Религиозный переворот Эхнатона
Статуя фараона Эхнатона из храма Атона в Карнаке
Личность фараона Эхнатона
Ни один народ не нуждался никогда так настоятельно в сильном и дельном правителе, как Египет в момент смерти Аменхотепа III . Но ему выпало на долю иметь во главе в это критическое время юного мечтателя, который, несмотря на небывалое величие своих идей, не мог справиться с положением, требовавшим энергичного практика и опытного военачальника, говоря кратко – человека, подобного . Аменхотеп IV, юный и неопытный сын Аменхотепа III и царицы Тии, был, поистине, могуч и бесстрашен в известных отношениях, но он совершенно не умел понять реальных нужд своей империи. Взойдя на престол, он сразу столкнулся с очень трудным положением вещей.
Конфликт между новыми силами и традицией, как мы видели, ощущался уже его отцом. Ему надлежало направить эти антагонизирующие силы так, чтобы дать возможность определенно проявиться новой и более современной тенденции и в то же время охранять старые идеи в той мере, чтобы предотвратить катастрофу. Эта проблема была под стать опытному государственному человеку, но Аменхотеп IV видел ее, главным образом, в идейном аспекте. Его мать Тии и жена Нефертити, возможно, азиатского происхождения, и любимый жрец Эйе, муж его кормилицы, составляли его ближайший круг. Тии и Нефертити, вероятно, оказывали на него огромное влияние и принимали значительное участие в правительственных делах или, по меньшей мере, в общественных церемониях, ибо, далеко превосходя в этом отношении своего отца, проявлявшего туже тенденцию, он постоянно появлялся публично вместе со своей матерью и женой. Его возвышенные и далекие от жизни стремления нашли горячий отклик в этих двух влиятельнейших его советницах. Итак, вто время, когда Египет настоятельно нуждался в твердом искусном администраторе, юный царь находился в тесном единении со жрецом и двумя женщинами, быть может, и одаренными, но абсолютно неспособными показать новому фараону, в чем реально нуждалась его империя. Вместо того чтобы собрать армию, в которой так сильно нуждалась Нахарина, Аменхотеп IV углубился сердцем и душой в идеи того времени, и философствующая теология жрецов имела для него большее значение, чем все провинции Азии. Углубленный в размышления, он постепенно развил идеи и тенденции, сделавшие его самым замечательным из всех фараонов и первой личностью в истории человечества.
Бог Эхнатона
Царственное положение Египта оказывало глубокое влияние не только на внешние стороны жизни – на нравы и обычаи народа, на богатое и плодовитое искусство, чреватое новыми красотами, – но и на идеи того времени. Эти идеи были преимущественно теологические, и мы должны резко отделять их от того, что подразумевается в наше время под термином «современные идеи». Еще до завоеваний в Азии жрецы сделали большой прогресс в истолковании богов и достигли ступени, на которой, подобно позднейшим грекам, вносили в мифы известный философский смысл, которого они первоначально, разумеется, не имели. Понимание бога, естественно, подсказывалось его положением или функцией в мифе. Так Птах, мемфисский бог искусств, внушил своим жрецам обширный ряд вполне конкретных идей, на которые мог опираться мыслитель той эпохи интеллектуальных начинаний, еще не выработавший философской терминологии. Птах был с древнейших времен богом архитекторов и ремесленников, которым он сообщал планы и рисунки архитектурных работ и произведений прикладного искусства. Созерцая этого бога, мемфисский жрец, как ни мало привык его ум к абстракции, отыскал конкретный путь, следуя по которому он постепенно достиг разумной, и даже, с некоторыми ограничениями, философской концепции мира. Мастерские мемфисского храма, где под руководством Птаха изготовлялись великолепные статуи, предметы культа и жертвенных приношений, развертываются в целый мир, и владыка их Птах вырастает в верховного мастера мировой мастерской. Подобно тому, какой сообщает все планы архитекторам и ремесленникам, так теперь делает он то же самое и по отношению ко всем людям, во всех сферах их деятельности. Он становится высшим разумом, и все вещи проистекают из него. Мир и все сущее пребывало как мысль в его разуме, и эта мысль, подобно его планам строений и произведений искусства, нуждалась лишь быть изреченною в слове, чтобы принять конкретную форму воплощенной реальности. И боги, и люди – все произошли из его разума; все, что они делают, есть лишь разум творящего в них Божества. Жрец Птаха выразил это в небольшой поэме, часть которой смутно и неопределенно показывает, как люди эпохи представляли себе мир:
Птах великий – разум и речь богов...
Птах, от которого произошла сила разума и речи.
Ту, что рождается из каждого разума
И из каждых уст,
Все боги, все люди, все животные, все пресмыкающиеся,
Которые живут, думая и исполняя
Все, что он (Птах) волит.
...Он (разум) рождает всякое плодотворное действие.
Он – речь, повторяющая помыслы разума:
Он (разум) придал форму всем богам...
В то время, когда каждое божественное слово
Возникало к бытию из помысла разума
И из веления речи.
Всюду, где мы читаем в этом отрывке слово «разум», египтянин употребляет слово «сердце», которым он обозначал «разум» совершенно так же, как это часто делают евреи и многие другие народы, а также нередко и мы сами, с той только разницей, что египтянин считал сердце и внутренности реальным вместилищем разума. Хотя такие идеи, вероятно, обращались в весьма немногочисленном кругу, тем не менее, они не ограничивались одними жрецами. Иниотеф. придворный глашатай Тутмоса III, утверждает на своей надгробной плите, что он обязан своим успехом руководительству «сердца», которому он следовал безусловно; и он добавляет народное изречение: «То – божественный вещун в каждом теле». «Тело» здесь по обыкновению служит обозначением желудка или внутренностей, вместилищ разума. Таким образом, египтяне прозрели идею единого руководящего разума позади и над всеми проявленными вещами, включая богов. Действенной силой, посредством которой этот разум осуществлял свои предначертания, являлось изреченное «слово», которое, без сомнения, представляет собою зачатки позднейшего учения о Логосе, возникшего в Египте. Ранняя греческая философия также, быть может, основывалась на нем.
Подобные же идеи развивались и в отношении к другим великим богам Египта, но пока царство ограничивалось Нильской долиной, деятельность богов простиралась лишь на владения фараона, и мир, доступный пониманию жрецов, ограничивался этими последними. С древнейших времен фараон являлся наследником богов и владел двумя царствами по верхнему и нижнему течению реки, которыми некогда правили они сами. Таким образом, в мифах жрецы не расширяли египетских владений за пределы речной долины, первоначально же эта последняя простиралась лишь от моря до первых порогов. Но во времена империи дело изменилось: бог следует всюду, куда ведет его меч фараона. Движение вперед пограничных стел фараона в Нубии и Сирии знаменует в то же время расширение сферы божества. Царь называется теперь «тем, кто приобретает мир для него (бога), возведшего его (фараона) на престол». Для царя так же, как и для жреца, весь мир есть только огромная область божества. Все войны фараона записаны на стенах храмов, и даже военное снаряжение запечатлено на их дверях. Государственная теологическая теория сводилась просто к тому, что царь получает мир для передачи его богу и что он молит о расширении своих завоеваний лишь затем, чтобы область божества соответственным образом увеличилась.
Таким образом, теологическое мышление пришло в тесное соприкосновение с политическими условиями, и теологическая теория должна была неизбежно расширить сферу власти божества до пределов тех областей, откуда царь получал дань. Вовсе не случаен тот факт, что идея мирового бога возникла в Египте в то время, когда он получал дань со всего известного в то время мира. Также и власть самого фараона оказывала, без сомнения, могущественное влияние на египетских теологов эпохи. В дни мифотворчества на богов смотрели, как на фараонов, правивших Нильской долиной, ибо создатели мифов процветали при царях, правивших ею. Теперь, живя при фараонах, управлявших мировой империей, жрец имел перед глазами в ощутимой форме идею мирового владычества и мировую концепцию, предварявшие идею мирового бога. В продолжение двухсот лет имел он перед собою покоренную и организованную империю, и от созерцания управляемого фараоном мира он постепенно перешел к идее мирового бога.
Эхнатон - фараон-мятежнки. Видеофильм
До сих пор мы еще не назвали этого бога по имени. Если бы мы спросили мемфисских жрецов, то они сказали бы, что это – Птах, древний бог Мемфиса; жрецы Амона в Фивах приписали бы, как нечто само собою понятное, туже честь Амону, государственному богу; тогда как верховный жрец Ра в Гелиополе, основываясь на том факте, что фараон сын бога солнца и наследник его царства, настаивал бы на том, что Ра должен почитаться за высшего бога всей империи. Малоизвестные божества провинциальных святилищ нашли бы в лице своих жрецов подобных же поборников своего верховенства, ибо теперь они были отождествлены с Ра и заявляли притязания на его преимущества. Но исторически имел всего больше прав, без сомнения, Ра. Амону никогда не удавалось его свергнуть. Вступление официальных документов, как и в древности, содержит воззвание к Ра-Гарахути, и этот же бог управляет миром в народных сказках эпохи. Но ни одно древнее божество Египта не было провозглашено богом империи, хотя фактически жречество Гелиополя и добилось желаемой чести для своего почитаемого бога солнца Ра. Уже при Аменхотепе III древнее наименование видимого солнца – «Атон» – стало употребляться для обозначения солнечного бога. Так, фараон назвал барку, в которой он плыл вместе с Тии по ее великолепному озеру, «Атон сияет». Отряд царских телохранителей назывался по имени нового бога, и в Гелиополе ему была, вероятно, посвящена молельня. Кроме того, солнечный бог неоднократно обозначался современниками Аменхотепа III как «единый бог».
Конфликт с традиционными тенденциями, в который вовлекли фараона, был настолько сложен сам по себе, что потребовал бы напряжения всех сил любого государственного мужа, даже если бы он не рисковал на новый шаг, имевший следствием опасное столкновение с могущественным жречеством и затрагивавший религиозную традицию, наиболее консервативную силу того времени. Но именно такой опрометчивый шаг и сделал без колебания юный царь. Под именем Атона Аменхотеп IV ввел почитание высшего бога и не сделал при этом никакой попытки установить тождество своего нового божества с древним солнечным богом Ра. Наставляя своего визиря в новой вере, он говорил ему: «Слова Ра перед тобою... моего священного отца, открывшего мне их сущность... Это было познано мною в сердце, разоблачено передо мною...». Таким образом, он приписывает новую веру Ра, как ее источнику, и объявляет себя самого проводником ее откровений. Молодой царь немедленно принял сан верховного жреца нового бога, с тем же титулом «Великого Ясновидца», который носил и верховный жрец Ра в Гелиополе. Но как бы ни представлялось очевидным гелиопольское происхождение новой государственной религии, последняя не являлась простым солнцепочитанием: имя «Атон» употреблялось вместо древнего слова «бог» (нутер), и новый бог ясно отличался от материального солнца. К древнему имени бога солнца была присоединена пояснительная фраза: «согласно его имени – жар, пребывающий в солнце (Атоне)», и его же называли «владыкой солнца (Атона)». Следовательно, царь обожествил жар, который он находил во всех проявлениях жизни. Этот жар играет в новой вере столь же важную роль, как и в ранних космогониях греков. Поэтому, как можно было ожидать, бог представляется действующим всюду посредством своих лучей, и его символом служит диск, посылающий на землю с неба множество расходящихся лучей, оканчивающихся руками, из которых каждая держит знак жизни. Царю, несомненно, оставались абсолютно неведомы физико-химические аспекты его теории, также как и ранним грекам, оперировавшим с подобным же понятием; тем не менее основная мысль поразительно верна и, как мы увидим, на редкость плодотворна. Внешний символ нового бога стал в резкое противоречие с традицией, но он был доступен пониманию многих народов, составлявших империю, него мог уразуметь при первом же взгляде всякий вдумчивый чужеземец, чего нельзя сказать о других традиционных символах египетской религии.
Религиозная реформа Эхнатона
Новое божество, так же как и древние боги , над которыми впоследствии он должен был возвыситься, не могло обходиться без храма. В начале своего царствования Аменхотеп IV послал экспедицию в место добывания песчаника в Сильсиле, чтобы достать необходимый камень, и главным вельможам двора был поручен надзор за работами. Свой храм Аменхотеп расположил в саду Амона, разбитом его отцом между Луксорским и Карнакским храмами. Это было огромное и величественное здание, украшенное многоцветными рельефами. Фивы получили название «Града Сияния Атона», а площадь храма – «Сияния Атона Великого»; само же святилище именовалось «Гем-Атон» – термин, для нас непонятный. Хотя другие боги не изгонялись, как и в прежние времена, тем не менее жрецы Амона неизбежно должны были смотреть с возраставшей завистью на блестящее возвышение чуждого им бога, искусственного создания, о котором они ничего не знали, если не считать того, что многое из числа тех богатств, которые первоначально целиком шли на обогащение святилища Амона, теперь расточалось на самозванца. Один из верховных жрецов Амона при Аменхотепе III был в то же время главным казначеем царства, а другой, Птамос, был великим визирем. То же самое имело место и в царствование Хатшепсут, когда Хапусенеб был в одно и то же время визирем и верховным жрецом Амона. Не считая этих полномочий, верховный жрец Амона был еще и главой жреческой организации, охватившей всю страну.
Тот факт, что верховный жрец Амона обладал такой огромной политической силой, мог усугубить желание юного царя освободиться от жреческой опеки, перешедшей на него по наследству. Его отец, по-видимому, делал некоторые попытки отстранить жреческую руку, столь тяжело легшую на скипетр, ибо он назначил в преемники Птамосу визиря, не бывшего в тоже время верховным жрецом Амона. Новый визирь Рамос польстился на подарки юного царя, и двор рабски следовал его примеру, надзирая, как мы видели, за ломкой камня для нового храма. Жрецы Амона тем не менее составляли в то время богатую и могущественную корпорацию. Они возвели на престол Тутмоса III, и если бы представилась возможность, разумеется, не преминули бы посадить свое го ставленника на место юного мечтателя, занимавшего в это время престол. Но Аменхотеп IV происходил из линии правителей, слишком мощных и славных, чтобы его могло сместить даже самое могущественное жречество в стране; кроме того, он лично обладал безграничной силой характера, и его поддерживали в его оппозиции Амону древнейшие жреческие корпорации в Мемфисе и Гелиополе, давно завидовавшие узурпатору, неизвестному фиванскому богу, о котором на севере ничего не было слышно вплоть до начала Среднего царства .
В результате произошел конфликт, окончившийся весьма плачевно и имевший самые бедственные последствия для жречества Амона. Фивы стали в оппозицию к юному царю, и вскоре после того, как он окончил постройку нового храма, он решил принять крутые меры. Он хотел порвать со жреческими корпорациями и сделать Атона единым богом не только в своих мыслях, но и фактически; Амон же должен был очутиться в положении нисколько не лучшем, чем все остальные почитавшиеся в это время боги его отцов. Не «Сумерки богов» рисовались взору царя, а полное их уничтожение. Поскольку дело касалось их внешнего и вещественного проявления и обстановки, задача не представлялась сложной и была выполнена без промедления. Жречество, включая и корпорацию Амона, лишилось своих владений, официальное служение различным богам прекратилось по всей стране, и их имена были стерты всюду на памятниках, где только их могли найти. Преследование Амона было особенно ожесточенным. Не было пощажено при этом и фиванское кладбище: ненавистное имя Амона было стерто в гробницах предков всюду, где его находили вырезанным на камне. Той же участи подверглись бесконечные ряды статуй вельмож древних и славных дней империи, расположенные вдоль стен Карнакского храма: имя бога всюду стиралось на них. Даже статуи предков нового фараона, включая и его отца, не встретили к себе лучшего отношения; напротив, так как имя Аменхотепа III заключало Амона, то молодой царь счел себя вынужденным стереть имя своего собственного отца, чтобы имя бога не встречалось больше написанным огромными знаками во всех фиванских храмах. Великолепная плита, поставленная его отцом в своем заупокойном храме и содержавшая список всех больших зданий, возведенных им в честь Амона, была безжалостно обезображена и сделана неудобочитаемой. Даже слову «боги» не позволялось фигурировать ни на одном из древних памятников, и стены фиванских храмов были тщательно осмотрены с целью уничтожения всюду компрометирующего слова. Далее следовало что-либо предпринять относительно имени самого царя, также Аменхотепа («Амон покоится»), которого нельзя было ни произносить, ни воспроизводить на памятниках. Оно также было по необходимости отвергнуто, и вместо него царь принял имя «Эхнатон», что значит «Дух Атона».
