до сих пор помню: «Ким, ваша миссия закончена. В нашей службе существует правило: как только тобой начинает интересоваться контрразведка — это начало конца. Нам известно, что британская контрразведка заинтересовалась вами в 1951 году. А сейчас год 1963-й — прошло 12 лет. Дорогой Ким, за что же вы извиняетесь?»
«Власти были бы удивлены тем, как много захотели бы позднее вернуться»
Тема Кима Филби для Великобритании до сих пор чрезвычайно болезненна. Советский агент, три десятка лет успешно работавший в недрах британских спецслужб, и едва не ставший их руководителем — эта пощечина, которая не забудется никогда.
Поэтому в Великобритании всячески пытаются подставить под сомнение многие аспекты его деятельности. Говорят о том, что аристократа сбила с толку первая жена-коммунистка, что он работал на нацистов, предавал своих товарищей из советской разведки, что в конце жизни разочаровался в коммунизме и спился.
Первые предположения не подтверждаются фактами. Что касается алкоголизма и разочарования в идеалах, то Филби не скрывал, что действительно некоторое время после переезда в СССР сильно пил. Также признавался, что не все, что он увидел в Советском Союзе, ему понравилось.
В интервью с Филиппом Найтли Филби говорил достаточно откровенно: «Русские очень любят свою страну, но в течение долгих лет многие эмигрировали и начали новую жизнь за границей, хотя им недостает России. Между прочим, я думаю, что следовало бы разрешить свободный выезд из Советского Союза. Мне кажется, власти были бы удивлены тем, как мало советских граждан захотело бы выехать из страны и как много захотели бы позднее вернуться. Но это только мое личное мнение... Мой дом здесь, и хотя здешняя жизнь имеет свои трудности, я не променяю этого дома ни на какой другой. Мне доставляет удовольствие резкая смена времен года и даже поиск дефицитных товаров. Одним из достоинств советской социальной системы является жизнь за наличные. Здесь нет кредита, но нет и постоянного залезания в долги. Одному Богу известно, что произойдет с западной экономикой, если вдруг потребуется уплатить все личные долги».
Как видите, разведчик, не доживший до смены политической формации, точно предсказал то, что советских граждан после личного знакомства с реалиями Запада постигнет довольно быстрое разочарование. Все прелести жизни при постоянном залезании в долги россиянам теперь тоже хорошо известны.
«Не мне снабжать противника информацией»
Филби в СССР были созданы более чем достойные бытовые условия. А вот работы у него было мало, и это загоняло его в депрессию. Разведчик был не в восторге и от мер безопасности, созданных вокруг него. Но у советских спецслужб были свои резоны — фигура Кима Филби вызывало столь сильно раздражение в Лондоне, что никто не мог поручиться в том, что не последует попытки убийства или похищения.
Еще в 1980 году издательство «Воениздат» выпустило книгу мемуаров Филби «Моя тайная война», которая стала сенсацией не только в СССР, но и во всем мире.
«Любой, кто надеется найти здесь информацию о советской разведке, будет разочарован. Несомненно, разведывательные службы противника способны составить себе общее представление о моей деятельности как советского разведчика, — писал Филби о вступлении к своей книге. — Однако существует масса информации, которой они не знают, а также есть сферы, где их попытки докопаться до истины весьма сомнительны. Но не мне, советскому разведчику, снабжать противника информацией или рассеивать его мучительные сомнения, поэтому я умышленно почти не упоминаю о моей работе с советскими товарищами...».
Филипп Найтли , бравший интервью у Филби в Москве, говорил, что из всех своих наград разведчик более всего гордился орденом Ленина. «Он соответствует одной из степеней Рыцарского ордена», — пояснил Филби журналисту.
Найтли спросил у него: «Поступили бы вы так же, если бы пришлось повторить все снова?».
«Непременно», — ответил Филби.
Англичанин Ким Филби - легендарный разведчик
, которому удалось одновременно работать на правительства двух конкурирующих стран - Англии и СССР
. Работа гениального шпиона была так высоко оценена, что он стал единственным в мире обладателем двух наград - ордена Британской империи и ордена Красного Знамени. Стоит ли говорить, что лавировать между двух огней всегда было очень непросто…
Ким Филби считается одним из успешнейших британских разведчиков, он занимал ответственный пост в службе разведки SIS и его основной задачей было отслеживать иностранных шпионов. "Охотясь" на специалистов, засланных из СССР, Ким вместе с тем сам был завербован советскими спецслужбами. Работа на Страну Советов была обусловлена тем, что Ким горячо поддерживал идеи коммунизма и готов был сотрудничать с нашей разведкой, отказываясь от вознаграждений за свой труд.
Филби сделал многое для помощи Советскому Союзу в годы войны, его стараниями перехватывались диверсионные группы на грузино-турецкой границе, полученная от него информация помогла предотвратить высадку американского десанта в Албании. Ким оказывал помощь и советским разведчикам, членам Кембриджской пятерки, которые оказывались на гране разоблачения в туманном Альбионе.
Несмотря на многочисленные подозрения, выдвигаемые Киму Филби, английским спецслужбам так и не удалось добиться признательных показаний о сотрудничестве с СССР от своего разведчика. Несколько лет своей жизни Ким провел в Бейруте, официально он работал журналистом, но основной его задачей был, конечно же, сбор информации для британской разведки.
В 1963 году в Бейрут прибыла специальная комиссия из Британии, которой таки удалось установить близость Кима к Советскому Союзу. Весьма интересно, что единственной неопровержимой уликой оказался барельеф, подаренный разведчику… Сталиным. Он был изготовлен из благородных пород дерева и инкрустирован драгметаллами и камнями. На барельефе была изображена гора Арарат, что дало возможность Филби придумать легенду, якобы эта диковинка была приобретена в Стамбуле. Британцам же удалось догадаться, что точка, с которой была запечатлена величественная гора, могла находиться только на территории СССР.
После разоблачения Филби пропал. Обнаружить его долго не удавалось, но потом стало известно, что политическое убежище ему предоставил Хрущев. До самой смерти в 1988 году Ким Филби прожил в Москве. Очарование Советским Союзом прошло, когда разведчик поселился в столице, многое ему оставалось непонятным. Например, Филби искренне недоумевал, как герои, выигравшие войну, могли вести столь скромное существование.
Еще один легендарный советский разведчик,приложивший немало усилий для победы над фашизмом, - .