Ахетатон – новая столица Эхнатона
В Фивах находилось слишком много древних ассоциаций, чтобы они могли служить подходящей резиденцией для такого радикального реформатора. Когда он смотрел на западную равнину, расстилавшуюся за городом, он видел на ней ряд величественных заупокойных храмов, на целостность которых он посягнул. Теперь они стояли молчаливые и пустынные. Высокие пилоны и обелиски Карнака и Луксора были неприятным напоминанием всего того, что сделали его предки для славы Амона, и неоконченный зал его отца в Луксоре с великолепными колоннами нефа все еще без крыши едва ли мог вызвать приятное воспоминание в душе молодого реформатора. В результате был приведен в исполнение, без сомнения, уже давно задуманный план. Государственный бог Атон должен был иметь свой город в каждой из трех частей империи – в Египте, Азии и Нубии, – и место пребывания бога в Египте должно было стать царской резиденций. Это предприятие требовало для своего осуществления известного времени, по истечении которого три города были, как следует, основаны. Город Атона в Нубии был расположен против современного Дулго у подножия третьих порогов, следовательно, в центре египетской провинции. Он получил название «Гем-Атон» по имени храма Атона в Фивах. В Сирии город Атона неизвестен, но, несомненно, Эхнатон сделал там для Атона не меньше, чем его предки для Амона. В 6-м году своего царствования, вскоре после того как он переменил имя, царь жил в городе Атона в Египте. Он построил его в чудной долине, ограниченной скалами, около 160 миль выше Дельты и приблизительно 800 миль ниже Фив. Скалы отходят в этом месте приблизительно на три мили от реки, образуя полукруг диаметром около пяти миль. В обширной равнине, окруженной с трех сторон скалами, а с четвертой, западной, рекой, Эхнатон основал свою новую резиденцию и священный город Атона. Он назвал его Ахетатон, «Небосклон Атона». В новейшие времена город стал известен под названием Тель-эль-Амарна. Кроме резиденции, также и вся окрестная территория по обеим сторонам реки была объявлена собственностью бога. На скалах по ту и по другую сторону реки были высечены в живом камне четырнадцать больших стел с надписями, определяющими границы священной области вокруг города; из них одна имеет в высоту не менее 26 футов. Из надписей явствует, что священная область имела с севера на юг приблизительно 8 миль в ширину и более 12–17 миль в длину, считая от скалы до скалы. Дарственная клятва царя запечатлена на двух крайних стелах, северной и южной, в таких словах: «Его величество воздел свою руку к небу, к тому, кто создал его, к Атону, говоря: «Вот моя клятва навеки, и вот мое свидетельство навеки – этот пограничный камень (стела)... Я построил Ахетатон как обиталище для моего отца... Я обозначил границы Ахетатона на юг от него, на север, на запад и на восток. Не переступлю я южную границу Ахетатона, по направлению к югу, и не переступлю я северную границу Ахетатона, по направленно к северу... Он сам сотворил свой рубеж, он поставил себе алтарь посередине (священной области), на котором я приношу ему жертвы». Утверждение, что он никогда не переступит через границу области, будь то северную или южную, восточную или западную, есть ли то простая юридическая формула, посредством которой собственник земли признает, что у него нет прав на территорию за ее пределами, или же царь выполнил буквально эту клятву и остался до самой смерти в Ахетатоне, – решить этого мы не можем. Но фраза не найдена ни на одном другом известном нам пограничном камне. Область, определенная таким образом в своих границах, была затем законным образом передана в собственность Атону по декрету самого царя, гласившему так: «Что же касается площади определенной... пограничными камнями от восточной горы до западной горы, напротив Ахетатона, то она принадлежит моему отцу Атону, одаренному жизнью на веки веков: будь то горы или скалы, или болота... или нагорья, или поля, или воды, или города, или берега, или люди, или скот, или деревья, или что-либо другое, сотворенное моим отцом Атоном... Я сделал это для Атона, моего отца, на веки веков». А на другой стеле он говорит, что все это должно принадлежать, как жертва, на веки веков храму Атона в Ахетатоне. Кроме священной области, богу были еще пожертвованы доходы с других земель в Египте и Нубии и также, вероятно, в Сирии. Основанный таким образом город, должен был стать подлинной столицей империи, ибо царь заявляет сам: «Все страны будут приходить сюда, ибо великолепное обиталище Ахетатон будет другим обиталищем (столицей), и я стану принимать их здесь, живи они на севере или на юге, на западе или на востоке». Царский архитектор Бек был послан к первым порогам за камнем для нового храма или, вернее, храмов, ибо не менее трех святилищ было построено в новом городе: один для царицы-матери Тии и другой для принцессы Бекетатон («Служанки Атона»), не считая главного (государственного) храма самого царя. Вокруг храмов находились дворец царя и палаты его вельмож, из которых один описывает город в таких словах: «Ахетатон, отменно привлекательный, владыка приятных церемоний, богатый владениями, с даяниями Ра в средоточии своем. При виде его красот бывает ликование. Он привлекателен и красив, когда видишь его, он кажется небесным лучом. Его нельзя измерить. Когда Атон восходит над ним, он наполняет его своими лучами и обнимает (ими) возлюбленное чадо, сына вечности, который произошел от Атона, и предлагает землю ему, посадившему его на свой престол, и отдает землю в собственность ему, сотворившему его». В день, когда храм был закончен и мог принять первую причитавшуюся ему часть доходов, царь проследовал к нему на колеснице в сопровождении своих четырех дочерей и богатой свиты. Их встретили в храме криками: «Добро пожаловать». Высокий алтарь на дворе храма покрылся богатыми жертвоприношениями, и кладовые вокруг двора были набиты доверху доходами, внесенными натурой. Царь лично принимал участие в церемониях, в то время как царица «с систрами в обеих прекрасных руках сладкозвучно призывала Атона отдохнуть от трудов». Но Эхнатон не исполнял больше сам обязанностей верховного жреца; они были поручены им одному из фаворитов Мерира («Возлюбленному Ра»), который явился для этого однажды со своими друзьями к балкону дворца, на котором торжественно появились царь и царица. При этом царь формально возвел его в высокий сан, говоря: «Вот я тебя назначил вместо себя Великим Ясновидцем (верховным жрецом) Атона в храме Атона в Ахетатоне... Я передаю тебе должность со словами: «Ты будешь вкушать от яств фараона, твоего владыки, в доме Атона». Мерира выказал такую верность при управлении храмом, что царь всенародно наградил его «золотом» – обычным отличием, дававшимся ревностным слугам фараона. У двери одного из храмовых зданий царь, царица и две их дочери вручили счастливому Мерира награду за верность, и царь сказал свите: «Повесьте золото ему на шею, спереди и сзади, и золото ему на ноги за то, что он внимал поучениям фараона относительно каждого речения в этих великолепных чертогах, произносимых фараоном в святилище, в храме Атона в Ахетатоне». Отсюда явствует, что Мерира внимательно слушал поучения фараона, касавшиеся храмового ритуала, или, как он говорит, «каждого речения в этих великолепных чертогах».
Фараон Эхнатон и его семья возносят хвалы Атону
Становится все более и более очевидным, что все, что задумывалось и совершалось в новом городе и что касалось распространения религии Атона, непосредственно исходило от царя и несло на себе печать его индивидуальности. Царь, стерший без колебания на памятниках имя собственного отца с целью уничтожить Амона, великого противника его реформационного движения, был не из тех, кто останавливается на полпути, и окружавшие его люди, по-видимому, невольно подчинялись его непреоборимой воле.
Эхнатон, достаточно понимавший древнюю политику фараонов, знал, что ему следует удерживать свою партию путем вещественных наград, и главные сторонники движения, вроде Мерира, пользовались обильными щедротами от рук его. Так, один из жрецов Атона, в то же время заведовавший царской лошадью по имени Эйе, которому посчастливилось жениться на царской кормилице, повествует: «Он удваивает свои ко мне милости золотом и серебром», или еще, обращаясь к царю: «Как благоденствует тот, кто внимает твоему поучению жизни! Он удовлетворен тем, что постоянно видит тебя!» Начальник войск Май, пользовавшийся подобными же милостями, хвастается ими следующим образом: «Он умножил свои ко мне милости, как песок. Я глава чиновников над всем народом, мой владыка возвысил меня, ибо я следовал его поучениям, и я внимаю постоянно его словам. Мои глаза созерцают твою красоту каждый день, о мой владыка, мудрый как Атон, удовлетворенный истиной. Как благоденствует тот, кто внимает твоему поучению жизни!» Хотя и была, несомненно, группа людей, действительно, сочувствовавших идеальным сторонам учения царя, тем не менее из вышеприведенных слов ясно, что большинство привлекалось «хлебом и рыбами».
Действительно, одна только царская милость была приятна им всем без исключения. Царь приказал своим рабочим высечь в восточных скалах могилу для каждого из фаворитов. Древние погребальные обычаи были не все уничтожены Эхнатоном, и человеку по-прежнему нужно было быть погребенным в «вечном доме», обставленном всем необходимым для умершего в потустороннем мире. Но этот вечный дом уже не был более обезображен ликами чудовищных демонов и гротескных монстров, с которыми надлежало встретиться умершему в грядущей жизни; и магические формулы, дававшие возможность обнаружить и победить темные силы загробного мира, наполнявшие прежде фиванские гробницы, были теперь совершенно изгнаны. В смысле уничтожения низкого и отталкивающего обмана, тяготевшего по милости извращенного воображения бессмысленных жрецов над безответным народом, реформа царя оказалась наиболее плодотворной. Гробница стала памятником умершему; стены молельни стали покрываться новыми естественными картинами из жизни обитателей Ахетатона, преимущественно эпизодами служебной карьеры умершего и притом предпочтительно, когда он фигурировал перед царем. Благодаря этому город Ахетатон теперь лучше известен нам на основании своих гробниц, нежели своих руин. Во всех гробницах вельможам доставляет удовольствие повторять, будь то на рельефах или в письменах, о близких отношениях между царем и Атоном. Снова и снова изображают они царя и царицу, стоящих вместе под диском Атона, лучи которого, оканчивающиеся руками, спускаются вниз и окружают царя. Богиня Мут, которая со времени седой Тинисской эпохи появлялась в виде коршуна на всех памятниках, охранительно простирая свои крылья над головой фараона, была изгнана. Вельможи молятся за царя богу, говоря, что «он произошел из твоих лучей», или что «ты сотворил его из своих собственных лучей», и всюду в их молитвах рассеяны многочисленные стереотипные формулы религии Атона, заменившие собою литании древней ортодоксальной религии, которые было теперь неудобно употреблять. Таким путем старались вельможи выказать, насколько они были ревностны в принятии и усвоении нового учения царя. В торжественных случаях, вместо прежних условных фраз, содержащих бесчисленные ссылки на традиционных богов, каждый вельможа, желавший пользоваться расположением царя, был, по-видимому, обязан обнаружить свое знакомство с религией Атона и отношением к нему царя путем обильных цитат соответствующего содержания. Даже сирийские вассалы были настолько умны, что делали грамоты приятными для чтения путем упоминания в них о верховенстве нового бога солнца.
Гимны Эхнатона
Источником цитат являлся, в действительности, как мы уже говорили не раз, сам царь, и кое-что изучения, откуда они заимствовались и которое столь часто приписывалось ему, сохранилось в вышеупомянутых гробницах. Для богослужения в храме или для собственных молитв царь составил два гимна в честь Атона, которые были оба вырезаны вельможами на стенах молелен их гробниц. Изо всех документов, сохранившихся от эпохи этого единственного в своем роде переворота, гимны Эхнатона являются наиболее интересными; по ним мы можем составить представление о поучениях, над распространением которых так потрудился молодой мыслитель-фараон. Они неизменно озаглавлены: «Славословие Атону царя Эхнатона и царицы Нефер-нефру-Атон». Самый длинный и совершенный из двух гимнов заслуживает известности в современной литературе. Заголовки отдельных строф присоединены переводчиком, который при переложении гимна на современный язык задавался лишь точной передачей смысла. Сто третий псалом Давида обнаруживает замечательное сходство с нашим гимном как по смыслу, так и по выражениям, вследствие чего интересно сопоставить наиболее отвечающие друг другу параллели из обоих памятников:
Великолепие Атона
Твой восход прекрасен на горизонте,
О живой Атон, зачинатель жизни!
Когда ты поднимаешься на восточном горизонте,
Ты наполняешь каждую страну своею красотою.
Ибо ты прекрасен, велик, блестящ, высоко над землею
Твои лучи объемлют все страны, которые ты сотворил,
Ты Ра, и ты полонил их все;
Ты связываешь их своей любовью.
Хотя ты и далеко, но твои лучи на земле;
Хотя ты и высоко, но следы ног твоих – день.
Ночь
Когда ты заходишь на западном горизонте неба.
Мир во тьме, подобно мертвецу.
Они спят в своих жилищах,
Их головы закутаны,
Их ноздри замкнуты, и один не видит другого.
Украдены все вещи, которые у них под головой,
И не знают они этого.
Львы выходят из своих берлог,
Змеи жалят.
Царствует тьма (?),
Мир в безмолвии.
Тот, кто создал их, почил за горизонтом.
Ты простираешь тьму и бывает ночь:
Во время нее бродят все лесные звери;
Львы рыкают о добыче
И просят у Бога пищу себе.
(Псал. CIII, ст. 20–21).
День и человек
Светла земля,
Когда ты поднимаешься на горизонте,
Когда ты сияешь днем, как Атон.
Тьма изгнана,
Когда ты посылаешь свои лучи;
Обе Страны (Египет) справляют ежедневно праздник,
Бодрствуя и стоя на ногах.
Ибо ты поднял их.
Омыв члены, они надевают одежды,
Их руки воздеты, поклоняясь твоему восходу.
Затем во всем мире они делают работу.
Восходит солнце,
(И) они собираются и ложатся в свои логовища;
Выходит человек на дело свое
И на работу свою до вечера.
(Стихи 22–23).
День, животные и растения
Скот наслаждается на пастбище.
Деревья и травы цветут,
Птицы порхают в болотах
С поднятыми крыльями, в знак поклонения тебе.
Овцы прыгают на своих ногах,
Крылатые твари летают:
Они живут, когда ты осветил их.
День и воды
Барки плывут вверх и вниз по течению.
Пути открыты, когда ты взошел.
Рыба в реке прыгает перед тобой,
И твои лучи посреди великого моря.
Это – море великое и пространное:
Там пресмыкающиеся, которым нет числа,
Животные малые и большие;
Там плавают корабли,
Там этот левиафан, которого
Ты сотворил играть в нем.
(Стихи 25–26).
Сотворение человека
Ты производишь человеческий зародыш в женщине,
Ты создаешь семя в мужчине.
Ты даешь жизнь сыну в теле матери.
Ты убаюкиваешь его, чтобы он не плакал.
Кормилица (даже) и в утробе.
Ты сообщаешь дыхание для оживления всякой твари;
Когда она выходит из тела, ... в день своего рождения,
Ты открываешь ей рот для речи.
Ты удовлетворяешь ее нужды.
Сотворение животных
Когда цыпленок пищит в яичной скорлупе.
Ты сообщаешь ему дыхание в ней, чтобы сохранить его живым.
Когда ты довершишь его
Так, чтобы он мог пробить яйцо.
Он вылупляется из яйца,
Чтобы пищать изо всех сил;
Он бегает на своих двух лапках,
После того, как он выйдет оттуда.
Все творение
Они скрыты от нас,
О ты, единый бог, силами его никто не владеет.
Ты сотворил землю по своему желанию,
Когда ты был один:
Люди, всякий скот, крупный и мелкий,
Все, что на земле,
Что шагает на своих ногах;
Все, что в вышине,
Что летает на своих крыльях;
Страны Сирии и Нубию,
Землю Египетскую.
Ты ставишь всякого человека на его место;
Ты удовлетворяешь его нужды.
У каждого своя собственность,
И дни его исчислены.
Их (людей) речь различествует по наречиям,
А также их внешний вид и их окраска,
Ибо ты, разделитель, разделил народы.
Как многочисленны дела Твои, Господи!
Все соделал Ты премудро;
Земля полна произведений Твоих.
(Стих 24).
Орошение земли
Ты сотворил Нил в Исподнем мире,
Ты явил его по своему желанию, чтобы сохранить народ живым.
О владыка всех, охваченных слабостью,
О владыка каждого дома, поднимающийся ради него,
О солнце дня, ужас всякой дальней страны.
Ты сотворил (также) их (людей) жизнь.
Ты явил Нил на небе,
Чтобы он мог падать для них,
Образуя потоки на горах, подобно великому морю,
И орошая их поля между городами.
Как чудны твои замыслы, о владыка вечности!
Нил на небесах – для чужестранцев
И для скота каждой страны, шагающего на ногах;
Но Нил исходит из Исподнего мира для Египта.
Так, твои лучи питают каждый сад;
Когда ты поднимаешься, он живет и растет.
благодаря тебе.
Времена года
Ты творишь времена года, чтобы произвести все свои создания:
Зиму, приносящую им свежесть,
(А также) и (летний) жар.
Ты сотворил отдаленное небо, чтобы подниматься на нем,
С целью видеть все, что ты сделал.
Когда ты был один,
Поднимаясь в своем облике, как живой Атон,
Всходя, освещая далеко кругом и возвращаясь назад.
Красота, проистекающая из света
Ты создаешь красоту формы через себя одного.
Селения, города и деревни,
На дороге или на реке –
Все глаза видят тебя над ними,
Ибо ты Атон дневной над землею.
Отношение к царю
Ты в моем сердце,
Нет никого иного, кто знал бы тебя,
Исключая твоего сына Эхнатона.
Ты посвятил его в свои замыслы
И в свое могущество.
Мир в твоей руке
Таким, как ты создал их (людей).
Когда ты всходишь, они живут;
Когда ты заходишь, они умирают
Ибо ты длительность, превыше своих членов;
Тобою живы люди,
И их глаза смотрят на твою красоту.
Пока ты не зайдешь.
Всякий труд откладывается прочь,
Когда ты зайдешь на западе;
Когда ты поднимаешься, их заставляют произрастать... для царя.
С тех пор, как ты утвердил землю,
Ты воздвиг их для своего сына,
Происшедшего от твоих чресл.
Царя, живущего по истине,
Владыки Обеих Стран, Нефер-хепру-Ра, Уан-Ра,
Сына Ра, живущего по истине, владыки венцов,
Эхнатона, чья жизнь продолжительна;
И для великой царской супруги, возлюбленной им,
Госпожи Обеих Стран, Нефер-нефру-Атон, Нефертити,
Живущей и процветающей вовеки веков.
В этом гимне универсализм империи находит свое полное выражение, царственный певец переводит свой взор от отдаленных порогов нубийского Нила до крайних стран Сирии. Подобные идеи мы не привыкли приписывать людям, жившим около четырнадцати столетий до н. э. Новый дух повеял над омертвелым традиционализмом Египта. Читая впервые эти строки, невольно проникаешься удивлением перед молодым царем, в чьей душе возникли в подобный век такие мысли. Он постиг идею мирового владыки, как творца природы, в которой царь видел обнаружение благих замыслов творца в отношении ко всем своим творениям, даже самым ничтожным; птицы, порхавшие в светло-зеленых нильских болотах, казалось ему, поднимали крылья в знак поклонения перед своим создателем; и даже рыба в реке прыгала, славословя бога. Его голос заставляет распускаться цветы, питает цыпленка и вызывает мощный разлив Нила. Молодой царь называл Атона «отцом и матерью всего сотворенного им», и доброта этого Отца всего сущего, которую он до некоторой степени сумел прозреть, заставляет нас вспомнить о Том. Кто призывал взглянуть на полевые лилии. Вселенский промысел Бога, по мнению Эхнатона, выражался в его отеческой заботе, равной для всех, независимо от расы или национальности. Царь указывал гордым и самодовлеющим египтянам на всеобъемлющую доброту Отца всего человечества и, перечисляя страны, даже поместил Сирию и Нубию впереди Египта. Эта сторона ума Эхнатона в особенности замечательна. Он первый пророк в истории. В то время как обычно государственный бог был для фараонов торжествующим покорителем, сокрушающим народы и влекущим их, обремененных данью, впереди колесниц фараона, Эхнатон увидел в нем благого Отца всех людей. Впервые в истории испытующий взор проник в великую вселенскую истину. С другой стороны, движение в целом было возвращением к природе, как следствие свободного признания проявленных в ней красоты и блага, соединенного с сознанием разлитой в ней всюду тайны. Мистический элемент, присущий такой религии, ясно выражен в следующих строках гимна:
Как разнообразны все твои произведения!
Они скрыты от нас,
О ты, единый Бог, силами которого никто не владеет.
Хотя Эхнатон тем самым ясно признавал могущество, а также в необычайной степени и благость Бога, тем не менее он не приписывал своему божеству более высоких духовных и этических качеств, чем те, которые уже раньше приписывались Амону. Царь не возвысился заметным образом от идеи благости бога к идее справедливости и требования им этой последней от людей. Тем не менее в его «учении», поскольку оно частично сохранилось в гимнах и надписях в гробницах вельмож, имеются постоянные настойчивые указания на «правду», которых мы не находим ни до, ни после. Царь постоянно присоединяет к своему имени фразу «живущий по правде»; и что эти слова не являлись пустым звуком, видно из его обихода. Для него это означало простое, лишенное условности принятие повседневной жизни. В его представлении все было истинно и находило свое оправдание в самом факте своего существования. Поэтому его семейная жизнь не была скрыта от глаз народа. Он черпал в своих детях величайшую радость и появлялся с ними и с их матерью-царицей при всех возможных случаях, как если бы он был самым простым писцом храма Атона. Он изображался на памятниках среди простых интимных радостей семейной жизни, и всякий раз, как он появлялся для принесения жертвы в храме, рядом с ним неизменно находились царица и его дочери от нее. Все естественное было для него истинным, и он никогда не уклонялся оттого, чтобы засвидетельствовать это на деле, как ни радикально приходилось ему при этом сталкиваться с традицией.
Искусство времени Эхнатона
Такой принцип должен был неизбежно повлиять на искусство эпохи, к которому царь был исполнен живейшего интереса. Его главный скульптор Бек присоединил к своему титулу слова «которого учил сам царь». Эхнатон внушал придворным художникам, что резец и кисть должны запечатлевать действительно виденное. Следствием этого был простой и прекрасный реализм, более остро воспринимавший, чем какое бы то ни было искусство до того. Художники схватывали мгновенные положения животных: бегущей собаки, летящей дичи, дикого быка, несущегося в болотах; ибо все это было причастие к той «правде», по которой жил Эхнатон. Особа царя не была изъята из канона нового искусства. Памятники эпохи запечатлели то, на что они никогда не дерзали раньше, – фараона, не застывшего в условной позе, требовавшейся традицией придворного этикета. Лепка человеческой фигуры в то время была настолько пластичной, что при первом взгляде можно подумать, что это произведение греческого искусства. Также впервые стали тогда понимать сложные композиции скульптурных групп. Недавно открытые фрагменты свидетельствуют о том, что на дворцовом дворе в Ахетатоне стояла группа из камня, изображавшая царя, несущегося на колеснице за раненым львом. Это была, поистине, новая страница в искусстве, ныне, к сожалению, потерянная. В известном отношении она остается для нас все еще темной, странная трактовка нижних конечностей художниками Эхнатона есть все еще не решенная проблема, и она не разъясняется всецело из одного лишь предположения фактической ненормальности в строении тела самого царя. Это один из тех нездоровых симптомов, которые обнаруживаются также и в политике. К этой последней должны мы теперь обратиться, если желаем узнать, насколько губителен для материальных интересов государства был насильственный разрыв с традицией.
Рельеф из Амарны, предположительно изображающий Эхнатона и Нефертити, ок. 1335 до Р. Х.
Конец Эхнатона и распад империи
Внешняя политика фараона Эхнатона
Всецело углубленный в возвышенную религию, которую он вызвал к жизни, идя наперекор традиции, противодействовавшей ему с неизменной силой, Эхнатон был занят столькими предприятиями и ответственными делами самого разнообразного характера, что ему некогда было уделять много внимания своим азиатским владениям. Как мы увидим, он, вероятно, не отдавал себе отчета в необходимости этого, пока не стало уже слишком поздно. При вступлении Эхнатона на престол его владычество в Азии было немедленно признано хеттами и государствами Евфратской долины. Душратта из Митанни написал царице-матери Тии, прося повлиять на нового царя в смысле продолжения старой дружбы, связывавшей его с отцом Эхнатона, а юному царю он прислал письмо с соболезнованием по поводу смерти его отца Аменхотепа III, не забывая в то же время присоединить и обычную просьбу о щедрой присылке золота. Буррабуриаш из Вавилона прислал подобные же уверения в симпатии, но до нас дошла лишь подорожная его гонца с просьбой к хананейским царям не чинить ему задержек по дороге. Один из сыновей Буррабуриаша позднее появился при дворе Эхнатона и женился на его дочери, по случаю чего ее вавилонский свекор прислал ей великолепное ожерелье, более чем из тысячи драгоценных камней. Но такие отношения, как мы увидим, продолжались недолго.
Тем временем могущество хеттов в Северной Сирии непрерывно возрастало, будучи усилено движением на юг народов, живших за ними. Эта замечательная народность, являющаяся до сих пор величайшей загадкой в изучении Древнего Востока, в это время возникала из тьмы, до тех пор ее окутывавшей. Остатки хеттов были найдены от западных берегов Малой Азии до восточных равнин Сирии и Евфрата, а в южном направлении – до Хамата. То был народ, или вернее народы, не семитического происхождения; расовая принадлежность их остается все еще темной, но, по-видимому, они отличались от индоевропейцев, к которым принадлежали фригийцы и которые нахлынули после 1200 г. до н. э. На египетских памятниках они изображаются без бород, с длинными волосами, спускающимися двумя большими прядями сзади ушей на плечи, нона туземных памятниках они часто имеют густую бороду. На голове они чаще всего носили высокие остроконечные колпаки, только немного загнутые вверху. Сообразно с климатом, они носили тяжелые шерстяные ткани в виде длинной, плотно облегающей одежды, спускающейся с плеч вниз До колен, а иногда до лодыжек; ноги же были одеты в высоте сапоги с загнутыми концами. Они обладали грубым, но ничуть не примитивным искусством, и их чрезвычайно интересные памятники из камня до сих пор рассеяны по холмам Малой Азии. У хеттов были значительные способности к прикладному искусству, и они производили упомянутую глиняную посуду с красным орнаментом, расходившуюся из центра производства в Каппадокии на запад – вплоть до Эгейского моря, на восток, через Сирию и Палестину – до Лахиша и на юг – до Гезера. Напомним, что она достигла, может быть, последнего места уже около 2000 года до н. э. Они были мастерами в искусстве письма, и царь имел всегда при себе личного писца. Их иероглифические записи все еще разбираются, и слишком мало сделано в этом направлении, так что пока ученые могут понимать лишь отдельные слова. Для корреспонденции они пользовались вавилонской клинописью и потому, вероятно, имели секретарей и переводчиков, владевших вавилонским языком и письмом. Большое количество клинописных таблиц на языке хеттов было найдено в Богхазкёе. На войне они были опасными противниками. Пехота, включавшая много иноземных наемников, была вооружена луками и стрелами, мечами и копьями, а часто и топорами. Они сражались сомкнутым и рядами, весьма действенными при рукопашной схватке, но их главная сила заключалась в колесницах. Сами колесницы были тяжелее, чем в Египте, так как несли на себе трех человек – возничего, лучника и щитоносца, тогда как египетские обходились без третьего. Один из хеттских царьков основал царство за пределами Амана, которое Тутмос III неизменно называл Великой Хеттой, вероятно, отличая его тем самым от менее значительных независимых хеттских князей. Его столицей был большой укрепленный город, называвшийся Хаттусас (местоположение установлено в 1907 г.) и расположенный на месте современного Богхазкёя, в восточной части Малой Азии. Со времен Тутмоса или немного позже завязались деятельные торговые и иные сношения между этим царством и Египтом. Те и другие достигли таких размеров, что царь Кипра боялся, чтобы чрезмерная близость между Египтом и Хеттским царством (Великой Хеттой) не пошатнула его собственного положения. Когда Эхнатон вступил на престол, царь хеттов Сеплель написал ему поздравительное письмо, и, по-видимому, он был настроен самым дружественным образом по отношению к Египту. За первые вторжения передовых хеттов, подобные тем, которые были отражены Душраттой из Митанни, он, быть может, действительно не был ответственен. Даже после переселения Эхнатона в новую столицу Ахетатон, в нее явилось хеттское посольство с дарами и приветствиями. Как видно, Эхнатон счел прежние отношения уже более нежелательными, ибо царь хеттов спрашивает, почему он прекратил переписку, поддерживавшуюся его отцом. Если Эхнатон понимал положение, то он, действительно, имел достаточно оснований для того, чтобы прервать сношения. Империя хеттов придвинулась в это время к северной границе Сирии и была самым страшным врагом и величайшей азиатской державой, с которыми когда-либо имел дело Египет. Неизвестно, могли Эхнатон противостоять малоазиатским полчищам, передвигавшимся в это время на юг, в Сирию, даже если бы он сделал в этом направлении серьезную попытку, но последняя не была им сделана. Немедленно после вступления Эхнатона на престол недовольные царьки, временно усмиренные его отцом, возобновили нападения на верных вассалов Египта. Один из числа последних в позднейшем письме к Эхнатону точно описывает положение в следующих словах: «Воистину, твой отец не предпринимал походов и не обозревал стран подвластных князей... И когда ты вступил на престол своих предков, сыны Абдаширты захватили в свои руки землю Царя. Покровительствует им царь Митанни, и царь Вавилона, и царь хеттов. При содействии изменивших египетских вассалов Абдаширты и его сына Азиру, стоявших во главе Аморейского царства в верховьях Оронта, а также сирийского князя Итакамы, воцарившегося в Кадеше, хетты овладели равниной Амки, расположенной с северной стороны по нижнему течению Оронта, между Антиохом и Аманом. Три верных вассальных царя из соседних областей выступили против них, чтобы вернуть фараону утраченные земли, но были встречены Итакамой во главе хеттских войск и отброшены назад. Все трое немедленно написали фараону о смуте и жаловались на Итакаму. Азиру из Амореи тем временем приблизился к финикийским и северо-сирийским прибрежным городам и покорил их вплоть до Угарита, при устье Оронта, причем убил их царей и присвоил себе их имущество. Но Симира и Библ устояли, и когда хетты продвинулись в Нухашши, по нижнему течению Оронта, Азиру в союзе с ними взял Нии и убил его царя. Тунип находился в это время в таком бедственном положении, что его старшины написали фараону патетическое письмо, в котором умоляли о покровительстве в таких словах: «Царю Египта, моему владыке – жители Тунипа, твоего слуги. Да будет хорошо тебе! К стопам нашего владыки мы припадаем. Мой владыка! Тунип, твой слуга, говорит следующее: «Кто мог ранее разграбить Тунип, не будучи (затем сам) разграблен Манахбирией (Тутмосом III)? Боги… царя Египта, моего владыки, обитают в Тунипе. Пусть наш владыка спросит своих старцев(так ли это). И, однако, теперь мы не принадлежим более нашему владыке, царю Египта... Если его воины и его колесницы явятся слишком поздно, Азиру поступит с нами, как с городом Нии. Если же нам приходится горевать, то и царю Египта придется горевать над тем, что сделал Азиру, ибо он обратит свою руку против нашего владыки. И когда Азиру вступит в Симиру, Азиру сделает с нами, что ему угодно, на земле нашего владыки, царя, и это придется оплакивать нашему владыке. Вот Тунип, город твой, плачет, и слезы его текут, и нет нам помощи. Двадцать лет посылали мы (письма) нашему владыке-царю, царю Египта, но не получили (в ответ) ни слова, ни единого!» Опасения Тунипа вскоре оправдались: Азиру сосредоточил свои силы против Си-миры и быстро довел ее до отчаянного положения.
Пока происходило все это, Риб-Адди, верный вассал из Библа, где находился египетский храм, присылал фараону самые настоятельные письма, сообщая о последних событиях и прося отбросить от Симиры полчища Азиру, так как он знал хорошо, что в случае ее падения его собственный город Библ обречен на гибель. Но помощь не приходила, и сирийские царьки становились все смелее.
Зимрида из Сидона отпадает, вступает в соглашение с Азиру и, желая овладеть частью добычи, движется на Тир, царь которого, Абимильки, немедленно пишет в Египет, умоляя о поддержке. Количество войска, о котором просят эти вассалы, крайне ничтожно, и если бы не надо было принимать при этом во внимание хеттские полчища, продвигавшиеся вслед за ними на юг, то их операции доставили бы Египту очень мало беспокойства. Азиру овладел внешними укреплениями Симиры, и Риб-Адди продолжает взывать к фараону о помощи. Он прибавляет при этом, что он сам пострадал пять лет назад от враждебности Амореи, начавшейся, как мы видели, при Аменхотепе III. Нескольким египетским уполномоченным было поручено ознакомиться с положением Симиры, но им ничего не удалось сделать, и город в конце концов пал. Азиру не задумываясь убил местного египетского уполномоченного и, разрушив город, получил полную возможность двинуться на Библ. Риб-Адди, приведенный в ужас случившимся, написал фараону, сообщая, что египетский резидент в Кумиди, в Северной Палестине, находился в опасности. Но лукавый Азиру вывернулся, опираясь на своих друзей при дворе фараона. Он пишет Туту, одному из придворных чиновников фараона, бывшему на его стороне, и в особенности старается оправдаться перед соседним египетским резидентом Хаи. С макиавеллиевской ловкостью и цинизмом отвечает он в письмах к фараону, что он не может явиться и лично дать объяснения при египетском дворе, как ему приказывали, так как хетты в Нухашши, и он боится, что Тунип недостаточно силен, чтобы им сопротивляться! Что думал сам Тунип относительно его пребывания в Нухашши, мы уже видели. На требование фараона отстроить заново разрушенную им Симиру – как он утверждал, для того чтобы она не попала в руки хеттов, – он отвечает, что он слишком поглощен защитой царских городов в Нухашши против хеттов, но что он это сделает в течение года. Эхнатона успокоили обещания Азиру платить ту же дань, которую внос или захваченные им города. Неизменное признание мятежными царьками египетского владычества, по-видимому, внушало фараону чувство обеспеченности, которое вовсе не оправдывалось реальным положением вещей. Эхнатон написал Азиру, что он дает ему год отсрочки, о которой он просил, но Азиру принудил египетского гонца Хани, везшего царское письмо, вернуться с дороги назад, и письмо, таким образом, осталось неврученным. Это указывает на поразительную снисходительность Эхнатона и на все его нерасположение прибегать к крутым мерам его предшественников. Азиру немедленно написал царю, выражая свое сожаление по поводу того, что кампания против хеттов на севере лишила его удовольствия принять посла фараона, несмотря на то, что он стремительно поспешил домой, как только услышал о его приближении! К этому присовокуплялось обычное извинение, что Симира не была еще восстановлена.
Все это время Риб-Адди находится в самом стесненном положении в Библе и шлет одного гонца за другим к египетскому двору, взывая о помощи против Азиру. Но планы мятежных царьков столь искусно замаскированы, что египетские резиденты, по-видимому, не знают, кто верные вассалы и кто подпольные мятежники. Так, Бихуру, египетский уполномоченный в Галилее, не понимая отношения Библа, посылает туда своих наемников-бедуинов, которые избивают всех его защитников-шерденов. Несчастный Риб-Адди, вследствие этого очутившийся во власти своих врагов, послал две депеши, умоляя фараона обратить внимание на его отчаянное положение, усугубленное еще восстанием против него горожан, вызванным своевольным поступком египетского резидента. Он выдерживал осаду уже три года, он был стар и согбен болезнью. Риб-Адди спешит в Бейрут за помощью к местному египетскому резиденту, но, вернувшись в Библ, находит городские ворота запертыми, так как брат захватил во время его отсутствия управление в свои руки и выдал его детей Азиру. Но и Бейрут, на который вскоре производится нападение, пал, и Риб-Адди покидает его, вновь возвращается в Библ и, каким-то образом восстановив в нем свою власть, еще некоторое время удерживает за собою город. Хотя его враг Азиру вынужден был, наконец, явиться ко двору, тем не менее к отчаявшемуся Риб-Адди не приходила помощь. Все города побережья находились в руках его врагов, и суда противников господствовали над морем, так что припасы и подкрепления не могли доставляться ему. Жена и семейство уговаривают его отпасть от Египта и соединиться со сторонниками Азиру, но все же он остается верным фараону и просит прислать триста солдат, чтобы вернуть Бейрут и тем несколько развязать себе руки. Хетты грабят его владения, и хабири, наемники-бедуины его врага Азиру, кишат под стенами города. Депеши Риб-Адди ко двору вскоре прекращаются, его город, разумеется, пал, и он сам, вероятно, был убит, как и другие цари приморских городов. Так погиб последний вассал Египта на севере.
Подобное же происходило и на юге. где наступление арамейских семитов, хабири. может быть сравнено с наступлением хеттов на севере. Их полчища появляются всюду и поступают в качестве наемников на службу к царькам. Как мы видели. Азиру употребил их против Риб-Адди в Библе, но другая сторона, то есть верные вассалы, тоже пользовались ими, и предатель Итакама писал фараону, обвиняя его вассалов в том, что они отдали территорию Кадеша и Дамаска хабири. Под начальством различных искателей приключений хабири нередко делаются подлинными господами положения, и палестинские города, как Мегиддо, Аскалон и Гезер, пишут фараону, прося о защите против них. Последний из названных городов соединился с Аскалоном и Лахишем против Абдхибы, египетского резидента в Иерусалиме, бывшего уже в то время сильным Укреплением Южной Палестины, и верный служака спешно шлет гонцов к Эхнатону, сообщая об опасности и прося о помощи против хабири и их вождей. У самых его ворот, в Аялоне, были разграблены царские караваны. «Вся земля царя, открывшая против меня враждебные действия, будет потеряна. – писал он. – Взгляни на страну Шири (Сеир) до Гинти-Кирмиля (Кармеля) – ее князья окончательно потеряны, и враждебные действия против меня преобладают... Пока суда были на море, сильная рука царя удерживала Нахарину и Каш, но теперь хабири занимают город царя. Ни одного князя не остается у моего владыки-Царя, все они сокрушены... Пусть царь позаботится о своей земле и... пусть он пошлет войска... Ибо если никакого войска не явится в этом году, все владения моего владыки-Царя погибнут... Если не будет войска в этом году, пусть царь пришлет офицера взять меня и моих братьев, чтобы мы могли умереть около нашего владыки-царя».
Абдхиба, хорошо знакомый с клинописным писцом Эхнатона, присоединяет к некоторым из своих посланий приписки, обращенные к его другу, из которых сквозит его неподдельная искренность: «Писцу моего владыки-царя – Абдхиба, твой слуга. Передай эти слова досконально моему владыке-царю: вся земля моего владыки-царя близится к гибели». Спасаясь в ужасе от хабири, сжигавших города и опустошавших поля, многие жители Палестины покидали города и бежали в горы или искали убежища в Египте. Чиновник, в ведении которого находились беженцы, говорил о них: «Они были разорены, их города опустошены, и огонь подложен (под их зерно?)... Их страны голодают, они живут как козы на горах... Несколько азиатов, не знавших, чем жить, пришли (прося крова во владениях?) фараона, по примеру отцов ваших отцов испокон века... И теперь фараон отдает их в ваши руки, чтобы они охраняли границы». Задача тех, к кому обращены последние слова, была, поистине, безнадежна, ибо военачальник Бихуру, посланный Эхнатоном для восстановления порядка и подчинения хабири, был совершенно ни на что неспособен. Как мы видели, он не сумел вовсе разобраться в деле Риб-Адди и послал своих наемников-бедуинов против него. Он продвинулся на север до Кумиди, выше Галилеи, но, как предвидел Риб-Адди, затем отступил назад он оставался некоторое время в Иерусалиме, но потом отодвинулся в Газу и, по всей вероятности, был, наконец, убит. Как в Сирии, таки в Палестине, провинции фараона постепенно ушли окончательно из-под египетского контроля, и на юге наступила полная анархия, причем отчаявшаяся египетская партия отказалась от всякой дальнейшей попытки поддерживать авторитет фараона, и его сторонники, избежавшие гибели, соединились с врагом. Караваны вавилонского царя Буррабуриаша были ограблены царем Акко и его соседом-союзником, и Буррабуриаш написал письмо с категорическим требованием возместить убытки и наказать виновных с той целью, чтобы его торговля с Египтом не стала добычей хищнических царьков. Но случилось то, чего он боялся, и египетскому владычеству в Азии на время пришел конец.
Правление Эхнатона в Египте
Верные вассалы Эхнатона посылали к нему одного гонца за другим, отправляли и специальных послов, сыновей и братьев, описывавших ему серьезность положения, но они или не получали вовсе ответа, или же посылался военачальник с совершенно недостаточными силами, делавший тщетные и неискусные попытки овладеть положением, справиться с которым мог бы только сам фараон при помощи всей египетской армии. В новой и великолепной столице Ахетатоне роскошный храм Атона оглашался гимнами в честь нового бога империи в то время, когда последняя уже больше не существовала. Дань двенадцатого года правления Эхнатона была получена в Ахетатоне, как и прежде, и царь, которого несли на носилках восемнадцать солдат, отправился торжественно принять ее. Долголетняя привычка и остаток некогда вполне основательного страха, что фараон может появиться в Сирии со своей армией, все еще обусловливали получение Эхнатоном время от времени писем от царьков, уверявших его в своей преданности, и это, быть может, поддерживало в его представлении иллюзию, что он по-прежнему владыка Азии. «Буря, разразившаяся над азиатскими владениями, была менее разрушительна, чем та, которая угрожала судьбам Царского дома в Египте. Но Эхнатон был по-прежнему настойчив в распространении новой веры. По его повелению храмы Атона были воздвигнуты по всей стране. Кроме святилища Атона. построенного им прежде всего в Фивах, трех, по меньшей мере, в Ахетатоне и нубийском Гем-Атоне, царь еще воздвиг другие в Гелиополе, Мемфисе, Гермополе, Гермонте и Файюме. Он посвятил себя выработке храмового ритуала, и теологизирующая тенденция несколько отразилась на свежести гимнов в честь бога. Его имя было изменено и вместо слов «Жар, заключающийся в Атоне» к нему стали присоединять в качестве определяющей формулы слова «Огонь, исходящий из Атона». Тем временем переворот, потрясший национальные основы, сказался по всей стране пагубнейшим образом. Религия Атона пренебрегла самыми исконными народными верованиями, в особенности касавшимися потусторонней жизни. У народа был отнят его давнишний покровитель и друг в обители мрака Осирис, и его лишили магических средств, способных охранять человека в загробном мире от тысячи врагов. Некоторые пытались связать Атона с древними традициями, но он не был народным богом, жившим в таком-то дереве или потоке, и слишком был он далек от круга повседневных забот, чтобы иметь к ним отношение. Народ ничего не понимал в утонченности, характерной для новой веры. Он знал только, что почитание старых богов было запрещено и что на их место было доставлено чуждое ему божество, о котором он ничего не знал и ничего не мог узнать. И, в конце концов, подобная правительственная реформа повлияла на народное богопочитание не более, чем декрет Феодосия, изгнавший в интересах христианства древних богов Египта через восемнадцать веков после переворота Эхнатона. Несколько столетий спустя после смерти Феодосия в Верхнем Египте еще продолжали почитать древних, т. н. языческих богов. Пределы одной человеческой жизни, поистине, слишком тесны, чтобы втискивать в них изменение в обычаях и исконной вере народа. Религия Атона жила лишь в мечтах идеалиста Эхнатона и небольшого круга его придворных, она никогда в действительности не была народной.
Наряду со скрытым ропотом и противлением среди массы населения, следует отметить несравненно более опасную силу, а именно, ненависть древнего жречества, в особенности – Амона. В Фивах было восемь больших храмов этого бога, стоявших пустыми и заброшенными; его обширная собственность, включавшая города в Сирии и огромные земли в Египте, была, очевидно, конфискована и передана Атону. Не могла не существовать, и как показали результаты, действительно существовала в течение всего царствования Эхнатона могущественная жреческая партия, которая открыто или втайне делала все возможное, чтобы под него подкопаться. Равнодушие к азиатским владениям и их потеря должны были восстановить против царя многих энергичных людей и вызвать негодование среди потомков соратников Тутмоса III. Память о том, что было сделано в те славные дни, была, вероятно, достаточно сильна, чтобы воспламенить сердца военных и заставить их искать вождя, который вернул бы потерянное. Эхнатон, как мы видели, назначил одного из своих любимцев начальником армии, но его идеальные воззрения и высокое стремление к миру, по-видимому, были столь же непопулярны, как и непонятны, среди его военачальников. Один из числа последних по имени Хоремхеб, пользуясь царским расположением, в то же время стремился заручиться поддержкой военного класса и, как мы увидим позднее, вошел также в милость жрецов Амона, искавших, разумеется, кого-либо, кто помог бы им осуществить их замыслы. Эхнатон во всех отношениях попрал исконные традиции целого народа. Таким образом, как народ, так и жреческий и военный классы, одинаково искали возможности низвергнуть ненавистного мечтателя во дворце фараонов, чьи мысли были для них так малопонятны. В довершение беды, судьба не даровала царю сына, и ему пришлось, наконец, искать опоры в своем зяте, вельможе по имени Сменхкара, женатом на его старшей дочери Меритатон, «Возлюбленной Атона». Эхнатон, вероятно, никогда не был силен физически; его узкое лицо, с чертами аскета, носит на себе черты забот, так сильно над ним тяготевших. Он назначил Сменхкара своим преемником и в то же время сделал его соправителем. После этого Эхнатон прожил очень недолго и около 1358 г. до н. э., после приблизительно семнадцатилетнего правления, царь умер, сраженный непреоборимыми силами, направленными против него. В уединенной долине, в нескольких милях на восток от своего города, был он погребен в гробнице, высеченной им в скалах для себя самого и для своего семейства, и где уже покоилась его вторая дочь Макетатон.
Так исчезло самое замечательное лицо ранней восточной истории. Своему народу он был впоследствии известен, как «преступник из Ахетатона»; что же касается нас, то сколько бы мы ни порицали его за потерю азиатской империи, которой он позволил ускользнуть из своих рук, сколько бы мы ни осуждали фанатизм, с каким он проводил свои взгляды, доходя при этом даже до осквернения имени собственного отца и древних памятников, все же мы должны признать, что с ним сошел в могилу дух, какого мир никогда не видел прежде, – отважная душа, бесстрашно действовавшая наперекор незапамятной традиции. Выдаваясь из длинного ряда традиционных и бесцветных фараонов, он проповедовал идеи, далеко превосходившие понимание его века. Подобных людей мы находим семьсот или восемьсот лет спустя среди евреев. Современный мир должен правильно его оценить и, более того, – суметь разглядеть родственные черты в этом человеке, который в то отдаленное время и при столь неблагоприятных условиях был первым идеалистом и первой индивидуальностью в истории.
Правление Тутанхамона
Сменхкара совершенно не годился для своей роли, и после незаметного и кратковременного царствования в Ахетатоне он сошел со сцены, уступив свое место Тутанхатону («Живому подобию Атона»), другому зятю Эхнатона, женатому на его дочери Анхесенпаатон («Она живет благодаря Атону»). Жреческая партия Амона постоянно возрастала, и Тутанхатон, начав царствовать в Ахетатоне, должен был вскоре пойти на компромисс, дабы сохранить свое положение. Он покинул город своего тестя и перенес двор в Фивы, не видевшие фараона уже двадцать лет. Ахетатон кое-как существовал еще некоторое время, поддерживаемый производствами цветного стекла и фаянса, процветавшими там в продолжение царствования Эхнатона. Эти ремесла вскоре заглохли, жители постепенно покинули город, пока, наконец, ни одной души не осталось на его опустевших улицах. Крыши домов провалились, стены покосились и обрушились, храмы, как мы увидим, стали жертвой мести фиванской партии, и некогда великолепная резиденция Атона постепенно превратилась в безобразные руины. В настоящее время последние известны под именем Тель-эль-Амарны и все еще лежат в том виде, как враги, время и жрецы Амона оставили их. Можно ходить по древним улицам среди домов, стены которых все еще имеют несколько футов в высоту, и пытаться восстановить по его покинутым жилищам жизнь некогда обитавших в них почитателей Атона. Здесь, в низкой кирпичной комнате, служившей архивом при посольском приказе Эхнатона, было найдено в 1885 году около трехсот писем и депеш, по которым мы восстановили его сношения с царями и правителями Азии и постепенное отпадение его тамошних владений. Здесь находилось более шестидесяти депеш несчастного библского царя Риб-Адди. По современному названию места вся корреспонденция называется амарнскими письмами. Все другие города Атона также совершенно погибли, но Гем-Атон в отдаленной Нубии избежал обще и участи. Спустя долгое время местный храм Атона превратился в храм «Амона, владыки Гем-Атона», и благодаря этому в далекой Нубии все еще стоят развалины древнейшего храма монотеизма.
Поселившись в Фивах, Тутанхатон продолжал поклоняться Атону и несколько расширил или, по меньше и мере, подправил местный храм Атона, но жрецы Амона вынудили у него позволение возобновить почитание Амона. Он Должен был восстановить старый праздничный календарь Карнака и Луксора; он сам руководил первым «праздником Опет», величайшим празднеством в честь Амона, и восстановил местные храмы. Обстоятельства также заставили его начать восстановление обезображенных имен Амона, изгнанных с памятников Эхнатоном, и его реставрации встречаются теперь на юге вплоть до Солеба в Нубии. Тутанхатон вынужден был пойти и на другую серьезную уступку жрецам Амона: он поменял свое имя на Тутанхамон («Живое подобие Амона»), откуда ясно, что он, наконец, оказался всецело в руках жреческой партии.
Империя, которой он правил, была все еще значительна, простираясь от нильской Дельты до четвертых порогов. Нубийская провинция под властью наместника окончательно египтизировалась, и местные вожди со времен Тутмоса III стали носить египетские одежды. Переворот в Египте не затронул серьезно Нубии, и она продолжала доставлять ежегодную дань в сокровищницу фараона. Тутанхамон получал также дань с севера, как утверждал наместник Куша, Хуи – из Сирии. Хотя это, вероятно, до некоторой степени преувеличение, ввиду того, что нам известно из амарнских писем; тем не менее один из преемников Эхнатона дал битву в Азии, и это едва ли не был Тутанхамон. Таким образом, возможно, что он достаточно восстановил власть фараонов в Палестине, чтобы собрать известное количество дани, или, по меньшей мере, добычи. Этот факт мог быть затем истолкован в смысле присоединения Сирии. Тутанхамон вскоре исчез со сцены, и его сменил другой вельможа Эхнатона, Эйе, женатый на его кормилице Тии и высекший для себя гробницу в Ахетатоне, откуда происходит большой гимн Атону, приведенный выше. Он был достаточно проникнут идеями Эхнатона, чтобы противостоять в течение короткого времени жрецам Амона и несколько расширить храм Атона в Фивах. Он бросил свою гробницу в Ахетатоне и высек другую в Долине Царей. Последняя вскоре ему понадобилась, ибо также и он жил недолго. По-видимому, один или два недолговечных претендента захватили в свои руки власть, после или до его вступления на престол. Наступила анархия. Фивы стали жертвой грабительских шаек, проникнувших в царские гробницы и, как нам теперь известно, ограбивших гробницу Тутмоса IV Престиж древней фиванской фамилии, господствовавшей двести пятьдесят лет, фамилии, за двести тридцать лет перед тем изгнавшей гиксосов и создавшей величайшую империю, какую когда-либо видел Восток, совершенно рухнул. Славное имя предков не могло долее помочь выродившимся потомкам удержаться патроне, и XVIII династия медленно пришла к концу около 1350 г. до н. э. Манефон поместил Хоремхеба, восстановившего порядок и занявшего престол фараонов, в конце XVIII династии, но, насколько нам известно, он не был царского происхождения и не состоял ни в каком родстве с павшим домом. Его восшествие на престол знаменует собою реставрацию Амона, восстановление прежнего порядка и начало новой эпохи.
Фараон Эхнатон считается знаковой фигурой в истории Древнего Египта. Он не только муж самой , называемой воплощением красоты на Земле, но и революционер своего времени, вознамерившийся заменить пантеон одним-единственным Атоном. За время правления Эхнатона Древний Египет не развязал ни одной войны, а в искусстве наступил расцвет натурализма.
Детство и юность
В жилах фараона, названного при рождении Аменхотеп IV, течет поистине голубая кровь. Отец Аменхотеп III происходил из великой династии Тутмосидов, из которой вышли все правители по имени Тутмос и третья женщина-фараон Хатшепсут. Мать Тия, хотя и была дочерью жреца, но считалась потомком царицы Яхмос-Нефертари, жены Яхмоса I, который и основал род Тутмосидов.
У Эхнатона был старший брат Тутмос, умерший маленьким, и сестры Небеттах, Сатамон, Хенуттанеб и Исиду. О наличии прочих близких родственников говорят многочисленные веpсии.
Сведений о первых годах биографии фараона сохранилось немного, да и те слишком обобщенные. Известно, что царский сын жил во дворце, небольшом по размеру, но богато украшенном мозаикой и росписью. Однако находился дворец не в Фивах, а возможно, и вовсе за пределами Египта. Упоминается, что жизнь юного Эхнатона подвергалась опасности, и некую неоценимую помощь в этой ситуации оказал слуга Пареннефер, которого фараон впоследствии возвысил.
Правление
Когда точно десятый фараон 18 династии взошел на престол Египта, неизвестно. Предполагается, что пару лет Аменхотеп IV правил вместе с отцом, который к тому времени уже тяжело болел. В наследство Эхнатон получил богатое и могущественное государство. В первые годы развернул обширное строительство, одними из объектов стали храмовые комплексы в Гемпаатоне и Хутбенбене.
Эхнатон, помимо верховенства культа Солнечного бога, ввел новую должность, верховного жреца бога Атона, и без ложной скромности первым занял её. Ритуалы велено справлять не в потаенном святилище, а на открытом воздухе. Причем поклоняться Атону имели право только Эхнатон и его жена Нефертити, а, следовательно, остальные должны были поклоняться им.
Культ Ра, на протяжении веков сопровождавший египтян, был запрещен, тем самым оказались лишены власти жрецы. Особенно невзлюбил фараон богов Амона, Мут и Хонсу, трех самых почитаемых в Фивах небожителей. В пылу сражений за монотеизм Эхнатон не побоялся стереть имя отца, которое переводилось как «Амон доволен».
В знак начала новой жизни Эхнатон велел построить новую столицу между Фивами и Мемфисом, назвал ее Ахет-Атон – «Горизонт Атона». Королевский дворец из белого камня занимал площадь в 20 гектаров. Единоличная царская власть укрепилась еще сильнее, влияние прежнего государственного аппарата не сказывалось, во всяком случае, внешне на решении вопросов.
Обижал Аменхотеп IV и соседей, перестал посылать подарки, заключал политические союзы с одними государствами, забывая о прежних отношениях с другими. Но по большей части египетский фараон сохранил дипломатические связи с Ассирией, Вавилоном, Миттанией.
Личная жизнь
Родственные связи в Древнем Египте представляют клубок загадок даже для ученых умов, не то что для простых обывателей. Результатом одних таких исследований стал вывод о том, что от связи Эхнатона с собственной сестрой родился будущий фараон . Имя девушки в научных кругах зашифровано и звучит как KV35YL (по месту обнаружения мумии), в некоторых источниках - Бакетатон или Небеттах.
Самой известной женой фараона считается красавица Нефертити. По неподтвержденным данным, и у нее с Эхнатоном был один отец. Супруга родила Эхнатону 6 дочерей. После смерти одной из них, Макетатон, царица сошла с политической арены, а место матери, как ни странно, заняла дочь Меритатон. Правда, до нее царь Египта, опять же предположительно, обзавелся дочерью от второй жены Кийи.
Нефертити обладала невероятным влиянием, сопровождала мужа в поездках и практически была его главным советником. На широко тиражируемых фото скульптура жены фараона запечатлена в синем парике (или царском головном уборе), украшенном изображением богини-кобры.
Сменхкар, рано скончавшийся муж Меритатон, также приписывается в близкие родственники Эхнатону – то ли брат, то ли сын.
Еще четыре сестры, как полагает часть историков, умерли в юности. Третья по счету Анхесенамон стала женой Тутанхамона. После смерти Эхнатона, взойдя на престол, дети отказались от религиозных реформ отца.
История сохранила древние источники, в которых упоминается имя Тадухепы, несостоявшейся невесты отца Эхнатона и доставшейся ему «по наследству».
Смерть
Упоминаний о том, как завершилась эра Эхнатона, не сохранилось. Предположительно, фараона отравили. Преемники сделали все, чтобы имя «Угодного Атону» исчезло из памяти народа и материальных носителей.
Гробницу в Амарне Эхнатон повелел соорудить, как это было принято, еще при жизни. После того как столицу Египта вновь перенесли в Фивы, мумию фараона перезахоронили в Долине Царей. Египтологи считают, что это могила под кодом KV55.
В 1907 году американский исследователь Теодор Дэвис вскрыл захоронение и решил, что там погребен Тутанхамон. По другой версии, мумия - это Сменхкар.
Жизнь и смерть фараона-реформатора, причины, побудившие Эхнатона на одно из самых заметных преобразований древности, становятся предметом литературных изысканий. Особенный интерес вызывают легенды о проклятиях, которые настигают беспринципных искателей сокровищ в древних могилах.
Среди научных и художественных книг читателям известны романы Тома Холланда «Спящий в песках» и Паулины Гейдж «Проклятие любви», монография Юрия Перепелкина «Кэйе и Семнех-ке-рэ. К исходу солнцепоклоннического переворота в Египте».
Память
- Рельеф Эхнатона и Нефертити. Бруклинский музей
- Рельеф «Эхнатон, Нефертити и их дети». Египетский музей в Берлине
- Скульптура, изображающая Эхнатона и Нефертити на девятом году их царствования. Лувр, Париж
- Рельеф «Эхнатон в образе сфинкса перед солнечным диском Атоном». Музей Кестнера в Ганновере, Германия
- Городище Тель эль-Амарна (бывшая столица Ахет-Атон). Каир, Египет
- 2008 – приключенческий боевик «Джек Хантер. Проклятие гробницы Эхнатона». Режиссер Терри Каннингем.
- Головоломка «Сокровище Эхнатона». Часть мультиплатформенной компьютерной игры Assassin’s Creed Origins
Фараон-реформатор. Эхнатон и Нефертити
Особый интерес в истории Египта вызывал фараон-солнцепоклонник Аменхотеп IV, или Эхнатон. Он осуществил религиозный поворот, затронувший все стороны жизни страны. Мы бы сегодня сказали: Эхнатон осуществил смену идеологического курса, и сделал он это не только во имя того, чтобы «самому стать равным богу». Желал ли он возвыситься в истории над прежними правителями? Бесспорно. Полагают, что политика Эхнатона была «первым в истории Древнего Египта проявлением религиозной нетерпимости по отношению к культам, отличным от официального» (В. И. Кузищин). Однако разве ж задуматься над тем, является ли бог (или идея) жизнеспособными или это просто фикция, некий идол, означает «нетерпимость»?
Он ведь не пытался расправиться с «инакомыслящими» (теми, кто отказался почитать Атона), не стремился и к разрушению резиденции имперского бога Амона в Карнаке (как это пытались одно время сделать с Мавзолеем Ленина в России). Реформы его были демократичны. Он открыл людям врата храмов, отменил старые культы, извлек из-под спуда забытые учения, сделал достоянием людей тайные знания жрецов, рассекретил архивы. Его действия носят явно политический характер, хотя К. Жак в книге «Нефертити и Эхнатон» пытается доказать, что решение было обусловлено не только политическими соображениями или социальными причинами. Возможно, речь шла о символическом акте?! Фараону казалось, достаточно осуществить операцию в некоторых точках страны – и успех обеспечен.
Новые вожди всегда встают перед соблазном создать новые столицы… В памяти людей особенно запоминаются грандиозные проекты. А что могло быть более запоминающимся, чем не создание Города Солнца?! Он должен был стать самым красивым и совершенным городом, городом первопроходцев. И ни в чем не уступать Фивам и Мемфису. Поэтому и храм Атона (Дом Солнца) стал вызовом главному храму бога Амона в Карнаке близ Фив.
Колосс Эхнатона из песчаника
Храм Амона считался одним из чудес света. Его стены были покрыты золотом, от Нила вела аллея сфинксов, главный зал символизировал собой мир, зиждящийся на колоннах в виде стеблей папируса. Луксор и Карнак были главными святилищами всемогущего бога Амона. Эти храмы в течение столетий были местом молений сотен и тысяч египтян. Сюда свозили огромные сокровища, которыми распоряжались жрецы. Иные из храмов брали на себя обязанности государства по выпуску в обращение денег. И вот Эхнатон порвал с традицией поклонения Амону, покинул Фивы, столицу Египта, где властвовал Амон, и основал новую столицу в Тель эль-Амарна – Ахетатон («Небосклон Атона»).
Храм Амона в Карнаке
Культ Атона был известен и ранее (Атоном в эпоху Среднего царства называлось солнце). Программа атонизма составляла «генетический код» данного царствования. Он заменил местные культы монотеистической религией Атона, утвердив культ солнечного диска. От него шли лучи-руки, символизирующие свет и жизнь. Эхнатон изменил свое имя, убрав из него символы былого бога. Идея потустороннего бытия была им отринута. Никаких богов Осирисов, тоннелей в загробное царство, грешников и праведников. Его Атон – добрый бог, он не требовал жертв, никому не угрожал, не был чрезмерно требователен. В основе его верования лежали любовь, снисходительность, милосердие, честность и, особо заметим, доброта.
Зимой 1912 года в небольшой арабской деревушке Тель эль-Амарна, что в 300 километрах от Каира, германский археолог Л. Борхардт стал вести раскопки. История поисков началась еще в 1843 году, когда великий немецкий археолог Р. Лепсиус обнаружил в Среднем Египте (между Мемфисом и Фивами) огромный город. Тут когда-то и находился Ахетатон, бывшая столица Египта, где жили Эхнатон с Нефертити. Новая столица Ахетатон была расположена в 415 км к северу от города Амона и создавалась по единому плану. Главным архитектором стал Бек. Строили город тысячи каменщиков, плотников, скульпторов, ремесленников, художников. К Амарне непрерывным потоком шли баржи с камнем, строительным лесом, песчаником, алебастром, мрамором, малахитом, медью, серебром и золотом. Архитектор выдерживал строгую симметрию при планировке, руководствуясь общей идеей Эхнатона при возведении города Солнца.
Рельеф с портретами Эхнатона и Нефертити из Тель эль-Амарны
По древнему караванному пути проложили центральный бульвар шириною в 15 метров – Царскую дорогу (Сиккетэс-Султан). Бульвар пересекали широкие улицы. Первым в граде зданием стал храм Атона (Дом Солнца), место религиозных празднеств в честь Атона. Храм (площадью 800 м на 300 м) простирался с запада на восток на 1,5 км. Дворец Эхнатона занимал 700 метров, что по площади вполне сопоставимо с пирамидой Хеопса. «Дом ликования Атона» открыт небу и солнцу. Здесь и совершались церемонии. Храм ныне уже исчез, от него остался лишь фундамент, но если судить по раскопкам, новый город фараона, – с широкими магистралями, декорированный храмами и дворцами, окруженный зеленью садов, – должен был производить незабываемое впечатление на тех, кто его посещал. Один из строителей, хранитель царской печати и начальник работ царя, Маи, так писал о новой столице: «Могучая, многолюбимая, владычица обильных похвал… При виде ее восклицают: «Она столь прекрасна, что взглянуть на нее – увидеть небо!»».
Эхнатон с женой Нефертити одаривает народ
Вот как описывают жизнь города Амарны… Когда стройку завершили, в законченном виде город (две мили в длину и полмили в ширину) представлял собой великолепное зрелище. Наряду с храмом Солнца там были Северный дворец, дворец Нефертити, дворец царицы Тиу и другие сооружения. Иные соединялись мостом. В Амарне был Дом Жизни – учебное заведение, где обучалась молодежь (как и училище писцов в храме Амона в Фивах), библиотека, казармы и помещения для полиции. Всюду цвели сады. По широким улицам с высаженными декоративными деревьями проносились богатые колесницы. Видны миниатюрные пруды с цветами лотоса. В зеленом рае бродили газели, кошки и собаки… В городе был деловой сектор. Он включал офисы и магазины, три или четыре стекольные фабрики, фабрики по изготовлению керамики, фаянсовой и глиняной посуды, позже получившей название амарнской. В мастерских женщины ткали льняные и шерстяные ткани. В городе созданы хранилища для зерна и запасов вина. Тут все знали друг друга и относились с дружеской симпатией. Каждый мог угоститься гроздью винограда из корзины, что стояла у дверей дома. Чужому же человеку доступ в город преграждали стражи с дубинками.
Похоже, фараон был человеком практического склада. Ему надоели толпы бездельников (маги, прорицатели, колдуны, гадатели), заполнившие Египет. Он повел на них гонения. В то же время он решительно поддерживал тех, кто лечил людей, оперируя и помогая излечиться от болезней. Именно при Эхнатоне в Египте сформировалась фармацевтика как отрасль медицины. Важным начинанием стало запрещение в письме пользоваться рисунками животных и птиц. Позже это дало толчок к появлению словесного письма. Идею подхватили финикийцы и распространили оное по ойкумене. Письмо (предшественник арамейского, греческого) вскоре вытеснило не только иероглифику Древнего Египта, но и линейное письмо минойцев-критян и письмо ханаан. Так религиозная реформа Эхнатона обернулась глобальной перестройкой культуры: «в слове знак отделился от значения». Последствия «революции солнцепоклонников» сказались не только в области образования Египта, но и в области политики, культуры, религии, социальной сфере. Поэтому можно понять восторги тех, кто в дальнейшем стал называть реформатора Эхнатона «египетским Периклом».
Эхнатон был одним из первых, кто обратил внимание на то, как живут строители, простые рабочие, художники, слуги, домохозяйки. «Но самым потрясающим открытием в Амарне была идеальная «рабочая деревня». Она является свидетельством социального сознания Эхнатона. Он был не только величайшим религиозным лидером своего времени, но и весьма практичным человеком, которого интересовали все, даже самые мелкие строительные детали города. Обычно египетских рабочих после захода солнца сгоняли в гетто, как скот загоняют в загон. В районе восточных холмов, где улицы, отходившие от Царской дороги, становились уже, была построена деревня для рабочих, поразительно напоминающая современные бедные районы Египта, одно из первых подобных поселений рабочих в истории. Построенная по единому плану, как и главные районы города, деревня была очаровательным, окруженным стеной городом в миниатюре. Рядом с воротами были расположены довольно большие коттеджи для старших рабочих. Остальные дома были маленькими, аккуратными, но совершенно одинаковыми. Эти амарнские коттеджи были признаны «образцом типовой индустриальной застройки». Каждый такой дом состоял из гостиной и кухни, окна которых выходили на улицу. В задней части находились спальни и туалеты. В одном из таких домов археологи нашли кухню в том виде, в котором она была оставлена хозяевами тысячи лет тому назад. На очаге стояли горшки, остальная утварь находилась в духовке, где обычно выпекали хлеб и жарили мясо. На каменной плите под очагом лежала кочерга, оставленная хозяйкой, по неизвестной причине бросившей работу… В другом доме, в стене, были найдены замурованные скелеты мужчины и женщины – жертвы древнего и никогда не раскрытого преступления» (Э. Уэллс). Все дома были прекрасно спланированы, окружены садами (тут жили слуги и строители гробниц).
Бюст фараона Эхнатона из Лувра
Борьбу с партией жрецов Амона Эхнатон повел с помощью молодых реформаторов. На смену старым жрецам пришли люди из низов, мелкие рабовладельцы, земледельцы и даже бедняки (немху). Так поднялась к вершинам власти новая бюрократия, представители служилого сословия. Вельможа Маи говорил: «Я – немху по отцу и по матери. Создал меня властитель. Дал он, чтобы я стал вельможей, а прежде я был неимущим. Давал он мне пищу и довольствие ежедневно, а прежде я просил хлеба». Эхнатон ставил в администрацию лично преданных ему людей. Сановник Туту (Дуду), гордо называвший себя раб первый царя и государя, владыки обеих земель (Верхнего и Нижнего Египта), имел право говорить от имени фараона («Был я устами верховными земли до края ее»). Он верой и правдой служил фараону. На первых ролях оказались «ближние люди», входящие в довольно узкий круг, или те, кто находился «на хозяйстве». Люди из администрации фараона выполняли роли охранников и слуг (слуг фараоновых). Верховный жрец Туту собирал налоги с доходов остальных сановников – золотом, серебром, медью, одеждами, скотом. Ему была воздвигнута величественная гробница. Так фараон вознаградил слугу за верность. Фавориты пользовались его особым расположением. Верховный жрец Атона Мерир был удостоен всяческих почестей. У него был один из лучших домов в Амарне. Его одаривали подарками. Запечатлены слова фараона Эхнатона, обращенные к Мериру: «Повесьте ему на шею золото, чтобы оно свисало спереди и сзади, и золото ему на ноги, потому что он познал учение фараона, проникся каждым его высказыванием, произнесенным в этом святилище Атона в Ахетатоне». Хоронили их с подобающей пышностью. Таково захоронение учителя и воспитателя Эхнатона – писца Ая, который считался мудрейшим человеком в Египте. К счастью, захоронение не было разграблено и дошло до нас. На его стенах изображены фигуры фараона, писца Ая, его жены Тиу и Нефертити… Эхнатон тут осыпает любимых фаворитов золотыми ожерельями, браслетами, кольцами. Надпись гласит: «Поздравление Аю, отцу бога, и Тиу… они становятся людьми золота!» Писец Ай, отвешивая Эхнатону церемониальный поклон, говорит: «Он удвоил свою ко мне благосклонность в серебре и золоте». Тут же изображена несравненная Нефертити, на которой почти полностью отсутствует одежда.
Писец и мудрец Ай обладал огромными знаниями в области религии, поэзии, искусств, астрономии, архитектуры. Будучи жрецом бога Амона, он учил наследника Эхнатона уважать богов. Столь заметное влияние его объясняется и тем, что он, вероятно, был отцом Нефертити. Матерью ее была Тиу, «великая няня». Источники утверждают, что он – родственник царицы Тиу (Тейе), возможно, брат или кузен Эхнатона. Профессор Борхардт был уверен в том, что Нефертити вышла из «египетской семьи среднего класса», а ее отец Ай несомненно был «таинственным человеком, обладавшим огромной властью».
Статуя Анена, брата царицы Тиу, второго жреца Амона
Жизнь фараона шла по строго заведенному кругу. Он выходил к народу, как простой смертный рядом с женой Нефертити. Ее часто можно было видеть на улицах в паре с ним. Благодаря ему в изобразительное искусство Египта вошли, как мы бы сказали, «бытовые мотивы» (царь в объятиях жены и ребенка, за обеденным столом, за играми). Нефертити росла и воспитывалась рядом с будущим властителем Египта. У них были одни игрушки, одни игры и забавы. Став супругой царя-реформатора, красавица Нефертити в течение 17 лет находилась на Олимпе власти, став живым воплощением дарующего жизнь Солнца. В царице видели земное божество, от которого во многом зависит покой и благополучие страны.
Эхнатон и Нефертити в сопровождении детей подносят цветы богу Атону
Фараон Эхнатон играет со своей дочерью
Бюст Нефертити из мастерской Тутмеса в Ахетатоне
Нефертити взывала к богу Атону сладостным голосом. Окружение ликовало…. Судьба той, которую называли «величайшей любовью Эхнатона», «владычицей его счастья, один звук голоса которой вселял радость в каждого, умиротворяя сердце царя», увы, оказалась трагичной. Родив мужу семерых дочерей (девочек), она не сумела дать сына и наследника. Это было причиной его глубочайшей скорби. У супруга появилась любовница Кийа. Эхнатон выстроил ей роскошную загородную резиденцию – Мару-Атон. «Божественная супруга» отошла на второй план. И все же он безумно любил свою жену и красавиц дочерей. Судя по изображениям, дочери Нефертити были прелестны. В Берлинском музее ныне можно увидеть бюст одной из них, сделанный из кристаллического песчаника. «Можно себе представить, – делился своим впечатлением от бюста царицы Капар, – как обворожительно красовалась бы голова на этом торсе, что можно заключить, исходя из стиля головки дочери Эхнатона (что в музее в Берлине), происходящей из мастерской Тутмеса». Божественные инопланетянки.
Дочери Эхнатона. Роспись из Амарны
В комнате Тутмеса (создателя Ахетатона) обнаружили бюст Нефертити. Ее чувственное лицо говорит, что она создана для любви: тонкий профиль, нежные губы, глаза грациозной лани. В правом глазу, как знак вечности, вставка из горного хрусталя со зрачком из черного дерева. Парик обвит золотой повязкой и украшен «самоцветами». Лоб ее увенчивает урей, священная змея, считавшаяся в Египте символом царской власти и могущества.
Изображения показывают и трогательные картины их близости, хотя законы запрещали изображать семейные сцены. Эхнатон посвятил Нефертити строки:
Великая царская жена,
его возлюбленная,
Повелительница двух земель
Нефернеферуатон
(Прекрасная, красота Атона)
Нефертити!
Живи и процветай вечно.
Нефертити часто воспринималась как воплощение грозной богини Тефнут, львиноголовой дочери Солнца, карающей тех, кто преступил закон. Поэтому на иных рисунках ее порой изображали с палицей, повергающей врагов Египта. Увидев ее портрет, потрясенный Борхардт записал в блокнот одну фразу: «Описывать бесцельно, – надо смотреть!» Она восхитительна. Ее чувственные губы и жаркий взор завораживают мужчин. От нее без ума даже дамы, обычно завистливые к красоте женщин. Российский историк М. Черносвитова пишет о египетской царице: «Компьютерный сравнительный анализ облика Нефертити приводит к заключению, что ее образ является как бы архетипом идеала красоты европейцев в последующие тысячелетия, вплоть до современности. Короче, женщина для европейца прекрасна и желанна настолько, насколько она похожа на Нефертити».
Мозаичная роспись на руинах дворца Эхнатона в Тель эль-Амарне
Отношение к фараону Эхнатону различно. Американец Д. Брестед, француз К. Жак, Вейгал, англичанка Э. Уэллс, Г. Гулиа, сторонники проэхнатоновской традиции, склонны приукрасить и романтизировать образы Эхнатона и Нефертити. Иные настроены критически… Число сторонников и противников проэхнатоновской традиции в мире разделилось почти поровну. Так, Брестед называл Эхнатона «самой замечательной фигурой на Древнем Востоке, первым индивидуалистом истории». Уэллс полагала, что фараон сказал «первое солнечное слово». Гардинер считал, что «быть таким умным, как он, в те времена значило навлечь на себя несчастье». Хотя быть умным опасно в любое время и в любой стране («Горе от ума»).
Иноземные гвардейцы рядом с колесницей Эхнатона
Гулиа отмечал его способности строителя. О воздвигнутой им столице Кеми (нынешняя эль-Амарна) он писал: «Его величество любит – очень любит! – этот город, выстроенный по слову его, по советам его и приказам. Городу всего четырнадцать лет, а где найдешь краше его? Говорят, прекрасна Ниневия с ее воздушными садами. А чем хуже Ахетатон? Не только не хуже, но много краше! Об этом говорят все, кто ступал на улицы Ниневии и Ахетатона. Если Ниневии не сравниться, то какому городу можно было бы потягаться с Ахетатоном?! Нет в мире таких городов! Одна Дорога Фараонов чего стоит! Эта красавица пряма как стрела, и по обеим сторонам ее – постройки. Их возводили лучшие зодчие Кеми. Разве не заметна на них рука Туту, Хатиаи, Маанихетутефа и Маи? Кто не узнает на фасадных барельефах почерк Юти, Бека и Джехутимеса? Но главное, но главное – не в этом! Не в этом, а в чистоте города! Грязные воды теперь – под землею, они текут по трубам из обожженной глины. Ванные комнаты топятся и днем и ночью – люди в Ахетатоне особеннно опрятны, не в пример другим горожанам Кеми».
Ф. Гласс написал оперу об Эхнатоне, и даже сравнивал его с Ганди и Эйнштейном, называл пламенным революционером, творцом дивного города справедливости. Траунекер видел в нем энергичного правителя, мужественного и умного царя. Иные называли его самым ярким и талантливым поэтом в Древнем Египте.
Трапеза во дворце Эхнатона
Другие же, напротив, считали его полнейшим глупцом, самовлюбленным царьком и невеждой в вопросах международной политики, «преступником из Телль-Амарны» (В. Струве), или даже «сумасшедшим» (Д. Редфорд). Кеес видел в нем человека, необузданного в мыслях и поведении, деспота, а Бернар называл «бесноватым эпилептиком, вышедшим из ада».
Каковы же действительные итоги его правления? Внутреннее положение Египта в последний период его царствования отмечено смутами (все «было отвращением, и страна была в таком же состоянии, как в момент первоначала, когда его величество вступил на престол»). Иные были убеждены, что цель его политики – сокрушение фиванского жречества. Военные круги Египта обвиняли его в равнодушии к захвату новых колоний в Азии.
Иные даже называли его тираном. Естественно, более всего ненавидели Эхнатона жрецы Атона, именуя его «херу» (близко по значению к слову «падаль»). Многие обвиняли Эхнатона в жестокости, в разложении и упадке рамессидского Египта (через 300 лет после смерти). Другие обвиняли Эхнатона в гомосексуализме, утверждая, что правил он с соправителем по имени Сменхкара. «Сейчас, когда обнаружено захоронение Сменхкара, – пишет Ливрага, – а следов Нефертити по-прежнему нет, некоторые исследователи заходят так далеко, что начинают сомневаться в реальности существования царицы, чей бюст, действительно сделанный с нее или приписываемый ей, стал широко известен благодаря стилизованной красоте модели. Сталкиваемся ли мы здесь с тысячелетней версией того, что сейчас вульгарно называют «травести»? Единственно достоверным сегодня является то, что мумия Сменхкара лежала в женской позе и с женскими атрибутами, хотя анатомические исследования подтвердили, что останки принадлежат молодому мужчине».
Видно, у фараона все же были самые благие намерения. Ведь его величество советовался со своим сердцем, чтоб прогнать зло и уничтожить неправду. Как утверждает традиция, Эхнатон претендовал на титул «правдолюбца». В официальной переписке он называл себя «живущий правдой, владыка венцов, Эхнатон» и искренне стремился найти для Египта лучшую долю. С помощью указов фараон старался обуздать алчность чиновников-коррупционеров, умерить аппетиты генералов, улучшить судопроизводство, сделать его эффективнее, повысить качество работы администрации, помочь беднякам. В отместку ущемленная в правах знать искусно разжигала недовольство в массах. Попытки заменить старую религию и идеологию, при которых выросли прошлые поколения, перенос столицы, упования на разрядку на международной арене вызывали протест прежде всего среди жрецов и военных. Те с подозрением относились к идеям, которые, как они считали, могли привести к гибели государство. Ведь это их предшественники превратили Египет в могущественную страну. А фараон считал, что вся прошлая история Египта – глупость и что главное, что служит гарантом процветания, – миролюбие.
Нефертити на коленях Эхнатона
Изображение головы второй супруги Эхнатона – Кийи
Жизнь Эхнатона с его женой была наполнена не только одними радостями, хотя царицу и величали «владычицей радости»… После того как на 12-м году его правления скончалась принцесса Мактатон, между супругами, видимо, наступило некоторое охлаждение. Как уже говорилось, Нефертити так и не смогла родить царю наследника-сына. В итоге у красавицы царицы объявилась, как отмечалось, соперница Кийа, вторая супруга. Возможно, она не была египтянкой, а была той самой митаннийской принцессой Тадухеппа, что некогда (еще при Аменхотепе III) прибыла в Египет в качестве «залога» добрососедских отношений между странами. Эхнатон выстроил для нее роскошный загородный дворцовый комплекс Мару-Атон.
Ахетатон во времена его расцвета. Царский дворец. Реконструкция
Кийа становится не только супругой, но и соправительницей (ее изображают в царской короне). Она была матерью принцев Сменхкара и Тутанхатона, которые стали мужьями старших дочерей Эхнатона и Нефертити. Таким образом, сей брак привел к кровосмешению в царствующей династии. Давно известно, что кровосмешение не приводит к добру. В итоге Нефертити была подвергнута опале. Она коротала свои дни, пребывая вдали от царя. Но и триумф Кийи оказался кратковременным. Она исчезает из истории на 16-м году правления Эхнатона. Можно лишь гадать о причинах ее исчезновения. Во всяком случае, когда к власти пришла старшая дочь Нефертити Меритатон, она уничтожила все упоминания о Кийе. Все знаки ее существования заменяются именами и изображениями самой Меритатон. Заметим, что для египтян страшнее нет наказания, нежели стереть чье-то имя из памяти потомков. Души несчастных в этом случае будут скитаться без пристанища, гонимые и проклятые. Однако и саму Меритатон и ее мужа преследовали несчастья. Их правление было коротким – затем следует загадочная смерть…
Тутанхамон с женой в саду
Он больше занимался любовью, расточал противнику комплименты, дарил соседним царям подарки, упивался речами о вечном мире. В итоге воинственные страны и народы сочли его глупцом. Сила и тогда правила миром. Враги стали терзать границы империи. О конце фараона известно немногое. Окончание царствования Эхнатона окутано тайной. На этот счет существует множество теорий. Может быть, царь, погрузившись в апатию, оказался не в состоянии контролировать события. Может, впал в безумие, отказываясь понимать серьезность положения. Иные говорят, что перед смертью его мистицизм перешел в буйное помешательство, и он стал расправляться с изваяниями богов и жрецами. Недовольные правлением стали называть его не иначе как «великим подлецом».
О смерти фараона Эхнатона не известно почти ничего. Говорят, он не был погребен в семейной усыпальнице, а тело его якобы растерзали и бросили собакам. Столица Ахетатон, покинутая людьми, погрузилась в безмолвие пустыни. В пору окончания царствования Эхнатона Египет уже пребывал в упадке и запустении. «От южных до северных пределов, от Элефантины до болот дельты Нила храмы богов стояли в запустении. Святилища были заброшены и от них остались лишь руины. Часовни поросли травой. Традиционного богослужения нет. Боги покинули Египет». Власть очутилась в руках знати, чьи полномочия были неограниченными.
Возможно, будь Эхнатон мудрее, он прислушался бы к словам жены («Пророчеству Нефертити»), имевшей недюжинный ум и пророческий дар. Она предупреждала его об опасности: «Атон закроется, не будет сиять». После его смерти страна вернулась на круги своя… Во многих регионах и городах резчики оставили нетронутыми имена древних божеств. Эхнатону не хватило времени для систематического уничтожения божественных имен во всем Египте. В Египте восстановили почитание Амона-Ра, бога солнца и демиурга. «Фонтан жизни», как называли Амона, вновь забил, а вот источник Эхнатона, культ Атона, иссяк. Столица Ахетатон опустела, а Эхнатон и его приверженцы преданы проклятию и забвению. И все же иные говорят: Эхнатон – это «первая индивидуальность в человеческой истории» (Брестед).
Смерть Нефертити нанесла последний удар Ахетатону. В Египет постепенно вернулись старые порядки, хотя и не сразу. Какое-то время новый фараон Тутанхамон, впитавший дух новых идей, сдерживал реакцию поклонников Амона. Он разрешил молиться всем богам: «Я удалил зло. Каждый теперь может молиться своему богу». Однако он не мог не видеть, что даже простой народ в домах продолжал поклоняться старым и знакомым богам. Тот не одобрял возведения на трон какого-то странного божества и к фараону, что навязывал ему нового бога, относился сдержанно, видя в нем чудака. Любопытным свидетельством стала находка модели царской колесницы, запряженной обезьянами, с обезьяной-возничим и сопровождающей его мартышкой… Тутанхамон решил (по совету жрецов) воздвигнуть в честь Амона царственное изваяние из чистого золота, инкрустированное лазуритом и редкими драгоценными камнями. Оно должно было бы быть самым большим и самым известным, ибо для его доставки потребовалось бы 13 носилок (прежде самое большое изваяние несли 11 носилок). Отмечают, что он приглашал на роль жрецов и пророков «отпрысков знатных родов из многих городов, сыновей всех выдающихся и прославленных людей, после этого он одаривал храм сокровищами и присылал рабов, мужчин и женщин». Его политика преследовала цель задобрить всех наиболее могущественных людей в Египте. Прожил Тутанхамон недолго, 17–18 лет. Ныне говорят, что он умер от заражения крови.
С февраля 1915 года английский археолог Г. Картер и лорд Карнарвон повели раскопки в «Долине царей», к чему их и подтолкнули находки американца Т. Дэвиса в начале XX века (фаянсовый кубок, деревянная шкатулка, золотая пластина с именем Тутанхамона). Так шли месяцы и годы. Наконец удача им улыбнулась (удача всегда благосклонна к настойчивым и упорным), и в конце 1922 года гробница Тутанхамона была найдена. В 1923 году собрались все участники экспедиции – и наступил «момент истины». Около двадцати человек увидели то, что скрывалось в комнатах за дверью, опечатанной печатью Тутанхамона. А были там дивные вещи. Массивный золотой трон, алебастровые и золотые сосуды, фантастические животные с горящими глазами, статуи из черного дерева, в широких золотых передниках, в золотых сандалиях, с палицами и жезлами, чьи лбы увенчивали золотые изображения священных змей. «Можно не сомневаться, что за всю историю археологических раскопок до сих пор не удавалось увидеть что-либо более великолепное, чем то, что вырвал из мрака наш фонарь», – писал Картер. Затем была обнаружена еще одна скрытая ранее, потайная запечатанная дверь. Ее вскоре открыли.
Богиня Исида, охраняющая позолоченный ковчег Тутанхамона
После долгих и трудоемких работ (для чего специально от пристани на Ниле к гробнице Тутанхамона проложили узкоколейку) камеру вскрыли. Войдя в нее, Картер обнаружил самый большой драгоценный в мире саркофаг, покрытый листовым золотом размерами 5,2 ґ 3,35 ґ 2,75 метра. Когда отодвинули засов на дверях, увидели еще один золотой ящик с целыми печатями, обнаружив первое (и пока единственное) неразграбленное захоронение египетского фараона! В третьем помещении возвышался еще один покрытый золотом ларец. Вокруг находились изваяния богинь-охранительниц. Лица их были преисполнены сострадания и скорби. «Одно созерцание их казалось чуть ли не кощунством». Далее вещи переправили в надежное для работы место, и лишь в 1926–1927 годах был вскрыт обитый золотом саркофаг. Почти три месяца работы – и они узрели то, что с таким волнением ожидали увидеть. Цельный саркофаг фараона был высечен из кварцитовой глыбы – 2,75 м длиной, 1,5 м шириной и 1,5 м высотой. Сверху он был прикрыт гранитной плитой. Плиту подняли и увидали мертвого фараона в просмоленных бинтах. Бинты сняли – и предстал его скульптурный портрет из золота. В руках он держал жезл и инкрустированную лазуритом и синей пастой плеть (знаки царского достоинства). Лицо было сделано из чистого золота, глаза из аргонита и обсидиана, брови и веки из стекла цвета лазурита.
Украшения из гробницы Тутанхамона
Черты лица выглядели как живые. Рядом лежал скромный венок цветов с берегов Нила. В трех гробах находились изображения Тутанхамона, в том числе в богатом убранстве, в образе бога Осириса. Третий гроб длиной в 1,85 м был сделан из чистого массивного золота толщиной в три миллиметра. Семь саркофагов, помещенных один в другой, вскрыли археологи, прежде чем добрались до восьмого, в котором и лежала мумия фараона. Картер увидел «…благородное, с правильными чертами, полное спокойствия, нежное юношеское лицо с четко очерченными губами». Мумию Тутанхамона украшало просто невероятное количество драгоценностей. Лицо покрывала маска из кованого золота с его портретными чертами. Под каждым слоем бинтов обнаруживались все новые сокровища. Но еще большее значение имела разнообразная коллекция предметов искусства (мебель, посуда, оружие, колесницы, модели кораблей, ювелирные изделия, статуи). Изделия, найденные там, великолепны. Это золотая статуэтка Тутанхамона, стоящего на черном леопарде; голова фараона, сделанная из дерева; три больших ложа; трон и т. д. Спинка трона украшена была настолько искусно, что Картер впоследствии даже утверждал: «Это самое красивое из всего, что до сих пор было найдено в Египте». Все эти удивительные сокровища можно увидеть в Каирском музее. Если такова была сокровищница незначительного правителя, то трудно себе даже вообразить, что скрывалось (или еще скрывается?) в гробницах таких великих, могущественных правителей Древнего Египта, как Тутмос III, Сети I, Рамсес II?
Изображение Тутанхамона в росписи гробницы
Позволю небольшое отступление… В схватке богов и религий нельзя не видеть противостояния социальных слоев и групп. Религия – прикрытие, ширма, за которой стоят те, кто ее обслуживает, за чей счет существует (и весьма неплохо), управляя и дирижируя верующими. Так было, так есть и так будет. Религия – это власть. Отсюда и непримиримая схватка Амона с Атоном. Превознося Амона (лучезарный, многоликий, многоцветный, предвечный, сотворивший небо и землю, создавший моря и горы, творец вселенной, сердца не насытятся любовью к тебе и т. п.), жрецы тем самым утверждали свою власть, свое место рядом с этим божеством.
Памятники Древнего Египта. Маска Тутанхамона
С Эхнатоном и его временем, как отмечают историки, в египетских источниках связано, вероятно, гораздо больше негативных оценок, чем с любым другим реальным фараоном (ex post facto). Эти оценки отслеживаются не только в тексте «Реставрационной стелы» Тутанхамона, но и в известном гимне Амону, когда о нем говорится уже как о «враге из Ахетатона»… Гимн гласит: «Ты (Амон) настигаешь того, кто преступает против тебя; горе посягающему на тебя. Твой город непоколебим, а посягнувший на тебя повержен… Солнце того, кто не ведает тебя, зашло, о Амон, но знающий тебя говорит: оно взошло на переднем дворе (храма)! Тот, кто нападает на тебя, пребывает во тьме, даже если вся земля лежит в лучах солнца. Тот же, кто поместил тебя в твоем сердце, – смотри, его солнце взошло!» Мысль неизвестного составителя гимна в честь Амона совершенно ясна и недвусмысленна: тот, кто разрывает с традициями почтенной древней религии, обречен. Все эти страхи намеренно насаждаются в головах людей могущественными жрецами.
Верхняя часть колосса Эхнатона
В одном из исследований (на основании медицинской экспертизы) прямо доказывается: фараона Тутанхамона убил собственный премьер-министр, впоследствии сам ставший фараоном, получивший в наследство не только царство, но и бывшую супругу. После его смерти, опасаясь, что крамольная религия может вновь завоевать умы, сторонники бога Амона принялись уничтожать все, что напоминало о порочном фараоне Эхнатоне. Никто не знает, были ли возданы почести легендарной царице и где покоятся ее останки. Сообщают об удивительной, хотя и маловероятной истории. Якобы в конце XIX века видели группу людей, уносивших из Большой пустыни какой-то золотой гроб. Нет никаких подтверждений и доказательств того, что Нефертити и Эхнатон покоятся рядом. Если убийство главы государства все же имело место, виной тому могли быть не какие-то религиозные противоречия или личная неприязнь, но скорее всего клановые интересы и борьба за власть. Причиной большинства заказных убийств всегда являются власть или деньги (хотя порой и религия).
Два колосса Эхнатона в Восточном Карнаке
Правы те, кто считает, что главной причиной противостояния стал спор ключевых регионов Египта, двух столиц, и прежде всего их элит за власть. Север оспаривал первенство у Юга. При Рамсесе II север стал занимать господствующее положение, а Фивы перестали быть резиденцией фараона. Однако перестав быть резиденцией, те все же оставались столицей, то есть были «Римом без императора, но с папой». Там оставались могущественные жрецы, чей авторитет в результате гонений еще более возрос. Борьба за политическое и культурное лидерство продолжалась, как идет на протяжении всей новой и новейшей истории России спор о лидерстве между двумя столицами, Москвой и Питером.
Коленопреклоненный мужчина. Середина XIV в. до н. э. (Хоремхеб). Фивы
Как это было и у нас, в Египте религиозное сознание, видимо, также находилось в прямой зависимости от внешнего хода исторических событий. Жрецов Амона все же можно было понять. Ведь их бог был ближе к египетской традиции, чем носитель «космополитической идеи» Атон. Тот обращал свой взор ко всем народам и странам, хотя и разным по языкам и цвету кожи, но одинаково близким. Подобный космополитизм вызывал раздражение не только у знати, но и у значительной части простых египтян. Они понимали, что мир вовсе не так миролюбив и справедлив, как полагал идеалист Эхнатон. Пожалуй, красноречивее всего то, что в символах вернувшегося к власти Амона-Ра происходит смена приоритетов: его атрибут уже не жезл и бич (символы внутреннего господства), а меч, что красноречивее всех эпитетов характеризует его как бога войны! Кстати, именно при власти фиванских фараонов произошло освобождение Египта от ненавистных гиксосов. В массовом отторжении новой религии (и Эхнатона) были объективные причины. Дело в том, что при его власти страна утратила две трети своего былого могущества, то есть тех территорий, что ранее были подвластны Египту. Экономика оказалась разрушена, армия бедствовала и была уничтожена, а флот захвачен хеттами. Азиатская часть империи была в основном утеряна. Все это не могло не вызвать недовольства во всех слоях общества. Нужен был более жесткий, могущественный правитель, который вернул бы былую славу. Это же видим и в России, где массы народа презирают и ненавидят былых правителей за то, что они «сдали великую державу», хотя понятно, что в бывшем СССР им жилось не легче.
Колосс Пинедьема, верховного жреца в Фивах и фараона XXI династии
Но все же этот болезненный фараон со сдавленным черепом («череп штеттинского ткача»), женоподобный из-за недоразвитых яичников, смотревший обычно себе под ноги, возможно, видел дальше многих современников. Попытка утвердить религию единобожия не была бесполезной. И хотя со смертью этого Великого Мужа каста жрецов вновь вернулась к старой религии, а храмы Атона были разрушены, в сознании многих людей зародилась идея, которая и будет вдохновлять умы многих поколений в битве за единение в человеке духовного и «божественного». А. Мень отмечал: «Первой попыткой утвердить его (Единобожие) для целого народа и была реформация Эхнатона. Несмотря на то что она потерпела поражение, учение о Едином Боге не прошло бесследно для египетского религиозного сознания. Те самые жрецы, которые предали «еретика» проклятию, невольно оказались под обаянием «атонизма». Ведь в их собственной духовной традиции давно ощущалось тяготение к Единобожию. В гимнах Амона-Ра, составленных после торжества Фив, мы находим ясные отголоски амарнской эпохи… Многие тексты называют Амона творцом всех людей, независимо от языка и цвета кожи, защитником угнетенных, стражем Истины. Таким образом, развитие в сторону монотеизма в Египте продолжалось и после Эхнатона. Можно было бы ожидать, что рано или поздно среди жрецов явится смелый человек, который доведет до конца дело религиозной реформы и страна фараонов станет всемирным очагом веры в Единого». «Пантеизм любви» проник повсюду, даже в казалось бы совершенно различные мировоззрения греков и иудеев (хотя бы в теории).
Генерал Хоремхеб получает в награду от Тутанхамона золотые ожерелья
Строки поучения звучат злободневно. Фараон говорит о том, что последователи обязаны продолжать дело предшественников в их служении отечеству. «Прекрасная это служба – царская власть. Нет у нее ни сына, ни брата. Прибавляется к ее памятникам одним царем то, о чем позаботится другой, ибо человек творит для своего предшественника, желая, чтобы другой, идущий ему вослед, заботился о том, что он создал». Разрушать же то, что сделано твоими предшественниками, это поистине «мерзостное дело». Но напомним, что и Россия и Египет знали властителей, которые из лютой ненависти к предшествующим правителям (ненависти религиозно-политического или экономического характера) хотели стереть следы былого правления, стереть саму память о эпохе. Это мстительный тиран Хоремхеб, что пришел к власти с помощью жрецов бога Амона. Их переполняло желание отомстить предшествующим династиям за то, что те отняли у них религию, их богатства и влияние… В принципе Хоремхеб – тот тип политического вождя, которого можно найти в любой стране среди пресмыкающегося и раболепно-угодливого чиновничества. Они стараются всеми правдами и неправдами попасть наверх, ради чего идут на любые подлости, козни и предательства.
Аменхотеп III
Хоремхеб – писец, долгое время бывший тенью фараона. Женившись на сестре Эхнатона, после смерти правителя Аи (1344–1342 гг. до н. э.) он стал царем Египта. Свое правление начал с уничтожения всех храмов, документов и реликвий былых царей. Он приказал каменщикам стереть имена Эхнатона, Сменхкара, Тутанхамона и Ая. По всей стране эти имена соскабливались и заменялись на его собственные. Он вычеркнул имена четырех царей из истории, вписав свое имя сразу после царя Аменхотепа III. С тех пор во всех официальных документах датой начала его правления значился 1369 год до н. э., то есть год коронации Эхнатона. Уничтожал документы прошлых династий. Но этого ему показалось мало. Он решил уничтожить солнечный город Амарну. Словно поедающая камни прожорливая саранча, армия рабочих набросилась на великолепный город, воздвигнутый гением Эхнатона и его скульпторов. Разрушение начали с символа царской и божественной власти – с храма Атона, бывшего когда-то центром религиозной жизни Египта. Его просто стерли с земли. Археолог Л. Вулли, проводивший вместе с Г. Картером раскопки на том месте, писал, что стены храма были разрушены, орнамент испорчен, от резьбы по камню остались обломки. Многие фигуры и колоссы, которые вы видите в Египте, несут на себе следы вандализма. «…Ни один камень не остался на месте, вместо храма осталась пустая площадка». Затем уничтожили Северный дворец, с великолепной живописью, дворцы Нефертити и Эхнатона. Вандалы разрушили до основания даже знаменитые фабрики по производству стекла, гончарных и фаянсовых изделий. Прекрасные статуи амарнских скульпторов и фрески художников крушили кувалдами. Уничтожили и мастерскую великого скульптора Тутмеса, как и многие его работы. Глыбы камня перевозили в Мемфис и Фивы для использования в строительстве храмов Амона и храмов, посвященных Хоремхебу. Туда же переселили всех ремесленников. Так была прервана попытка Эхнатона создать в Египте «солнечную цивилизацию справедливости».
| |
Эхнатон (Аменхотеп IV) – фараон Древнего Египта, живший в период с 1375 по 1336 гг. до н.э., который правил Египтом с 1353 (или 1351) по 1335 (или 1334) гг. до н.э. Простому читателю, ранее не знакомому с именем Эхнатона, будут наверняка известны хотя бы следующие факты, связанные с этим фараоном:
- его женой была известная Нефертити , чьи изображения до сих пор пленяют своей красотой;
- его сыном был Тутанхамон , чья гробница сохранилась до нашего времени почти полностью сохранившейся;
- он провёл в Египте грандиозную религиозную реформу — ввёл единобожие (монотеизм). Эхнатон попытался перевести египетское общество от многобожия к культу одного бога по имени Атон.
Ранние годы
Cын фараона Аменхотепа III и царицы Тейе с рождения получил имя Аменхотеп IV, и ещё в свои ранние годы он стал соправителем отца. В то время в Египте очень серьезную силу представляло жречество, почитающее целый пантеон различных египетских богов во главе с верховным богом Амоном-Ра. Став самостоятельным правителем после смерти отца, Аменхотеп IV первое время, видимо, также почитал Амона, на первых памятниках он изображен молящимся Амону-Ра. Однако вскоре фараон Аменхотеп IV начал проводить религиозные реформы.
Единобожие в древнем Египте — культ бога Атона.
Причины, заставившие нового фараона ввести монотеизм (единобожие)
в древнем Египте, в точности неизвестны, однако, можно выдвинуть несколько версий. В то время народы Египта почитали великое множество богов, каждый город мог поклоняться своему божеству. Посредниками между людьми и многочисленными богами служили очень влиятельные жрецы,
замена всего пантеона богов на одного, единого для всех бога, могла ослабить власть жрецов и усилить власть фараона Аменхотепа IV
, как проводника новой религии единобожия. Введение в стране единобожия (монотеизма) могло объединить народ и усилить государство.
На третий год своего правления новый фараон Аменхотеп IV начал строить в Фивах храм в честь малоизвестного тогда бога Атона, олицетворяющего солнечный диск.
Бог Атон изображался в виде человека с головой сокола, увенчанный солнечным кругом.
На пятом году своего правления Аменхотеп IV изменил своё прежнее имя, переводящееся как «Амон доволен». Себя фараон Аменхотеп IV объявил сыном бога Солнца – ЭхнАтоном - «живой дух Атона».
Имена его ближайших родственников также были изменены. Г лавная жена фараона получила новое имя «Нефер-Неферу-Атон Неферт-ити» (др.-егип. Nfr-nfrw-Jtn-Nfr.t-jty), что означает - «Прекраснейшая из красавиц Атона. Красавица пришла». Учёные считают слово «Ити» - «пришла» в её имени свидетельствует о том, что царица Нефертити была чужестранкой , достигшей вершин власти. Нефертити пришла из другой страны и получила имя «Красавица пришла» - «Неферт-ити ». Будущая царица родилась примерно в 1370 году до н. э. в Митаннийском царстве.
Нефертити не была по рождению египтянкой, она была белокожей и принадлежала жителей древнего царства Митанни, расположенного в Малой Азии.
Обстоятельства смерти Эхнатона неизвестны. Возможно, он был отравлен, так как на одной из росписей изображено покушение на него. Он был погребён в своей гробнице, высеченной им в скалах в нескольких километрах на восток от новой столицы Ахет-Атона . Позже мумия Эхнатона была перенесена в некрополь Долины царей в гробницу KV55.
Ещё в древности египтяне уничтожили множество памятников, связанных с Эхнатоном, чем усложнили идентификацию мумий. Генетическая и генеалогическая экспертиза показала, что человек в KV55 является отцом Тутанхамона.
После смерти Эхнатона новая столица Ахет-Атон был заброшена и стала разрушаться, а затем и превратилась в каменоломню.
Эхнатон, ранее Аменхотеп IV (1364-1347 до нашей эры) - десятый фараон XVIII династии египетских фараонов, выдающийся политик, знаменитый религиозный реформатор, во время правления которого произошли значительные изменения в египетском жизни - в политике и в религии.
Аменхотеп IV - самый необычный из древнеегипетских фараонов, реформы которого породили исключительно в интересный период истории Египта.
Эхнатон (Аменхотеп IV) - первый в мировой истории религиозный реформатор, попытавшийся ввести в Египте единобожие, монотеизм (в наше время это называют-экуменизм) - поклонение одному богу, по мнению Эхнотана это был Атон .
К нему система мистико-религиозных представлений древних египтян была чрезвычайно сложной и запутанной.
Поклонение многочисленным богам шло еще со времен обожествления животных, например, бога мертвых Анубиса изображали в образе человека с головой шакала, бога солнца Гора изображали соколом или человеком с головой сокола, бог Тот - с головой ибиса, богиня Хатор - с головой коровы и т.д. .
Их культ дополнялся поклонением верховным божествам - Ра, Амону и Птаху. Каждого из них сопровождал целый пантеон родственных божков, которые имели власть в каком-либо одном регионе или городе. Столь громоздкая система дробила Египет и мешала его объединению.
Утверждается, что изменения в религии и политике были вызваны личными убеждениями царя, который был последовательным и апологетом новой религии.
Когда на престол вступил молодой Аменхотеп IV, он производил впечатление богобоязненного человека, выражал всеми своими действиями глубокое уважение к древней политеистической религиозной традиции.
Однако уже первый год правления царя ознаменовался строительством гигантских комплексов Гемпаатон и Хутбенбен в честь бога Атона - зримой формы солнечного диска - в Карнаке, традиционно связанный с культом Амона-Ра.
Возведение фараоном храма Атона в Фивах привело к полному разрыву с культом Амона и его жрецами. Аменхотеп сменил свое тронное имя («Амон доволен») на Эхнатон («слуга Атону»).
Суть преобразований Эхнатона не вполне ясна до нашего времени. С момента открытия остатков Ахетатона в современной Амарне доминирующей в египтологии была точка зрения, согласно которой новое вероучение Эхнатона было монотеистическое или очень близко к таковому. Согласно этой теории, Эхнатона можно считать первым лицом в мировой истории, о которой документально известно ее поклонение единому богу.
Личность Аменхотепа IV противоречива, поэтому в египтологов не существует единого мнения, относительно мотивов и характера фараона-реформатора - диаметрально противоположные характеристики Эхнатона даются часто в рамках одного исследования. Фараона изображают то идеальным правителем, мудрым и мирным человеком, намного опередившим свое время, то выдающимся философом-мечтателем, с талантами государственного деятеля, то душевнобольным фанатиком. В частности, Борис Александрович Тураев называл Эхнатона одним из самых жестоких египетских владык, а Джеймс Генри Брэстед писал о нем как о «первой личности в мировой истории» и «отважная душа, бесстрашно действовала вопреки традициям».
Свое имя Эхнатон обычно писал, добавляя прозвище ankh-en-maat - «живет в правде». Религия Атона означала поклонение свету, и приношения совершались на алтарях, поставленных правильными рядами на просторных дворах этого бога. Церемония составляла разительный контраст с культом «потаенного» Амона, святилища которого были скрыты во тьме. Атона не изображали, но представляли в виде диска или шара, испускающий лучи, каждый из которых заканчивался рукой дающая жизнь.
Эхнатон женился на своей двоюродной сестре, красавице Нефертити, от которой имел по крайней мере четырех дочерей.
Эхнатон в своем правлении пришел к мысли: Атон для Эхнатона - универсальный мировой бог. Фараон - его избранник, «возлюбленный сын»
...
я не верю в случайности. анализируя окружающий мир я нашел некоторые параллели в жизни нынешнего президента США Барака Обамы с фараоном Египта Эхнатоном. Президент США также позиционирует себя как реформатор, некий новый "мессия". До сих пор не известно какую веру действительно исповедует Барак, является ли он христианином, или мусульманином. ок.
Обратим внимание на поверхностные совпадения, внешность:
..
